Моя близкая подруга, не понаслышке знакомая с жилищными проблемами, любит во время просмотра какого-нибудь фильма то и дело задавать риторический вопрос: «Интересно, а где они живут?» Иногда получается очень уместно. Имеет смысл проверить высокие авторские замыслы бытовой, житейской логикой.

С некоторых пор мне нравится спрашивать: интересно, а кем они работают? Началось это на первом фестивале французского кино, пару лет назад. Посмотрев беззубую «драматическую комедию» «Время сексуального освобождения» режиссера Мишеля Спиноза, я с ужасом понял, что полтора часа вникал в судьбы глубоко несимпатичных мне французских буржуа, внимательно следил за тем, как они ссорились, мирились, менялись партнерами, узнал о них практически все (что они едят на завтрак, какие машины предпочитают, сколько оргазмов способны испытать за ночь), -- но так и не понял, чем они зарабатывают на хлеб насущный. Кем, спрашивается, они работают?! И не то чтобы меня особенно интересовала их профессия. Скорее любопытно, откуда он взялся, этот современный герой без свойств, чрезвычайно довольный собой и женой, гладкий, как шар, гомункулус, представитель очень среднего класса, которого мы так часто встречаем в не лучших образцах европейского кино?

Недавно прошедший очередной фестиваль французского кино, уже третий по счету, подтвердил мои худшие ожидания. В несмешной комедии далеко не бесталанного актера и режиссера Мишеля Блана на зрителя обрушивается лавина диалогов на тему «любит -- не любит», «ждет -- не ждет», «разводиться -- не разводиться», но опять ни намека на профессиональную принадлежность. Еще хуже дела обстоят с трудоустройством героев у режиссера псевдотриллера «Без памяти» Жан-Пьера Лимозена. Он заставляет их перемножать в уме большие числа, вынуждая зрителей гадать -- то ли на экране участники психологического эксперимента, то ли это такой символ бездуховности. Ну а у главной героини фильма «Моник» с профессиональными навыками совсем туго, что нетрудно понять, если учесть, что Моник -- пластиковая кукла для сексуальных надобностей.

По существу, французскому кино (точнее, главному его жанру -- драматической комедии об «отношениях») можно бросить тот же самый упрек, который в далеком революционном году Василий Васильевич Розанов бросил русской литературе: нет, чтоб приучать народ к труду, а они все заладили про то, «как они любили» и «о чем разговаривали». И все «разговаривали» и только «разговаривали», и только «любили» и еще «любили» («Апокалипсис нашего времени»). Ей-богу, французские режиссеры заслужили этот упрек куда больше, чем Толстой с Тургеневым. Смотреть все эти «драматические комедии», в которых нет ни смешного, ни драматичного, невыносимо. Невыносимо слушать самодовольные, тупые и пошлые рассуждения героев. Невыносимо следить за их самовлюбленными «страданиями». Невыносимо мириться с таким зауженным, душным представлением о человеческой жизни, где нет ничего, кроме бесконечных разговоров и флирта, называемого любовью. Увольте меня от такой безработной духовности.

Слава богу, удалось немного отдохнуть на фестивале немецкого кино. Удивительно, с какими неслучайными и изобретательными подробностями немецкие режиссеры живописуют профессиональную жизнь своих героев. В лучшем фильме программы, «Гриль бар «На лестнице» Андреаса Дрезена, в центре сюжета -- судьба двух супружеских пар. Рискну утверждать, что именно внимание к профессиям персонажей превратили избитый сюжет об измене и любовном треугольнике в тонкую и небанальную человеческую комедию о судьбе, выборе и предназначении. Взгляните на них. Немолодая и не слишком красивая Эллен мечтает о лучшей доле за прилавком парфюмерного магазина. Ее работа -- продавец-консультант, досконально разбирающийся в ароматах. Ее муж, Уве, горбатится день и ночь в собственном кафе (это, собственно, и не кафе, а такая полиэтиленовая палатка, подобную которой легко найти у окраинных станций метро в Москве). Другая пара: молодящийся диск-жокей Кристиан, который, попав в трудную ситуацию, находит мрачное удовольствие в том, чтобы предсказывать доверчивым слушателям его гороскопов всяческие бедствия, и его жена Катрин, которая когда-то устроилась на временную работу, контролером на автостоянке, да так и осталась в своей маленькой будке на долгие годы, коротая часы в беседах с русскими и польскими дальнобойщиками. Работа героев «Гриль-бара «На лестнице» -- это и коллекция фактурных деталей, разнообразящих повествование, и метафора их судеб, ненавязчивая, но убийственно точная.

Увы, новые российские кинематографисты в своем взгляде на героя ближе французским коллегам. Это тоже, как правило, «средний класс», но не оскопленный и умиротворенный, как во Франции, а еще энергичный, полный эйфории по поводу своего жизненного успеха. Отсюда и список самых популярных профессий: журналисты, дизайнеры, фотографы, продюсеры, режиссеры, рекламщики... Представления у режиссеров об этих профессиях самые фантастические. «Желтый» журналист снимает компрометирующие кадры с высоты птичьего полета, воспользовавшись воздушным шаром («В движении»). Ученый-исследователь живет в многокомнатном пентхаусе («Одиночество крови»). Ну а о Гоше Куценко, который сыграл завлаба и, ломая язык, читал в кадре лекцию о «свободных радикалах», я вообще молчу. После этого даже не самая удачная картина «С любовью, Лиля» Ларисы Садиловой -- о работницах птицефабрики, чей труд показан остроумно и точно, -- покажется откровением, новым словом в кино и глотком свежей воды в пустыне.