Франкфурт-на-Майне -- это гигантский зал ожидания. Кто-то ждет фортуны, кто-то -- объявления о посадке на авиарейс. Город -- и крупнейший бизнес-центр Европы, и ее транзитный узел. Славен своим аэропортом, ярмарками и офисными небоскребами. На улицах -- как в аэропорту: смуглые женщины в мусульманских платках, пестро одетые африканцы и шустрые китайцы. Они сюда приехали. Они вкалывают, пытают счастья и ждут. Зал ожидания трудно любить. Трудно искать в нем национальный колорит и атмосферу. Зато в нем интересно общаться и проводить социологические исследования.

То, что четвертая биеннале современного европейского искусства «Манифеста» (Manifesta) открылась в этом городе, вполне логично. Логично прежде всего потому, что лейтмотивом четвертой «Манифесты» стала тема социальных и политических коммуникаций.

Краткая история биеннале такова. «Манифеста» была основана в начале 90-х, дабы манифестировать динамику актуального художественного процесса Европы. Первая биеннале проводилась в Роттердаме. На ней сенсационный успех имел человек-собака Олег Кулик. Две другие «Манифесты» ничем выдающимся не отмечены. Русские выступали посредственно.

Нынешнюю, четвертую, «Манифесту» курируют три дамы. Почему три? Да потому, что согласно конвенции «Манифесты» управление должно быть демократичным. Итак, три дамы. Две из Западной Европы: Энгуита Майо (Барселона) и Стефани Тремблей (Париж). Одна из Восточной, Яра Бубнова (София). Яра и Стефани приезжали в Россию, знакомились с художниками, отбирали лучших. В итоге счастливчиками оказались участник группы Escape Антон Литвин, а также Людмила Горлова и группа «Радек».

«Манифеста» инсценирована в городе как огромный puzzle. Чтобы отыскать все площадки биеннале, требуется время, терпеж и кураж. Размах большой. Бюджет немалый -- два миллиона евро. Основная экспозиция развернута в четырех главных выставочных залах Франкфурта, включая знаменитый Штеделевский институт. Однако наиболее остроумно главная тема -- коммуникации -- отыграна на улицах, набережных и площадях. Где народ тусуется не ради удовольствия, в силу необходимости? Правильно, на автобусных остановках. На многих из них накатаны огромные постеры художницы из Хорватии Андреа Кулунчич. Вместо сладких рекламных плейбоев и плейгерлш -- физиономии угрюмых, потертых жизнью интеллигентных очкариков. Это молодые участники арт-процесса из обеих, восточной и западной, частей Европы. Под каждым портретом -- годовой бюджет художника в сопоставлении со средним годовым доходом среднестатистического жителя родины. Сравнение впечатляет. Добрая половина творцов Contemporary Art (особенно из бывших стран соцлагеря, Румынии, Хорватии) живут за чертой бедности или не имеют годового дохода вовсе.

Гуляем по городу. Идем по набережной красавца Майна. Плавают лебеди. Сверкают вдали небоскребы. Все путем. Вдруг из воды, распугивая сытых франкфуртских водоплавающих, выпрыгивают какие-то желтые шарики. Подходим ближе. Е-мое! Самые что ни на есть настоящие апельсины! Это перформанс нидерландского художника Яспера ван ден Бринка. Своим дурашливым, абсолютно бессмысленным проектом (апельсины прыгают из воды и ловятся сачком -- что за чушь!) ван ден Бринк пытается разнообразить безнадежно правильную немецкую повседневность.

Самым радикальным уличным проектом можно считать инсталляцию венгра Антала Лакнера. Прямо в самом центре Франкфурта, в мирных водах того же Майна, покачивается себе подводная лодка неизвестного происхождения. Этот «милитаристский» объект называется «исландская армия». Впору паниковать! Но расслабьтесь. Дело в том, что в настоящей Исландии нет никакой армии. И даже военной доктрины. Перед нами -- чистый артефакт.

К подобным же остроумным розыгрышам можно отнести работы нашего соотечественника Антона Литвина. На крышах одного выставочного комплекса в старом квартале города он посадил раскрашенные куклы обывателей. Отыскать их глазами непросто. Ходи внутри галереи по залам и смотри в специально положенные Литвиным на подоконники бинокли. Только не пугайся, когда в одной из комнат налетишь на тинейджера с плеером, висящего на оконной решетке. Ну совсем как настоящий!

В респектабельных залах выставлено искусство более серьезное, амбициозное и оттого скучное. Все в основном о помехах в коммуникации, о растерянности перед реалиями нового европейского социума. Клин между личностью и социальной личиной -- тема видеоинсталляций в Штеделевском институте (среди них «Свадьба» Людмилы Горловой и «Демонстрация» группы «Радек»). Понравились «Радеки». Они пристраиваются к толпе у перехода и разворачивают над ней транспаранты с антиглобалистскими лозунгами типа «Каждому 700 баксов!» Издалека фальсификацию не обнаружишь. Демонстрация и демонстрация. Можно делать репортаж и крутить по первому общероссийскому каналу.

Подобные помехи и вирусы в коммуникации показаны и скандинавом Пиа Ренике. На двух видеомагнитофонах записаны два интервью. Одно -- с архитектором, проектировщиком урбанистического рая в спальном районе типичного мегаполиса. Он в восторге от собственного творения. Другое -- с жителями означенного микрорайона. Они в отчаянии от беспросветной тоски своего существования, груза бытовых, социальных проблем.

Принципиальной для концепции Manifesta-4, на мой взгляд, стала инсталляция шведа Манса Вранга «Лобби интересов бюргера». Это такая арт-бюрократия с таблицами, схемами, видеофильмом на тему о том, как запустить механизм формирования общественного мнения. Искусство в этом механизме с кафкианской неотвратимостью становится шестереночкой под названием opinion maker. В плане социальной стратегии Contemporary Art эта функция важна. В плане творческого высказывания это высокая поэзия канцелярских отчетов и бухгалтерских учетов. Для полноценной коммуникации язык бедноват. Потому адекватной эмблемой «Манифесты» мог бы быть именно зал ожидания. Ожидания встречи с правильной речью.