Что такое блюз для простого слушателя, нашего соотечественника? «Взрослая» музыка для отдыха, легкой грусти или «расслабона». Что-то, что играют на фестивале под открытым небом. Нечто звучащее в сумеречных клубах под аккомпанемент стучащей об деревянный стол пивной кружки. Нет, я ничего не имею против пивка под динамичную импровизацию на электрогитаре, и наоборот. Просто любое, даже самое поверхностное знакомство с блюзовой историей обнаруживает такие ветвистые корни жанра и такое его влияние на всю современную музыку, что диву даешься. Все знают (извините, сейчас еще одно клише), что «блюз вышел с плантаций», но никто не может объяснить, как именно он вышел с плантаций. А понимание того, куда он вышел (в джаз, рок, аренби и т.д.), не только ничего не объясняет, но и ставит, вообще говоря, неудобный и вызывающе неполиткорректный вопрос: ну да, лабали там что-то негры эти несчастные, распевали там этот свой «оклик-ответ» пресловутый, но как это все попало в мировую массовую культуру и осталось в ней так надолго, что мы и сейчас, спустя сто лет, под это слезу пускаем? Homo sapiens вот тоже сначала в пещере жил, а потом вышел в открытый космос, и объяснение того, из корабля какой модели вышел в открытый космос конкретный космонавт и сколько времени гулял по Луне конкретный астронавт, не объясняет, как именно этого человечество добилось. Но а так вроде все просто: сегодня -- пещера, завтра -- космос...

Собственно феномену стремительного развития блюза и посвящено исследование Кирилла Мошкова «Блюз. Введение в историю» (СПб, «Лань»), с хронологией от рабства до Рэя Чарлза.

Журналиста Кирилла Мошкова все, в той или иной степени следящие за джазом, знают как а) главреда портала jazz.ru, б) главреда одноименного бумажного издания, в) одного из конферансье фестиваля-долгожителя «Джаз в саду Эрмитаж». Коллеги знают его как энергичного энтузиаста, успевающего, кажется, одновременно присутствовать на всех джазовых концертах в России, США и Европе. Теперь он проявил себя еще и большим знатоком и любителем блюза. Что тоже, в общем, закономерно: где джаз, там и блюз. Собственно, один из мотивов книги «Блюз. Введение в историю» таков и есть: где джаз, где блюз и кто они друг другу. В аннотации книги автор резонно замечает, что «на русском языке об истории блюза написано и издано совсем немного», это немногое -- переводы энтузиастов-меломанов и сетевые публикации. Систематизированной же истории блюза в нашей стране не издавалось вообще. Тем более если говорить об оригинальных текстах, написанных на русском языке россиянином.

Мошков -- человек с бесконечными терабайтами памяти в голове, хорошо подвешенным языком и радийным прошлым -- ухитрился связать историю страны, отдельных блюзменов, развитие стилей через имена, лейблы (и в меньшей степени -- бизнесменов и менеджеров), все обобщить и конкретизировать. Предыдущая книга Мошкова, прошлогодняя «Индустрия джаза в Америке», одно время была практически моей настольной книгой: я люблю джаз и работал в рекорд-бизнесе как раз по джазовому профилю, то есть та проблематика мне близка и понятна. Тем не менее «Индустрию» я бы не рискнул рекомендовать всем подряд, хотя там есть навалом веселых историй и курьезных моментов, которые даже непонятно почему не известны широкой публике. Например, тот факт, что последним кавалером ордена Ленина оказался... джазовый продюсер Джордж Авакян. Так вот, книжку я не рискнул бы рекомендовать, а эту -- запросто, даром что «Блюз. Введение в историю» оперирует массой трудно запоминаемых деталей и апеллирует к раритетным записям. Но это потрясающе живое повествование, изобилующее курьезами и развенчанием расхожих мифов. Автор-эрудит, последние два десятка лет проведший за прослушиванием блюзовых записей и посетивший с рабочими визитами родину жанра США раз, наверное, двадцать, надевает приятную читателю маску простачка, удивляющегося вместе с нами. Эффект отстранения-приближения вообще всегда работает неплохо, здесь же он создает потрясающий эффект присутствия читателя в стародавних временах.

Тем не менее если говорить о содержательной стороне дела, то автор проводит многомерное исследование феномена блюза, и эта многомерность -- главное, что позволяет наконец понять, как этот самый блюз из музыки бесправных рабов превратился в мировой музыкальный мейнстрим. Экономическая и социальная подоплека, религия и расизм -- от этого никуда не убежать, но Мошков идет еще дальше, в психологию. Чего стоит один пассаж из начала книги: «Что же до блюза, то он отражал важнейшее изменение, произошедшее с черным человеком после освобождения из рабства. Он внезапно остался один (здесь и далее курсив автора. -- А.Б.). Из части некоего целого (африканского племени в фольклоре прародины, или группы рабов на плантации в рабочей песне, или конгрегации протестантской церкви в спиричуэле) он неожиданно превратился в отдельно взятого человека, у которого есть своя жизнь, свои рабочие руки, которые можно продать (или не смочь продать), своя -- быть может -- семья, свой -- возможно -- дом, собственность; но главное -- у него есть своя, отдельная, индивидуальная душа. И от столь радикальных, неожиданных перемен, оказавшись в одиночестве в огромном чужом мире, душа эта болит». Так вот вскользь объясняется, откуда в блюзе (любом, хоть старом, хоть новомодном) эта вечная странная щемящая тоска.

Испытание свободой, между прочим.