В четверг в Перми открывается фестиваль современного искусства «Территория», одним из основателей и артдиректоров которого является режиссер Кирилл Серебренников. Среди его постановок -- «Лес», «Изображая жертву» и «Киже» в МХТ, «Голая пионерка» в «Современнике», «Фальстаф» в Мариинском театре. Каждый его спектакль вызывает споры критиков, и почти все имеют успех у публики. О том, что такое современное искусство, Кирилл СЕРЕБРЕННИКОВ беседует с Анной ГОРДЕЕВОЙ.

-- Раньше фестиваль проходил в Москве. Почему сейчас выбрана Пермь?

-- Все всегда происходит при наличии доброй воли. Есть в Перми губернатор Олег Чиркунов, сенатор Сергей Гордеев, мэр Игорь Шубин, и эти люди хотят, чтобы здесь случилось какое-нибудь чудо. Пермь -- сложный город; ему надо обрести свою привлекательность. Показалось, что это можно сделать с помощью искусства. Вот там и ведется беспрецедентная по масштабу работа. Власти стараются сделать город знаковым на карте российской культуры. Поговаривают даже, что там мечтают о короне российской культурной столицы. Открыт большой музей современного искусства PERMM, его возглавляет Марат Гельман. Потрясающий театр оперы и балета. Потрясающая галерея с пермскими «богами» (деревянной храмовой скульптурой). Есть интересные молодые художники и музыканты. В городе проходит девять фестивалей, которые друг у друга берут эстафету: фестиваль этнической музыки, фестиваль документального кино, «Дягилевские сезоны». Это дает возможность нашему фесту встретиться с интересной публикой. Не зажравшийся, не пресыщенный, яркий, молодой, развивающийся город хочет нового.

-- Организаторы «Территории» всегда подчеркивали, что важнейшая часть феста -- образовательная программа, приезд провинциальных студентов в столицу. В какой степени нынешний фестиваль будет ориентирован на привозных студентов, в какой -- на местную публику?

-- Образовательная программа будет. Приедут 122 студента со всей страны, как и прежде. Только здорово, если люди из Владивостока, Екатеринбурга, Ярославля, Саратова, Нижнего Новгорода увидят город, о котором они только слышали, и те все здешние. Увидеть пермских деревянных богов -- уже впечатление на всю жизнь. Для них специально сыграют замечательный спектакль «Орфей» Театра оперы и балета, что получил «Золотую маску». Пермской стороной делается вся клубная программа -- местные музыканты, местные группы. Приезжает Пиппо Дельбоно, играем два спектакля. Мы привозим копродукцию с Театром наций «Бедная Лиза» -- этот спектакль как workshop показывался на прошлом фестивале, потом была премьера, сейчас везем в Пермь, другие города его еще не видели. И новый спектакль Дмитрия Крымова впервые пройдет в Перми, потом уж поедет дальше.

-- Увы, многие провинциальные театры сейчас не на блестящем уровне. Все предыдущие годы студенты из провинции попадали в Москву, некоторые -- в первый раз. На фестивале им предлагали искусство авангардное. Так же будет и в Перми. Насколько способны его усвоить те, кто еще не видел классического искусства?

-- Классического искусства в театре не бывает. Театр живет только здесь и сейчас. Он по природе остросовременен.

-- Хорошо, спрошу конкретно: если не видели спектаклей, например, Петра Фоменко?

-- Можно делать современное искусство, не видя замечательных спектаклей уважаемого мной Петра Наумовича. Ничего в этом нет страшного. Есть в Европе люди, не видевшие Фоменко и прекрасно в театре работающие.

-- Они наверняка видели какие-то другие классические спектакли...

-- Не знаю, чего гадать. Я иногда думаю: может быть, что-то интересное сделают люди, которые вообще ничего не видели. Так бывает. Есть искусство как производное от включенности в театральный процесс, а есть люди, которые, повинуясь талантливому импульсу, творят что-то совершенно новое -- непохожее ни на кого. Как бы неправильное. И создают этим свой канон. Это редко, но бывает. Вдруг такие открыватели будут среди совсем молодых участников «Территории»... Люди, что приезжают на наш фестиваль, знают, что это зона поискового искусства. Мы толкаем к эксперименту. Мне кажется, наша общая проблема в том, что люди перестали экспериментировать. Они не изобретают нового и повторяют старое. Так развиться нельзя. Если вы будете пить одно лекарство, вы не вылечитесь от мутирующих вирусов. Чтобы вылечить вирус свиного гриппа, надо залезть в лабораторию и предпринять исследования. То же самое в театре. Надо придумать что-то новое. Надо бесконечно развиваться. Мы толкаем молодых к новаторству. А классику, музей и прочее они могут посмотреть где-то еще. Я сторонник эксперимента в искусстве.

-- То есть вы считаете что можно заниматься экспериментами, не зная того театра, который многие годы был у нас, скажем так, магистральным?

-- Фестиваль «Территория» так не говорит. Мы не говорим, что эксперимент возможен без знаний. Просто нужно показать, что еще есть в наличии. То, что в нашем театре есть Фоменко, знают все. А что есть в мире Пиппо Дельбоно, не знает никто.

-- Тогда личный вопрос. В пору вашего становления как режиссера были спектакли, которые на вас повлияли? Или вы начинали с чистого листа?

-- Разумеется, были такие спектакли. И все -- в поле эксперимента. Когда я смотрел репертуар Театра на Таганке, это был поисковый театр. Никто так не работал -- только Любимов. Потом я ходил на спектакли Васильева -- никто так не работал, только Васильев. Это было что-то новое, какая-то другая дверь открывалась. Их хвалили, их страшно ругали, но их работы впечатляли. Мне нравятся люди, которые раздвигают территорию, хорошо изведанную раньше. Все известно, все уже сформировалось, но однажды кто-то взял и открыл какую-то дверь, за ней открылось еще двадцать светлых, интересных помещений, в которые можно зайти. Что тут плохого? Для меня всегда это было очень важно. Еще раз повторяю: это не перечеркивает знаний, традиций, клише, штампов, всех велосипедов, чтобы их заново не изобретать. Что такое бытовой театр, что такое эпический театр, натуралистический, психологический, мистериальный, театр жестокости и т.д. -- это все надо знать. Хотя принято считать, что новые поколения открывают одно и то же. Есть некая цикличность, но важно, чтобы на этих кольцах была какая-то энергия, что позволит превратить их в спираль. Энергия, которая дает возможность одно кольцо оторвать от другого. Иначе все ходят по кругу.

-- Вернемся к программе фестиваля. Кто ее отбирал? Есть там вещи, которые предложили лично вы?

-- У нас есть оргкомитет, артдиректора фестиваля. Это большая команда, в которую входят и Роман Должанский, и Евгений Миронов, и Чулпан Хаматова, и Теодор Курентзис, и Андрей Ураев. Большая работа ведется весь год. Мы договорились не персонифицировать усилия каждого. Да, идет обмен мнениями. Кого-то что-то озарило, но не надо говорить, кого конкретно.

-- Не кажется ли вам, что одна из главных тенденций современного театра -- это уход от слова, все меньшее значение слова и все большее -- движения?

-- Отход от слова? В русском театре -- нет. Как вся русская культура, он логоцентричен, очень связан с литературой, в этом его большая проблема. Отчасти фестиваль «Территория» делает какие-то попытки, дает какие-то инструменты для того, чтобы найти другую колею. Есть театр, не основанный на заранее написанной литературе. Есть театр, который сочиняется, создается актерами. Лепаж работает так -- они собираются и сочиняют текст или сцены без текста, сами. То же у Пиппо Дельбоно -- это сочиненный авторский театр (хотя в нем могут использоваться куски каких-то известных произведений). А есть дивный театр вообще без текста. В режиссере соединяются все больше и больше умений. Он становится практически возрожденческой фигурой. Он и хореограф, и художник, и композитор, и исполнитель -- театр стягивается к самому главному, что есть и что он изучает, -- к человеку.

-- Самым интригующим пунктом в программе фестиваля мне кажется «Театр в тюрьме». Что это такое?

-- Проект, который больше может быть отнесен к гуманитарной технологии, чем к искусству. Не знаем, как получится, и никто не знает. Приезжает английский режиссер Алекс Дауэр. Он работал в сорока британских тюрьмах, делал спектакли с заключенными. То, что я видел (фрагменты), -- это удивительно, это здорово. Но это зависит и от его умений, и от способностей тех заключенных, которые у него в работе. Что получится с русскими узниками? Удастся ли преодолеть трудности перевода? Непонятно. Но он приедет. Мы счастливы, что нам помогает Федеральная служба исполнения наказаний. Они очень хотят, чтобы это произошло. Если все случится (надо еще получить разрешение от ФСБ), то есть около сорока волонтеров из осужденных, они хотят участвовать в проекте и как актеры, и как технический персонал. Будет сделан спектакль по трем рассказам: Чехов, Бабель, а третьим будет рассказ одного заключенного, называется «Бабочка», это реальная история. Люди снимут свои робы и на какое-то время превратятся из заключенных по такой-то статье в персонажей Бабеля и Чехова -- это здорово.