Наш корреспондент Виктория МУСОРИНА беседует с председателем подкомитета Госдумы по технологическому развитию Ильей ПОНОМАРЕВЫМ.

-- В Думе вы курируете законотворчество в сфере информационных технологий. И насколько известно, намерены добиваться единого органа государственного управления этой сферой.

-- Точнее, высоких технологий. За IT в отдельности у нас отвечает Мининформсвязи. На мой взгляд, выделять отдельно IT, биотехнологии или что-то еще неправильно, поскольку все это явления одинаковой природы, и проблемы в хай-теке примерно одинаковы. Появится ли новый орган, и что именно это будет -- министерство, комитет или отвечающий за инновации вице-премьер, или нечто иное, не знаю, но уверен, что это должно быть сделано. И должен быть кто-то, кто за эти проекты отвечает. Я говорю о проектах построения инновационной среды. Такие проекты смогла реализовать Индия -- через создание центров развития по типу Бангалора. Смог Китай -- через привлечение инвестиций и воровство технологий, которое прямо финансировалось государством и было достаточно успешным. По какому пути пойдет Россия? Есть целый ряд идей. Но в любом случае это должны быть конкретные проекты, за которые отвечают конкретные люди, а не абстрактные монетаристские эксперименты. И обязательно должен быть тот, с кого можно спросить.

-- А с кого можно спросить за то, что распоряжение президента о мерах поддержки IT-индустрии, которое он отдал в январе 2005 года после посещения Бангалора, ни к чему не привело? IT-компании сначала рассчитывали на это, а потом были разочарованы.

-- Да, в декабре 2004 года Владимир Путин был в Индии, а в январе 2005-го он провел совещание в Новосибирске, где было объявлено о том, что у России будет подобная индийской программа и мы будем строить так называемые технопарки. Но в первый же год эта программа раздвоилась. Сначала попытались пойти как раз либеральным путем, создавая особые экономические зоны, а это совсем не то же самое, что технопарки. Весь 2005 год создавалось законодательство для особых экономических зон. Только в марте 2006 года правительство приняло решение о возврате к изначальной идее технопарков. К началу 2007 года отобрали для них территории. А к концу 2007 года первые регионы уже вышли на строительную площадку. В госпрограмме участвуют Санкт-Петербург, Черноголовка, Обнинск, Нижний Новгород, Казань, Тюмень, Новосибирск и Кемерово. Мордовия, которая ведет свой проект, скорее всего присоединится.

-- А что вы скажете о проекте создания технопарка в Дубне? В IT-сообществе считают, что этот проект относится скорее к сфере real estate, а не IT.

-- Дубна -- это как раз особая экономическая зона, а не технопарк. То есть кусок территории, огороженный колючей проволокой, на котором действует особый налоговый и таможенный режим. В сочетании с тем, что налоговые и таможенные послабления не столь уж велики, это ведет к тому, что инвесторы туда не стремятся. В этом причина неуспеха, надеюсь, временного, этого проекта. В Дубне, собственно, и начиналась реализация той самой индийской программы, о которой Владимир Путин объявил в Новосибирске. Что касается превращения этого проекта в чисто девелоперский, то до этого зонам еще расти и расти. Потому что пока непонятно, как в особой экономической зоне можно реализовать хоть какой-нибудь производственный интерес. Успех технопарка напрямую зависит от того, будет ли там создана нормальная, а не «особая» бизнес-среда. Об этом говорит опыт многих стран. Например, Финляндии. Технопарки строятся при поддержке государства, но здания в них частные и функционируют как успешные частные предприятия на рыночных условиях. Финская компания «Технополис», например, котируется на бирже и является одной из крупнейших в мире real estate компаний. В США вообще услуги для размещения IT-компаний там, где они концентрируются, предоставляются по цене выше средней на рынке, потому что преимущества пребывания в технопарке перевешивают дороговизну аренды офиса. Есть и другие модели -- в азиатских странах аренда, напротив, дешевле. В России, возможно, будет применена такая схема: технологическим компаниям будет выставлена рыночная цена, но государство, имея свою долю в инфраструктуре технопарка, в том числе в недвижимости, вернет компании часть ее расходов на пребывание в технопарке.

-- Будет ли построено жилье?

-- Это ключ для успеха проекта как в содержательном смысле, так и в коммерческом. В содержательном -- потому что люди перестанут уезжать на Запад, снизится текучесть кадров, а в коммерческом -- потому что жилье быстро окупается. Программа создания российских технопарков -- это на 40% программа строительства доступного жилья для сотрудников инновационных компаний.

-- Сколько времени это займет?

-- В Татарстане технопарк уже действует, первый объект в Новосибирске будет сдан в этом году. В Нижнем Новгороде в ближайшие месяцы техника выходит на стройплощадку. В Тюмени первая очередь сдана. Есть и проблемные точки -- Черноголовка, например. Там федеральная земля, собственность РАН, и мы никак не можем решить вопрос с ее использованием, да еще правительство Московской области, мягко говоря, не помогает. Есть значительные сложности в Санкт-Петербурге. Особенности земельного законодательства там таковы, что реализовывать государственные проекты очень сложно. Частные легко, государственные -- проблема, как это ни парадоксально.

-- Вы упомянули об особом налоговом режиме для технопарков. Известно, что вы сами противник особых экономических зон с их налоговыми льготами. В чем разница?

-- Льгота -- это когда конкретным, подчеркиваю, конкретным налогоплательщикам по тем или иным основаниям изменяются налоговые платежи. Мы говорим о введении налогового спецрежима для хай-тек-компаний, аналогичном схеме взимания налогов с малого бизнеса. Их «упрощенка» не является налоговой льготой. Это альтернативный способ взимания налога с определенной категории налогоплательщиков. Мы отталкиваемся от того, что переход к единому налогу с оборота выгоден небольшим компаниям, производящим продукцию с высокой долей добавленной стоимости, которых душит высокий НДС. Это норма будет в инновационном кодексе.

-- Для кого разрабатывается инновационный кодекс и что еще в нем будет?

-- Очевидно, сначала будет набор законов, объединенных одним направлением, и только потом эти законы можно будет кодифицировать. Так когда-то готовилось налоговое законодательство. На сегодня у нас запланировано около десяти законодательных инициатив. В их числе венчурные фонды, обсужденный уже налоговый спецрежим, поправки в четвертую главу Гражданского кодекса (эта глава посвящена защите авторских прав. -- Ред.), национальный банк идей и технологий, электронный документ и электронный документооборот, электронная торговля. Мы пытаемся закрыть конкретные «дыры», которые мешают развитию инновационной среды, без доминировавшего ранее у депутатов стремления объять необъятное и ввести единый «закон об инновациях».

-- И каковы сроки принятия этих законов?

-- Налоговый спецрежим хотелось бы ввести с 1 января 2009 года. Закон о технопарках тоже нужно принять как можно скорее. Они уже строятся, и отрасль задает вопросы: где же наши гарантии, как нам зафиксировать структуру управления? Мы специально выстроили программу создания технопарков так, чтобы ее можно было реализовать в рамках действующих законов, но все равно остался ряд «серых зон», о которых постоянно спорят юристы. Лучше было бы все прописать в отдельном законе, чтобы потом региональных чиновников не таскали в прокуратуру.

-- Какова судьба вашей идеи создания нового технологического вуза в Новосибирске?

-- Мы этим занимаемся. Российская система образования должна получить точки опоры, ухватившись за которые можно было бы остановить процесс ее распада. Например, в сфере экономического образования такой якорь был создан в 1990-е -- это Высшая школа экономики. Я считаю, что должны быть созданы еще два аналогичных вуза в других областях. Один -- в гуманитарной сфере, другой -- в области технологий. Образцом мог бы быть Массачусетский технологический институт, так что среди тех, кто эту идею поддерживает, проект получил прозвище «русский MIT». Создан он может быть там, где есть одновременно сильное техническое образование и высокий научный потенциал, т.к. в таком вузе должна быть вся цепочка -- обучение, ведение исследовательских работ и их коммерциализация. Новосибирск со своим Академгородком, вне всяких сомнений, инновационная столица России, которая к тому же строит технопарк. Он является очень удобной площадкой для «русского MIT».

-- На чьи деньги предполагается создавать «русский MIT»? На государственные или привлечете бизнес?

-- Это должно быть частно-государственное партнерство. На мой взгляд, должно быть три партнера: государство, частный российский бизнес и западный партнер, который пришлет преподавателей и сделает «русский MIT» частью мировой образовательной системы.

-- Какова судьба закона об экспорте программного обеспечения? Ведь из-за отсутствия такового, по оценкам, в 2006 году Россия потеряла 200 млн долларов.

-- Дело было так: на совещании у главы администрации президента решалось, что делать с законом об экспорте ПО. Аркадий Дворкович (начальник Экспертного управления администрации президента России. -- Ред.) открыл портфель и достал письмо АПКИТ (Ассоциация предприятий компьютерных и информационных технологий. -- Ред.), которая, как выяснилось, посчитала законодательную инициативу неправильной и вредной. А АПКИТ объединяет многих влиятельных игроков отрасли. Все IT-ассоциации, тот же АПКИТ, «Руссофт», НАИРИТ и другие, друг друга ревнуют. В каждой есть свои доминирующие участники, которые отстаивают свои интересы. Проблема в том, что до сих пор не было единой точки концентрации этих интересов ни в исполнительной, ни в законодательной власти. Поэтому все ходят друг за другом, и все друг друга подсиживают.

-- И когда же появится такая «точка»?

-- В законодательной власти она, думаю, в лице моего подкомитета создана, а в исполнительной, надеюсь, уже скоро появится. И кстати, разница уже налицо: 4 марта мы провели «круглый стол» с участием представителей всех ассоциаций, ведомств, администрации президента. И представителей каждой ассоциации мы заставили разъяснить свою позицию под запись: что именно, какой закон и с какими параметрами они поддерживают. Это было сделано впервые. И «Единая Россия» тут же сказала: мы видим, что отрасль поддерживает законопроект. Теперь остался единственный скептик -- это Минфин. И не потому, что Минфин плохой, а потому, что он не может понять, откуда берутся эти 200 млн долл. Но их и на самом деле непросто посчитать. Объем налогов, которые платит отрасль, никто не знает. Сам Минфин не способен оценить финансовые потоки отрасли. Получается как в анекдоте про студентку, которая на экзамене квадратный трехчлен не то что описать, а и представить себе не может. Для Минфина IT-индустрия -- это квадратный трехчлен.

-- Вы по-прежнему считаете актуальной работу в Госдуме? До сих пор депутаты лишь дискредитировали себя, обращаясь к проблемам IT-индустрии. Можно вспомнить идею запрета на импортный софт и многое другое.

-- В начале 2000-х я занимался бизнесом и был ряд прецедентов, когда политика вызывала чувства негодования и недоумения. Раньше я думал, что многие политики не понимали, что творят. Теперь думаю, что они прекрасно все понимают, но действуют из своих корыстных интересов. Так что хочешь изменить что-то -- занимайся сам. В конце концов, характер этой работы и мотивация по мне.