Эту музыку я помню с раннего детства. С тех самых пор, когда отец укладывал меня на огромный, заваленный книгами, старыми фотографиями и рукописями диван и долго рассказывал, как в 1913 году его Первая мужская гимназия, построенная в шеренги, стояла на перроне в ожидании царского поезда. Дед, полковник русской армии, государев эшелон сопровождал. А отец, в гимназической шинели и фуражке, среди таких же десятилетних стоял и слушал духовой оркестр, игравший мелодию, которую он так полюбил с тех пор и частенько напевал потом всю жизнь. Речь о «Егерском», или, как его еще называли, «Императорском» марше.

Я вспоминал рассказы отца вечером 18 ноября, когда услышал этот марш в версии народной артистки России Светланы Безродной и ее «Вивальди-оркестра» в Большом зале Московской консерватории. Сама идея сыграть на струнных программу под названием «Старинные русские марши и вальсы», где главное -- духовые, или, проще говоря, «медь», априори выглядит почти нереальной. Ведь именно «духовое звучание» этой музыки для нас традиционно, именно так из поколения в поколение исполняли ее русские, советские оркестры. Однако Безродная пошла практически неизведанным путем. В ее интерпретации струнные зазвучали как духовые. Мы стали свидетелями филигранной работы дирижера с музыкальным текстом, в которой можно безошибочно выделить «фирменное блюдо» маэстро -- неожиданные темповые сдвиги, тонкую нюансировку, внезапные перепады от форте к пиано. Это трейд-марка «Вивальди-оркестра», его создателя и бессменного руководителя. Тот, кто хорошо знаком с творчеством коллектива, мог наблюдать все эти качества и в работе над классикой (от раннего барокко до авангарда), и над эстрадной музыкой 20--40-х годов, как отечественной, так и зарубежной.

Но почему же все-таки мелодии, ассоциирующиеся в нашем сознании именно с духовыми оркестрами, было решено исполнить на струнных? Думаю, не ради чисто формалистического эксперимента. Светлане Безродной свойствен не просто почерк яркого исполнителя: всей ее творческой биографии присущ постоянный, можно сказать, напряженный поиск. Ей показалось возможным обнажить в героико-эпическом материале, коим являются прозвучавшие в тот вечер не только упомянутый «Егерский», но и другие известные марши («Гренадер», «Преображенского полка», «Герой»), лирическое начало, отыскать его в этом музыкальном зеркале нашей исторической памяти, где есть место и радости побед, и горечи поражений. Именно это лирическое начало во многом определяет, быть может, главные черты русского национального характера. И струнному оркестру (в сочетании с роялем и ударными) удалось осуществить задуманное в полной мере.

Марши сменялись вальсами. Публика получила, судя по непрекращающимся овациям, именно то, за чем пришла. Если брать некий исторический, социокультурный план, то можно смело сказать, что в нашем мировосприятии вальсы «На сопках Манчжурии», «Амурские волны», «Дунайские волны», «Березка» занимают такое же место, как, скажем, знаменитые «Катюша», «Рио-Рита» или «Брызги шампанского» более поздней эпохи. И неважно, что две последние пьесы написаны были не в России, ведь и не в России были написаны англичанином Арчибальдом Джойсом старинные русские вальсы, как они теперь всюду значатся, «Осенний сон» и «Воспоминание» (также прозвучавшие в этом концерте). Но мелодии эти, легко преодолев границы государственные и, что важнее, духовные, вошли в неповторимую атмосферу наших дореволюционных парков, курзалов и довоенных дворов. Они стали неотъемлемой частью нашей истории, мифологии, нашего миросознания.

Мне кажется, что эксперимент удался. И дело не только в удивительно теплой атмосфере, что царила в тот вечер в переполненном Большом зале Московской консерватории, и не только в безупречной ансамблевой слаженности, которую продемонстрировал «Вивальди-оркестр», показав публике, что такое подлинное оркестровое бельканто, которым славились, в частности, русские духовые оркестры конца XIX -- начала XX века. Залог успеха здесь прежде всего в той идейной направленности, которую очередной раз демонстрирует Светлана Безродная. Речь о погружении в глубины народной памяти, об осознании себя неотъемлемой частью истории своей страны, своего народа, его культуры, его прошлого и будущего.

Финал концерта -- легендарное «Прощание славянки» -- как бы в подтверждение всего сказанного зал встретил стоя, овациями. Хотя по сути речь шла не о прощании, а о новой встрече с нашим великим прошлым -- музыкальным и историческим.