В рамках открывшейся в центре современного искусства «Винзавод» выставки ВЕРЮ вчера прошла презентация книги «Xenia, или Последовательный процесс», изданной кураторами Олегом Куликом и Василием Церетели. В переводе с латыни хenia -- подарки гостям. Книга (объемом около полтыщи страниц) стала теоретической платформой выставки ВЕРЮ. В ней собраны беседы с художниками, стенограммы философских диспутов о Вере с учеными. Оформление книги стилизовано под образцы канонических изданий: черная обложка, название золотыми буквами, только текст, иллюстрации отсутствуют. При этом у книги есть лирический герой -- некто Федор (Дмитрий Тимофеев), молодой гуманитарий, влюбленный в современное искусство любовью нестяжательной, искренней; позиционирующий себя начитанным угловатым умником из телепередачи «Большие». Он оказался истовым трудоголиком: обошел с диктофоном почти всех участников выставки, беседовал с ними за «Верю», расшифровывал записи, присутствовал на диспутах в подвалах «Винзавода», аранжировал материал в подобие романа о мытарствах ищущей души. Очень правильно выстроен интонационный рисунок: тема архисерьезная, диспуты на вечные темы, вместе с тем пафос сбит. Прошита-простегана книга мыслями, ремарками, наблюдениями существа с легким нравом и нежными эмоциями.

Эта бинарность -- высоколобый интеллектуализм вкупе с инфантилизмом -- максимально корректно отображает состояние умов нашего художественного сообщества. Ведь художники не философы, не теологи, не ученые, к тонкой, научно корректной аргументации не привыкли. Однако обязаны по-детски верить в свой статус властителей умов, творцов и демиургов. Слава Богу, проект ВЕРЮ вернул (хотя бы через диктофон господина Тимофеева) им убеждение, что они не просто дизайнеры, но боговдохновенные Артисты.

При чтении материалов диспутов порой становится весело. Вот пример стиля дискуссии между уважаемыми «старейшинами», идеологами проекта (с. 72):

Кулик: Толик (Анатолий Осмоловский. -- Ред.), ты сказал, что зрители должны понять и полюбить наши произведения. Мне кажется, это и есть власть. Через наши произведения они полюбят нашу душу.

Осмоловский: Душу не полюбят. Полюбят искусство.

Кулик: Хорошо, это банальность, но давай не будем этого бояться. Чтобы полюбили мое искусство, я должен дать сигнал, оповещающий о том, что у меня есть душа.

Файбисович: И надо этим пользоваться.

Все трюизмы, общие места, анекдотичность суждений, записанные на пленку и предъявленные в книге, объяснили и полууспех концептуального воплощения программы ВЕРЮ в реализованных на «Винзаводе» артефактах. Одновременно объяснили особое обаяние выставки, где вчерашние циники и радикальные акционисты «пробуют голос несмело» в новой акустике.

Некоторые фрагменты бесед ослепляют вдруг красотой и точностью мысли (чаще всего очень субъективной, неотчуждаемой для общего пользования), высказанной теми, чье творчество тебе кажется малоинтересным или вторичным. И эта мысль светит обратным светом, расширяет границы понимания, помогает чувствовать искусство и судить о нем более бережно. И пусть эти «флэшки» спонтанны и фрагментарны, ради них много можно вытерпеть благоглупостей о сакральном «вооще», трансцендентном «вооще», религии «вооще».

И любопытно, что книга Xenia, собственно, и помогает через возвращение к понятию Личность помыслить о современном искусстве так, как того хотели устроители ВЕРЮ -- не в модальности эстетической, а в системе этической. Лучше всего эту позицию сформулировал на одном из диспутов ВЕРЮ философ Олег Аронсон: «Современное искусство отличается от искусства прежнего, которое было подвержено всем эстетическим различиям, градациям, было в социальной плоскости. Заповедь современного искусства --... надо любить в художнике человека, который становится художником...»

Вначале было Слово. Лучший проект выставки -- выпущенная в честь нее книга. Кстати, на страницах книги реализован остроумный концептуальный ход гуру московской школы Юрия Альберта. Слово «искусство» и производные от него везде пишутся с пропуском гласных букв: «-ск-сств-». Почему? На стр. 171 Юрий Альберт объясняет: «Как известно, в иудаизме запрещено произносить личное имя Бога. Вместо этого имени вслух произносят, к примеру, «Барух-а-Шен», что означает «Благословенное имя»... Единственное, что объединяет всех принимающих участие в выставке ВЕРЮ, -- вера в искусство... Поэтому я и предлагаю его «имя» сакрализовать таким же способом -- писать с пропуском гласных букв».

По моему впечатлению, в пандан книге и Слову на самой выставке лучшим проектом оказался тот, где ключом к смыслу стал Текст. Имею в виду замыкающую анфиладу залов комнату с инсталляцией Андрея Монастырского «Тьма». Черная комната. Двигаешься впотьмах. Неожиданно на несколько секунд вспыхивает ослепляющий свет. На противоположной от двери стене замечаешь лист бумаги с текстом. Перед ним какая-то торчащая из пола труба. Ты истово веришь, что вот в этом самом тексте написано самое Главное и без прочтения его все теряет смысл. Тьма, тьма, тьма... Досада, что свет отключается в тот самый момент, когда ты приступаешь к чтению. И дальше первой строчки продвинуться не удается. Хорошо, посетители хитрят: достают мобильные, освещают фонариком листочек, читают... Вот о чем там написано: в далекие сороковые годы в Мурманске было шапито. У входа стоял бородатый мужик и за умеренную плату обещал показать черную бездну. Люди платили деньги. Входили в шапито. Мужик подводил к торчащей из земли трубе. Предлагал заглянуть. В ней действительно было темно, как в бездне. Все верили.

Вот этот явленный в темноте образ «ученого незнания», опрометчивости желания найти единственный код сакрального, опасности в движении к Абсолюту тавтологии и трюизмов, кажется мне наиболее емким высказыванием на заданную тему.