Новорожденная литературная премия «Ясная Поляна» (см. «Время новостей» от 29 июля) с самого начала производила впечатление загадочное и вызывала ряд недоуменных вопросов. Ныне высокое жюри под председательством прозаика Анатолия Кима (в него входят также директор яснополянского музея Владимир Толстой и критики Лев Аннинский, Павел Басинский и Игорь Золотусский) объявило короткий список соискателей, но понятнее от этого сюжет не стал. Кто выдвигал достойные сочинения на конкурс, по-прежнему тайна. Из пресс-релиза можно узнать массу интересного о спонсирующей награду фирме Samsung Electronics, но не о премиальной процедуре и хронологических параметрах. Хотя вообще-то о «мировом технологическом лидере в производстве полупроводников, телекоммуникационного оборудования и цифровой конвергенции» можно узнать и из других источников, а добыть адекватную информацию о том, как премия устроена, больше негде. Ну что ж, на нет и суда нет. Спасибо и за то, что названы имена писателей (как выяснилось, исключительно прозаиков), чьи произведения «ориентированы на гуманистические и нравственные ценности и человеколюбие в русле традиций классической русской литературы и творчества Л.Н. Толстого».

За этикетку «Выдающееся художественное произведение русской литературы» (хотелось бы знать, какой эстет-грамотей изобретает столь изысканные номинации?) и 20 тыс. долларов будут бороться рассказ Олега Ермакова «Колокольня» (входит в сборник «Зимой в Афганистане»), повесть Игоря Иванова-Радкевича «Тень, покинувшая мост», повесть Виктора Лихоносова «Осень в Тамани» и сборник рассказов Асара Эппеля «Шампиньон моей жизни». Вы что-нибудь понимаете? Я -- нет.

Грешен, каюсь: не читал я повести Игоря Иванова-Радкевича. И других сочинений этого, быть может, замечательного писателя тоже не читал. Странно, конечно, что такое значительное явление прошло мимо меня, что даже и откликов на него припомнить не могу. Похоже, проспали коллеги-критики (исключая, разумеется, членов жюри) крупное событие. Даже в двухтомном путеводителе Сергея Чупринина по современной русской литературе, этом сверхперегруженном ковчеге, где каждой твари по паре, ни слова об Иванове-Радкевиче нет. Может, «Тень, покинувшая мост» существует пока только в рукописи? Но тогда не резоннее ли было дождаться ее публикации, а автора -- коли так уж очаровал он судейскую коллегию -- номинировать как дебютанта? А если я ошибаюсь, если действительно литературное сообщество проморгало обнародованный шедевр, то почему бы в пресс-релизе не указать, где и когда повесть Иванова-Радкевича публиковалась? Мне всегда казалось, что литературные премии существуют не только для того, чтобы осыпать писателей золотым дождем, но и для актуализации выдающихся книг, для приближения их к читателю. Вероятно, у учредителей «Ясной Поляны» другое мнение -- никаких данных о номинированных на премию работах в пресс-релизе нет.

К счастью, имена трех других соискателей не столь загадочны. Что, впрочем, не отменяет других вопросов. На рубеже 80--90-х Олег Ермаков был одним из самых «раскрученных» молодых писателей. Вполне заслуженно -- ранние рассказы и роман «Знак зверя» хорошо читаются и сегодня. Чего не скажешь о более поздней прозе Ермакова. И выдвигать его сейчас на литературную авансцену несколько странно. Иная история с Асаром Эппелем, работающим азартно и на одном уровне. Многие полагают: очень высоком (порукой тому прошлогодняя премия имени Юрия Казакова и вхождение в шорт-лист прошлогодней же премии Ивана Петровича Белкина). Закавыка в том, что после «Шампиньона моей жизни» (первое издание -- 1996) Эппель выпустил «Дробленого сатану» (2002), а обнаружить отличия в его книгах (первая -- «Травяная улица» -- 1994) можно только при помощи сильнейшего увеличительного стекла. Но хозяин -- барин: жюри вольно не замечать новейшей книги. И обнаруживать у жовиального мастера занимательных страшилок толстовские традиции. Как вольно оно премировать повесть Виктора Лихоносова, датируемую аж 1972 годом. Ладно, к воплям об упадке новейшей литературы нам не привыкать, но неужели судьи и впрямь верят, что обаятельная «Осень в Тамани» -- главное литературное событие целого тридцатилетия?

Я совсем не хочу сказать дурного ни о Лихоносове, ни о Ермакове, ни об Эппеле -- это настоящие писатели (кто кому духовно ближе -- другой разговор). И странно видеть их статистами в игре с чрезвычайно странными правилами и непонятной целью. Как, впрочем, и соискателей премии в номинации «Выдающееся дебютное художественное произведение русской литературы», где соперничают роман Игоря Малышева «Лис», повесть в рассказах Владислава Отрошенко «Двор прадеда Гриши» и роман Антона Уткина «Хоровод». В связи с первой позицией опять развожу руками -- Игорь Малышев известен не более, чем его тезка Иванов-Радкевич. Но тут теплится надежда: вдруг «Лис» не только дебют, но и новинка. Прочитаем -- порадуемся. А вот про читанный мною лет шесть назад «Двор прадеда Гриши» и сейчас могу сказать: может, и шедевр (на мой взгляд, нет, однако всегда возможны и другие мнения), но уж точно не дебют -- печататься Владислав Отрошенко начал в 1987 году. Зато с третьим соискателем -- полный порядок. «Хоровод» (опубликован «Новым миром» в 1996 году) действительно был дебютом Антона Уткина, выпустившего позднее роман «Самоучки» и энное количество рассказов. Тогда же молодого писателя и приметили: «Хоровод» попал в букеровский шорт-лист, вышел книгой, активно обсуждался в печати... Все бы замечательно, но «бесспорный» случай Уткина уничтожает напрочь саму идею премии за дебют. (С моей точки зрения, вообще весьма сомнительную.) Невозможно награждать движущегося вперед писателя за вещь, с которой он начинал. Хотят того судьи или не хотят (уверен, что не хотят!), но они словно бы отменяют Уткина после «Хоровода». Рассказывая о премии в первый раз, я в шутку предлагал наградить за дебют автора повести «Детство». Дошутился.

Обычно за несуразностями премиальных сюжетов ищут какую-нибудь интригу. Как правило -- мнимую. В данном случае детективные разыскания можно отложить. Нет в «Ясной Поляне» никакой интриги -- есть шальные деньги от Samsung, бестолковая организация дела и старый, как мир, безответственный меланхолический принцип: кого люблю -- тому дарю. Свободное дело. Кому-то в день рождения Льва Толстого вручат двадцать тысяч долларов, кому-то -- десять. Вам это интересно? Мне -- нет. Думаю, что никому, кроме соискателей, тоже.