Три балета Джорджа Баланчина, которыми открыл свою петербургскую гастроль New York City Ballet, были поставлены в разное время и в разных обстоятельствах. «Серенада» на музыку Чайковского -- в 1934-м, для первых учениц переехавшего в Америку питомца дягилевской антрепризы Георгия Баланчивадзе: потому в танце нет особых сложностей и в толпе белотюниковых девиц так мало молодых людей (с мужчинами в любительских труппах всегда проблемы). «Симфония до-мажор» Бизе -- 1947 год, время триумфа; Баланчин приглашен в Парижскую оперу поставить балет победителей и утвердить заново престиж великой французской труппы, пошатнувшийся, как казалось, из-за сотрудничества возглавлявшего ее ранее Сержа Лифаря с оккупантами. Потому тип спектакля -- парадный портрет, гордая демонстрация возможностей балерин и танцовщиков... >>

Помнится, в советские времена каждый из годов пятилетки имел, для пущей торжественности, устойчивое полуофициальное название: «закрепляющий», «решающий», «определяющий»... К изыскам «большого стиля» трудно относиться без иронии, однако случалось и так, что казенная риторика отталкивалась от здравых мыслей -- весь бред был в том, куда она потом эти мысли заталкивала. Если уж жизнь понимается как единое законопослушное целое, если ее можно планировать на пять лет вперед и ждать от этого пользы -- конечно, у каждого года должна быть своя окраска и своя особая роль в общей победе над временем. Выбрать для такой роли пустое или ложное имя, превратить сам выбор в формальность -- это не только нелепо, это опасно, но это никак не значит, что можно обойтись вообще без имени... >>

Объявлена программа Венецианской Мостры -- старейшего в мире кинофестиваля, который с 1932 года является законодателем мод в самом что ни на есть «высоколобом» авторском кино. Кризис фестивального движения, ставший очевидным во второй половине 90-х годов, больнее всего ударил по Венеции и Берлину (на Канн хороших фильмов все-таки набиралось). Берлин превратился в рекламную площадку для европейских премьер, а Венеция стала отстойником для амбициозных и бесталанных имитаторов. Удивительно, что достаточно было скрестить многолетнего директора Берлинале Морица де Хадельна и Венецианский фестиваль (это неожиданное назначение состоялось в прошлом году), как дела пошли на лад. Де Хадельн избавился от своих берлинских недостатков (он уже не включает в конкурс американские блокбастеры), а Венеция словно встряхнулась и вспомнила о том, что авторское кино необязательно должно быть тошнотворно скучным... >>