Как и следовало ожидать, «Национальным бестселлером» назначили сочинение главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова «Господин Гексоген». Малое жюри сформировали не хуже, чем Большое (каковое прежде обеспечило триумфальный въезд Проханова в шорт-лист). Два подлинных писателя -- чудом угодившие в соискатели Ольга Славникова и Олег Павлов -- не получили ни одного балла. Бойкий беллетрист Сергей Носов был отмечен голосом столь же бойкого беллетриста Леонида Юзефовича. (Прошлогодний лауреат Нацбеста поостерегся голосовать за Проханова; он помог «гексогению» иначе, «как бы устранился», «лицо» для дальнейших контактов с «либеральной общественностью» сберег.) Голос актрисы Юлии Ауг получил начинающий (может, когда-нибудь писателем и станет) Дмитрий Бортников. А чего ждать от совершенно «внеконтекстного» человека? Ну, понравилось г-же Ауг «молодое» дарование -- в чем криминал? (Обычай вводить «представителя общественности» в жюри литературных премий отнюдь не нацбестовское изобретение. Тонкость в том, что члены «букеровского» или «белкинского» жюри принимают решение коллегиально, то есть выслушав друг друга. А Нацбест дает идеальную возможность каждому судье проявить собственную некомпетентность. Что, собственно, организаторам и требуется.) Таким же манером другая потенциальная писательница, Ирина Денежкина, снискала аж два голоса -- ее приветили самые модные судьи: пританцовывающая эмблема гедонистического «либерализма» Ирина Хакамада и лидер группы «Ленинград» Сергей Шнуров. Так Денежкина стала единственным конкурентом Проханова, получившего голоса от своего ближайшего сподвижника Владимира Бондаренко и утонченного кинокритика Михаила Трофименкова. Терпкий запах туберозы в очередной раз смешался с запахом портков. Дело знакомое: победе большевиков в России и нацистов в Германии споспешествовали не только жадные до власти и харча люмпены, но и «утомленные культурой», манерные умники. А также представители крупного капитала, самоуверенно полагающие, что всегда сумеют загнать джинна в бутылку. Эту роль отменно исполнил почетный председатель Малого жюри, он же просто председатель наблюдательного совета Промстройбанка (СПб.) Владимир Коган, сделавший «правильный» выбор из Денежкиной и Проханова. И обеспечивший чудовищному финалу вожделенную респектабельность.

Вы скажете, что опус Проханова -- глумливый и истеричный антигосударственный пасквиль, а вам с восторгом сообщат: за него голосовал энергичный и успешливый банкир, один из негласных хозяев северной столицы, человек, близкий сегодняшней верховной власти. Вы скажете, что «Господин Гексоген» напитан животным антисемитизмом, а вас ликующе ткнут в фамилию председателя. А на случай «литературного» разговора (не перевелись наивные любители долдонить о том, что дважды два -- четыре, Волга впадает в Каспийское море, а Проханов плохо ладит с грамматикой) припасены не токмо пламенный Бондаренко (как же, «критик завтрашнего дня»!), но и артистичный обозреватель «Коммерсанта» Трофименков. Не говоря уж о «молодых интеллектуалах», пиаривших «Гексоген» на всех перекрестках, сноровисто сжигавших то, чему поклонялись («либеральные ценности», что в их контексте гляделись на удивление пошло и глупо), и истово кланяющихся всему, что сжигали («ценности патриотические», опять-таки изгаженные новоявленными адептами). Или о вдумчивых «защитниках культуры», что, купившись на копеечную приманку провокаторов, важно и долго дискутировали о свойствах «гексогенной» агитки (не успевая и слова сказать о живой литературе). Или журналистов, с упоением демонстрирующих «профессиональную честность»: грех, дескать, обращаться с «Гексогеном» по модели «не читал, но скажу», мы -- не таковские.

А почему, собственно, грех-то? Каких открытий чудных можно ждать от литератора, чье косноязычие давным-давно вошло в пословицу и сопоставимо лишь с его же честолюбием, куражливым бесстыдством и идеологической нетерпимостью? Как говаривал булгаковский персонаж: что я, других не читал? Увы, сам я на «Гексоген» толику времени потратил -- остается только вывернуть единственно верное в отношении Проханова правило наизнанку: читал, но не скажу. Не пахнет здесь словесностью. Пахнет опасной политикой и смердящим бытом заигравшегося «культурного сообщества».

Нацбест нашел хозяина в пятницу. В тот же день поутру на панно с портретом академика Сахарова (сквер близ сахаровского центра в Москве) были обнаружены «следы работы неизвестного мастера: «еврейское окончание» («ич») при фамилии Андрея Дмитриевича, надпись «Голова профессора Доуэля», глумливый рисунок и заветное слово из трех букв. Понимаю, не банкир Коган эту «акцию» финансировал. И не идеолог Нацбеста Виктор Топоров. И не его лауреат Проханов. И не прохановский издатель Александр Иванов. И даже не лучший друг всех либералов и патриотов Борис Березовский, одновременно финансирующий сахаровский центр и «Независимую газету», совершенно случайно -- независимая же! -- славословившую творение Проханова. Которое (тоже совершенно случайно) строится на том же «взрывном» сюжете, что и разоблачительный фильм имени Березовского. Больше скажу: и взрывчатку под антисемитский плакат на Киевском шоссе тоже не эти господа-товарищи подкладывали. Они играли в свои (лучше или хуже просчитанные) игры. Наваривали башли. Ваяли «новый имидж». Дразнили гусей. Демонстрировали свою «продвинутость». Дружили «против». Всеми силами боролись за обессмысливание слов «культура» и «нравственность». За тотальную «бестселлеризацию». Нацистско-большевистскую или рекламно-попсовую, не суть важно. Против человечности, национального самосознания, свободы, личностного достоинства, культуры все средства и все союзы сгодятся. Господа-товарищи, как видим, отменно поладили.

С нашей помощью. Потому что байки о «сумерках литературы», провоцирующие пустопорожние и выгодные только шпане «дискуссии», небрежение реальными писательскими свершениями, завистливое восхищение маскультом, заискивание перед «продвинутой» молодежью (премия «Дебют» -- истинная кузница поколенческого шовинизма), «благородная» групповщина (днями огласят лауреатов Государственной премии по литературе -- заранее стыдно), экстаз «рыночной идеологии», якобы освобождающей от химер совести, порядочности, здравомыслия, вкуса (кем надо быть, чтобы не понимать: жадность, глупость, бездарность и подлость существовали до социализма или капитализма и переживут любой общественный уклад!), -- все это наши достижения. Эта серо-буро-малиновая муть обречена была отлиться в «гексогенные» тексты, погромные инсталляции (и чем, спрашивается, «художник», испоганивший портрет Сахарова, лучше-хуже другого -- того, что под сладкий лепет комментаторов курочил топором иконы?) и перформансы, вроде того, что изувечил на Киевском шоссе Татьяну Сапунову -- «архаичного» человека, напомнившего нам, что такое нравственное чувство. И культура. Боюсь, урок не впрок.

Как и другой. Давно написано «Собачье сердце», но если на что и похожа «нацбестовская» история (на мой взгляд -- весьма знаковая и значимая), то на повесть Булгакова. Даже лень объяснять, кто нынче Шариков, кто Швондер, а кто неутомимый барственный экспериментатор, счастливо уверенный, что в последний момент завсегда можно позвонить о-о-очень большому пациенту, каковой всех мешающих уродов быстренько пустит в расход.

Как и еще один, проговоренный -- да, в совсем других обстоятельствах! -- Солженицыным: «К чему просвещенные усилия и обнадежные предвидения раздумчивых голов? Чего доброго ждем мы от нашего будущего? Воистину: обернутся когда-нибудь и растопчут нас всех! И тех, кто натравил их сюда, -- тоже растопчут».

P.S. Свою последнюю заветную книгу недавно ушедший от нас Юрий Давыдов назвал «Бестселлером» иронически. Ибо знал и нам объяснял: «бестселлер» -- это «Протоколы сионских мудрецов». Текст, кстати, не только коммерчески успешный, но и «игровой».