Накануне рассмотрения правительством проекта концепции развития рынка газа на вопросы обозревателя газеты «Время новостей» Андрея ДЕНИСОВА ответил президент фонда «Институт стратегического развития ТЭК» Владимир МИЛОВ.

-- Насколько, на ваш взгляд, совпадают интересы государства и «Газпрома» при реформировании газовой отрасли?

-- Разница между «Газпромом» как компанией, очень-очень большой, но, тем не менее, «бизнес-единицей», и газовой отраслью действительно не всегда понималась. И сегодня далеко не все даже внутри правительства разделяют эти два понятия, и, на мой взгляд, именно это часто является причиной системной ошибки. И именно потому, что часть чиновников действительно не видят разницы между интересами «Газпрома» и интересами отрасли, в принципе какой-то осознанной политики в отношении газовой отрасли в первое десятилетие реформ и не проводилось. А тревожная ситуация с падением добычи в последние годы есть прямое следствие того, что предыдущий менеджмент «Газпрома» успешно использовал эту разницу в понимании. В последнее время в правительственных кругах стало появляться осознание того, что в общем-то нужно проводить раздельно политику по отношению к развитию газового рынка и газовой отрасли как к сектору, который сочетает в себе интересы разных хозяйствующих субъектов, государства, населения, и по отношению к «Газпрому» как к компании, которая играет огромную роль, но тем не менее является только одним из субъектов этого рынка.

-- Целью реформирования в проекте концепции названо устойчивое газоснабжение потребителей Российской Федерации, включая население. Это задача государства или «Газпрома»?

-- А это не такой простой вопрос. Государство как акционер «Газпрома» заинтересованно в его финансовой устойчивости, высокой прибыльности и хороших финансовых показателях. А, с другой стороны, задача надежного обеспечения экономики и населения газом иногда требует усилий, которые не всегда приводят к хорошему финансовому результату «Газпрома». Мне кажется, что этот конфликт интересов и есть та причина, которая в конечном счете привела правительство к необходимости реформы газового рынка.

-- В концепции в императивной форме заявлена необходимость получения государством контрольного пакета акций «Газпрома». Оставляя за скобками формальную сторону дела: такой контроль -- это шаг в русле реформы или наоборот?

-- Вопрос -- для чего это нужно. Я не думаю, что государству нужно пытаться вернуть себе контрольный пакет «Газпрома» с целью реализовывать какую-то внутрикорпоративную политику лучше, чем это может сделать менеджмент, подконтрольный множеству собственников. На мой взгляд, это просто один из способов обеспечить контроль государства над теми преобразованиями, которые будут в компании в ходе предстоящей реформы рынка. Опыт РАО «ЕЭС России» и МПС показывает, что без государственного контроля за движением активов, за реструктуризацией компании эффективно этот процесс не обеспечить. Поэтому я бы не искал в положении о приобретении 51% акций каких-то интересов, связанных с классическими интересами собственника.

-- Строго говоря, в документе предлагается единственная мера собственно структурной политики -- выделение внутри «Газпрома» транспортной компании...

-- ...и Центрального производственно-диспетчерского управления (ЦПДУ), что существенно. По большому счету, как институт воздействия на рынок ЦПДУ гораздо важнее транспортной компании, которая выполняет, по сути, техническую функцию, а управление потоками газа осуществляет ЦПДУ. Действительно, собственно структурные преобразования на данном этапе ограничиваются выделением этих институтов из «Газпрома». Существует методологический спор о том, как это лучше делать -- выделять ЦПДУ и газотранспортную компанию в одно юридическое лицо или в разные. Этот спор основан на опыте реформы электроэнергетики, где Федеральную сетевую компанию и системного оператора вывели в разные лица, а оказалось, что это не очень хорошо. Но тем не менее структурное преобразование заключается именно в этом. Смысл очень простой. Инфраструктура должна работать на всех участников рынка как выделенная и понятная бизнес-единица, а не быть обслуживающим звеном только одной компании.

-- На ваш взгляд, в «Газпроме» есть понимание этого?

-- Трудно оценивать готовность «Газпрома» к тем или иным преобразованиям в компании, да и налицо неоднородность позиции среди самих менеджеров. На мой взгляд, в целом на их позиции влияют два вектора. Первый -- я бы назвал его "традиционный вяхиревский" -- в двух словах таков: «Отстаньте от нас, мы вас снабжаем газом!» Условно говоря, это попросту нежелание обсуждать с кем бы то ни было, кроме внутрикорпоративных кругов, какие бы то ни было преобразования в компании. Есть и второй вектор, который в принципе ведет к пониманию того, что на любом рынке принципы и правила работы инфраструктуры должны быть понятными и доступными для всех участников рынка вне зависимости от их доли. Это очень важно, потому что в разговоре о газовом рынке все время приходится напоминать, что каждый, кто присутствует на рынке, имеет свою часть прав. И что инфраструктура должна развиваться не под 5-летний план развития мощностей одного «Газпрома», а в интересах всех участников рынка. Конфликт очевиден: ситуация «узких мест» в системе -- отсутствие свободных мощностей, отсутствие трубопроводов, обеспечивающих выдачу газа из месторождений независимых производителей, -- будет существовать бесконечно, потому что сегодня «Газпром» не планирует развития газотранспортной системы под кого-то еще, кроме себя. Наверное, в текущей логике развития это естественно, но эту ситуацию нужно менять.

-- Это возможно при том условии, что транспортная компания будет 100-процентно газпромовской?

-- Выделение 100-процентно «дочерней» компании «Газпрома», которая являлась бы оператором трубопроводов, -- это как минимум первый шаг к исправлению ситуации, в которой и система построения внутреннего оборота, и система формирования внутренних тарифов на транспортировку, и логика планирования развития газотранспортной системы не являются самостоятельным центром принятия решений. Сегодняшняя задача -- сделать газотранспортную систему таким центром. Когда это случится, мы поймем, сколько этой системе не хватает денег для того, чтобы финансировать свою текущую операционную деятельность и свое развитие, где те самые места, которые снижают ее маневренность и пропускную способность.

Безусловно, проблемы будут. «Газпром» как собственник будет в состоянии через корпоративные процедуры «продавливать» решения, которые в первую очередь удовлетворят его интересы. Но сегодня масштаб задачи другой. Сначала нужно добиться, чтобы газотранспортная система функционировала как отдельный инфраструктурный организм.

-- Как, на ваш взгляд, отреагируют «Газпром» и крупные потребители газа на изложенную в проекте концепции идею заключения долгосрочных контрактов на внутреннем рынке?

-- Проблема отсутствия долгосрочных контрактов на внутреннем рынке в первую очередь наносит ущерб интересам потребителей, которым приходится каждый квартал выдерживать колоссальную по напряжению и затратам ресурсов битву за объемы, за уровень платежей, связанных с тем, что те объемы, которые не удалось получить в рамках лимита, оплачиваются по повышенным ценам. Долгосрочные контракты в этом плане создают стабильность, которая позволяет прогнозировать бизнес и говорить о том, что на длительное время имеется обеспеченность ресурсами по понятным ценам. Кстати, для потенциальных стратегических инвесторов российской электроэнергетики вопрос долгосрочных контрактов на газ стоит на одном из первых мест. Это предсказуемость бизнеса. Это снижение уровня коррупции, который связан с распределением лимитов. Это хеджирование рисков колебаний цен на рынке. Поскольку в долгосрочных контрактах цены если и не будут фиксированы, то наверняка будет формула, привязывающая к какому-то более-менее стабильному показателю.

Долгосрочные контракты очень сильно помогли бы независимым производителям газа. Ведь проблема независимых состоит не только в доступе к трубе, но и в гарантиях сбыта своей продукции. Если у них появится возможность законтрактовать на длительный срок газ из новых месторождений, им легче будет найти деньги и на разработку этих месторождений.

Что же касается интересов «Газпрома», то за последнее десятилетие не наблюдалось никаких попыток с его стороны реализовать внутри России ту же логику, по которой они действуют на европейском рынке. На мой взгляд, этого не происходит по понятным причинам: до тех пор пока долгосрочных контрактов нет, можно бесконечно манипулировать сокращением поставок и извлекать доход из реализации сверхлимитного газа.

-- Но ведь и для «Газпрома» важна предсказуемость сбыта. Тем более что стремление торговать нелимитным газом -- несистемная проблема, она относится скорее к теме «грязного» бизнеса.

-- Как раз наоборот. Если вы посмотрите список нарушений антимонопольного законодательства в законе «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности», первым номером в нем стоит сокращение поставок в целях повышения цен. Поэтому, на мой взгляд, это как раз вещь системная, и ровно до тех пор, пока рынок будет жить в сегодняшней логике, все это будет ухудшаться.

-- Как в таком случае можно обязать «Газпром» заключать долгосрочные контракты?

-- А никто не обязывает его это делать, и, на мой взгляд, об этом в правительственном документе речи не идет. Речь идет о том, что, с одной стороны, есть пожелания покупателей газа заключать по стабильным и понятным ценам долгосрочные контракты, а с другой -- «Газпром» в течение последних лет безуспешно пытается убедить правительство существенно повысить отпускные цены. Выход напрашивается сам собой. Если в этой цепи отсутствует только одно звено, а именно желание «Газпрома» поставить газ по долгосрочному контракту, то нужно просто сказать: вы получите возможность продавать газ по свободным ценам, но для этого вам придется законтрактовать газ не на три месяца, а по стабильным достаточно высоким ценам на 5--7--10 лет. В этой ситуации все связывается. Со стороны государства требуется только предусмотреть возможность продажи газа по долгосрочным контрактам и свободным ценам в правовой базе.

-- Если оценить проект концепции в целом по модному сегодня критерию амбициозности, вы бы назвали его амбициозным?

-- Нет. Скорее это документ, отвечающий на вопросы, которые давно висели в воздухе, но никто не решался их задать. Возможно, в этом отношении он амбициозный. В принципе, его задача -- решить проблемы, которые существуют на рынке, и, в конечном счете, материализовать потенциальный интерес к рынку бизнеса, который готов вкладывать деньги.

-- Какой могла бы быть амбициозная программа?

-- Я думаю, что амбициозной могла бы быть программа, не содержащая, скажем так, избыточных компромиссов. Сегодня этот документ во многом пытается примирить интересы супермонополиста «Газпрома», интересы небольших по объему бизнеса независимых производителей, интересы потребителей газа, которые тоже разнородны, и интересы государства. И если бы была поставлена задача достаточно радикального ремонта российского газового рынка, то вполне возможно, что в документе появились бы идеи, связанные и с демонополизацией добычи, и с достаточно жесткими ограничениями на рыночную концентрацию и централизацию сбыта. Вполне возможно, что рынок после таких мер стал бы развиваться существенно быстрее.

На мой взгляд, принципиально, что меры по либерализации цен на газ должны предприниматься до того, как будет запущен конкурентный рынок электроэнергии. Причина очевидна -- иначе потребители энергии получат двойной шок от освобождения цен на электроэнергию и затем от либерализации цен на газ. В этом смысле сильно запаздывать с либерализацией газа нельзя. Важно, чтобы электроэнергетика входила в свободный рынок уже со свободными ценами на газ.

-- Наконец, вопрос, ответ на который еще менее очевиден, чем все другие. Главной проблемой в реформировании «Газпрома» всегда было отсутствие политической воли. Ведь одного только соображения о том, что «нас подталкивает к этому ситуация», явно недостаточно. Вам кажется, что сейчас у правительства и президента достаточно политической воли?

-- Думаю, что вполне. Дело в том, что любые структурные реформы в таких крупных монополиях сопровождались проблемами с политической волей. Но мы видим, что для реформы электроэнергетики, реформы МПС политическая воля, со всеми поправками и допущениями, тем не менее, имеет место. В этой ситуации мне кажется, что «Газпром» не исключение. Может быть проблема в том, что он рассматривается как курица, несущая «более золотые яйца», и с точки зрения наполнения бюджета, и с точки зрения того, что газ -- стратегический товар для российской экономики. Но мне кажется, что сегодня нет ситуации отсутствия политической воли, а есть ситуация некого заблуждения, в которую прежний менеджмент «Газпрома» долго вводил президента, правительство и общественность. Многие сегодняшние опасения основаны не на конкретных цифрах, убеждениях или понятных истинах, а на том, что аргументы тех времен пока до конца не «выветрились».