Позавчера в Музее изящных искусств на Волхонке открылся фестиваль «Декабрьские вечера Святослава Рихтера». Меломаны уже успели насладиться музыкой XIV--XVII века в исполнении знаменитого эстонского ансамбля Hortus Musicus. Впереди концерты, составленные из сочинений итальянских композиторов от XIV века до XX. Обрамлять музыкальные вечера будут две выставки -- «Живопись Венеции XVIII века из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина» и «Поэзия реальности. Картины венецианских художников XVIII века из коллекции банка «Интеза».

На анфиладе-колоннаде и в Белом, концертном, зале развешены картины из московского собрания. Аскеза дизайнерского решения позволяет считать полотна «родных» венецианцев прежде всего комментарием. Во-первых, визуальным комментарием концертов, в которых музыке барокко и рококо отведено одно из самых почетных мест. Во-вторых, комментарием главного, на мой взгляд, события в жизни музея в уходящем году -- издания двухтомного фундаментального каталога-резоне итальянской живописи, хранящейся в фондах ГМИИ. (Первый том посвящен Италии VIII--XVI веков; второй -- XVII--XX веков).

Основной же экспозиционной интригой «вечеров» я считаю приглашение на фестиваль венецианских картин из коллекции итальянского банка «Интеза». Культуртрегерская деятельность является для банка принципиальной. Маньеристическое палаццо Монтанари в Виченце было превращено им в открытый музей собственного собрания, от древнерусских икон до работ XX века. Картины из «Интеза» оказались не дополнением к русскому разделу, но композиционным центром, смысловым ядром, если угодно -- замковым камнем выставки. Почему? Коллекция банка размещена прямо напротив Белого зала, в торце анфилады. Стало быть, именно она замыкает перспективу и «держит» ритм всей экспозиции. Центром стали шестнадцать пленительных композиций Пьетро Лонги (1702--1785) и мастеров круга этого «Гольдони венецианской живописи», кстати, близкого друга драматурга. В отечественных собраниях холстов Пьетро Лонги нет. Замечаешь издалека: мелькающие в просветах между колоннами анфилады изображения на маленьких картинках Лонги начинают чудесным образом оживать и двигаться. Похожие жанровые сценки можно было увидеть в век Казановы, проплывая в сумерках на гондоле мимо освещенных стрельчатых окошек домов канала Гранде. Что видно в окошечках? Прежде всего -- убранство залов. Мерцают хрустальные люстры. Зеркала, канделябры, на стенах картины. Филигранными мазочками Лонги дотошно, в размер копеечной монеты, воспроизвел украшавшие залы архитектурные пейзажи великих венецианцев: Каналетто, Гварди, Беллото, Мариески... Их же ведуты являются гордостью московского собрания. Картины собраны в картинах. Рамы удваиваются, словно в зеркальной перспективе. В залах-окошечках Лонги щебечут грациозные дамы и кланяются кукольные кавалеры. Часто они облачены в баутты -- домино венецианского карнавала: на лице белая атласная маска со зловещей гримасой, на плечах черный плащ, на голове треугольная шляпа, на ногах черные туфли и белые чулки. Многие баутты Лонги ищут приключения в «Ридотто» -- открытом игорном доме, где пробовали фортуну все, от патрициев до знаменитых авантюристов. «Ридотто» Лонги посвятил самые интересные свои опусы.

Белые маски. Острые скулы. Носы-клювы. Гаргульи подбородки. Черные плащи. Дети-арлекины. Рассыпанная на полу колода карт. Пьетро Лонги выстраивал идеальные по ритму мизансцены театра «неслыханной», как говорил эссеист Серебряного века Павел Муратов, «причудливости». Так и ждешь, что среди всей этой марионеточной сутолоки появится нечто или некто из подлинного средневекового бестиария, такой, чтобы с панцирем, крыльями или рогом на лбу. А вот и эти «некто». На одной картинке -- сидящий в загоне носорог. На другой -- слон. И профили их напоминают очертания белых баутт.

Изумительный по живописи и хрупкий, как кукольный механизм, мир Пьетро Лонги представляет нам повседневность, превращенную венецианцами в театральное каприччио, игру по галантным правилам, принцип домино. В эту игру вовлечены все, от патрициев до носорогов и комнатных собачек. Последние-то уж точно себе на уме. Лежат себе тихо в углу почти на каждой картине Лонги и, млея от удовольствия, наблюдают за странным сумасбродством хозяев.