Шостакович. Музыка к фильму "Подруги". Симфонический фрагмент (Naxos). Первый же номер на диске «Шостакович: мировые премьеры» вызывает оторопь: хорошо знакомое Moderato из Первого струнного квартета. Оказывается, в шестидесятые Шостакович добавил этот фрагмент к звуковой дорожке фильма «Подруги» (1935), когда шла работа над его восстановлением. В остальном же в «Подругах» звучит музыка абсолютно оригинальная; полной ее записью мы обязаны Марку Фицджеральду, дирижеру и исследователю творчества Шостаковича. Саундтрек состоит из 23 номеров; из них две трети Фицджеральд перевел на нотную бумагу со слуха, поскольку авторские рукописи не сохранились.

С точки зрения музыкальных достоинств «Подруги» уступают другим киноработам Шостаковича, таким как «Новый Вавилон» или «Гамлет». Зато именно здесь берет начало многое из того, что через десятилетия вновь возникнет в музыке Шостаковича уже на новом уровне. И к «Варшавянке», и к «Гибели богов», цитаты из которых позже будут играть важную роль в его симфониях, Шостакович впервые обращается тут. Здесь и невольное предвидение антиформалистической кампании 1948 года -- фрагмент «1919 год» в чисто формалистической оркестровке: орган и три трубы. А чего стоят основанный на мелодии Моцарта «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный» марш, возвещающий о победе белых, или «Интернационал», подвергнутый безжалостной деконструкции в исполнении терменвокса! Не самый яркий образец киномузыки Шостаковича, но один из самых удивительных.

Помимо номеров к спектаклям «Правь, Британия!» и «Салют, Испания» на диске также впервые записан Симфонический фрагмент (1945). Нотный текст был обнаружен в архиве Шостаковича в 2003 году и содержал 321 такт (около десяти минут звучания), премьерой дирижировал Геннадий Рождественский в год столетия композитора. Шостакович не раз говорил о намерении написать грандиозную Девятую симфонию с хором и солистами, посвященную победе, -- вот ее набросок. Симфония, которая родилась в итоге, не имеет с этой музыкой ничего общего, и Симфонический фрагмент следует послушать в первую очередь для того, чтобы убедиться: Шостакович не случайно прервал над ним работу, замысел торжественной симфонии оказался ему чужд. Начав Девятую вновь, он отталкивался от своих внутренних устремлений, а не от навязанных извне концепций, и провидчески говорил: «Музыканты будут ее играть с удовольствием, а критики -- разносить».

Бенджамин Бриттен. Неизвестные сочинения (NMC Recordings). Шостакович и Бриттен были друзьями, хотя между их музыкой не так уж много общего: Шостаковичу подражать сравнительно легко, Бриттену -- невозможно. Классики ХХ столетия первой величины, оба жили в эпоху звукозаписи: неудивительно ли, что одновременно вышли два диска с их сочинениями, до недавних пор не исполнявшимися? «Восемь мировых премьер» обещает наклейка на обложке CD «Неизвестный Бриттен». До некоторой степени это, конечно, рекламный трюк: абсолютно неизвестных сочинений здесь пять. Еще три номера написаны для вокального цикла «Озарения» на стихи Артюра Рембо и в окончательную версию не вошли.

«Я один владею ключом к этому безумному параду» -- первая фраза «Озарений», одного из лучших сочинений Бриттена. Весь диск -- своеобразный «безумный парад», окно в творческую мастерскую Бриттена, музыка которого парадоксальна и похожа лишь сама на себя, и то не всегда. Приоткрыл это окно композитор Колин Мэтьюз, проведший колоссальную работу в бриттеновском архиве: большинство номеров программы, сохранившихся в черновиках, он оркестровал и завершил. Причем так тонко, что, например, между каноническим текстом «Озарений» и тремя добавочными номерами не слышно какого бы то ни было «шва»: испытываешь лишь чувство благодарности за то, что чудесное сочинение стало длиннее на три части, которые вполне естественно исполнять после вызова на бис. «Озарения» чаще поют теноры, но интерпретация сопрано Сандрин Пьо -- едва ли не лучшая, которую доводилось слышать.

Из остальных номеров наибольший интерес представляют три. О работе над ранним Фрагментом для струнных неизвестно решительно ничего, даже датировка (1930) определена по косвенным данным. Неполные три минуты, однако много говорят о Бриттене -- художнике еще молодом, но уже своеобразном. Немногим длиннее еще одно незавершенное сочинение -- «Памяти Денниса Брейна», посвященное выдающемуся валторнисту, погибшему в автокатастрофе. Музыканта, для которого Бриттен неоднократно писал, оплакивают струнные, ударные и четыре солирующик валторны; лаконичная, но необыкновенно впечатляющая эпитафия.

Наиболее масштабное сочинение «неизвестного Бриттена» -- Кларнетовый концерт, точнее, то, что могло им стать. Заказчиком выступил Бенни Гудмен, выдающийся джазовый кларнетист, игравший и академический репертуар от Моцарта до Бартока. В 1942 году Бриттен завершил черновик первой части, затем конфискованный американской таможней и позже спасенный, и больше к нему не вернулся. Часть незавершенного концерта Мэтьюз отредактировал для знаменитого кларнетиста Майкла Коллинза, сыгравшего премьеру в 1990 году. Потом была предпринята попытка представить себе, каким бы стал этот концерт, реши Бриттен его завершить; строго говоря, «Три части для Кларнетового концерта» -- сочинение Бриттена--Мэтьюза. Работая над следующими частями, Мэтьюз оркестровал другие опусы Бриттена начала сороковых -- «Элегическую мазурку» и неоконченную «Сонату для оркестра», выделив партию кларнета и вернувшись в финале к первой части. Таким образом, по словам Мэтьюза, вся музыка принадлежит Бриттену; а кларнетовый репертуар пополнился крупным и весьма необычным сочинением. Великолепный диск записан под управлением скрипача Томаса Цеэтмайра, оказавшегося еще и убедительным дирижером.