Следственный комитет при прокуратуре (СКП) будет проверять, есть ли состав преступления в действиях его сотрудников и сотрудников Генпрокуратуры в связи с расследованием дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, обвиняемых в хищении в 1998--2003 годах около 350 млн тонн нефти у дочерних предприятий ЮКОСа на общую сумму почти триллион рублей. Вчера судья Хамовнического суда Виктор Данилкин, ведущий этот процесс, принял решение о передаче соответствующего заявления г-на Лебедева в СКП, который обязан будет дать на него ответ, пусть и формальный.

Свое заявление подсудимый озаглавил, как «продолжение изобличения преступной деятельности группы Каримова и Со, в том числе Лахтина и Шохина, в злонамеренной фальсификации обвинений, служебных подлогах, злоупотреблении властью и иных преступлениях против правосудия, государственной власти и прав личности». Гособвинитель Генпрокуратуры Валерий Лахтин вчера отреагировал на этот выпад резко и, что удивительно, в правозащитных тонах.

«В очередной раз Лебедев сделал заявление о преступлении. Это заявление не может быть принято судом, -- сказал обвинитель. -- Оглашение заявления противоречит требованиям УПК, приведенные им доводы искажают обстоятельства. Без учета судебных решений голословные обращения имеют цель отвлечь внимание суда, что противоречит ст. 6 Конвенции о правах человека. Право подсудимого обратиться с заявлением о преступлении к должностным лицам, но права принять это заявление у федерального судьи нет. Так что цель -- заволокитить процесс».

Указанная прокурором статья Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод гарантирует право каждого на справедливое судебное разбирательство объективным судом в разумный срок. Однако чье именно право, какого именно человека, в данном случае нарушается, г-н Лахтин не пояснил. Г-н Лебедев, сделав свое заявление, как раз пытается защитить свои права и права г-на Ходорковского, а прокуроры и судья в данном процессе людьми не считаются -- в своем лице они выражают государственную волю, поскольку являются государственными служащими. «Суд не выступает на стороне обвинения или на стороне защиты», -- напомнил Виктор Данилкин и постановил передать заявление Платона Лебедева в СКП.

Вчера же Михаил Ходорковский уже шестой день продолжал давать показания по предъявленному ему обвинению. На этот раз он детально остановился на тех местах обвинительного заключения, где упоминалась его фамилия в связи с теми или иными обстоятельствами. Однако для начала привел довольно забавную аналогию с инкриминируемыми ему преступлениями. Примечательна она тем, что буквально в нескольких предложениях передает суть того, что Генпрокуратура изложила в 200 томах. «Представьте себе, что человек попадает в аварию и ему ампутируют левую руку, -- привел пример г-н Ходорковский. -- Через некоторое время этому человеку предъявляют обвинение в хищении собственных часов с левой руки. Фабула обвинения: каждый раз, когда человек собирался ложиться спать, он снимал с левой руки часы. Часы по праву носки принадлежали левой руке. Они были дорогие, а снимались при помощи руки правой. Поэтому это хищение в особо крупном размере в составе организованной группы и по предварительному сговору. Поскольку часы человек периодически менял, продавал, то ко всему еще и добавляется легализация похищенного. Потерпевшим объявлен прозектор из морга, в распоряжении которого оказалась ампутированная левая рука. Человек пытается защититься, мол, рука-то до ампутации мне принадлежала, я мог делать с ней что хотел, да и часы снимал лишь на время, чтобы их не повредить и руку не оцарапать». Из этого подсудимый сделал такой вывод: «То есть действие было в интересах левой руки. Звучит вроде бы глупо, но если перечитать обвинительное заключение, то улыбка пропадает».

Прежде чем приступить к детальному анализу обвинения, Михаил Ходорковский еще раз обратил внимание: «Ни одного описания моих действий, которых императивно требует закон от стороны обвинения, в обвинительном заключении не содержится». В частности, он назвал «неким коллективным творчеством» фразу о том, что «Ходорковский и организованная группа обеспечили приобретение права на стратегическое и оперативное управление компанией ЮКОС». «Обвинение противоречит самому себе, причем на одной и той же странице. Несколькими строчками выше они утверждали, что право на стратегическое управление ЮКОСом у меня есть, -- объяснял опальный олигарх. -- Если обвинение имело в виду, что акционер имеет в отношении акционерного общества определенные предусмотренные законом права, если далее обвинение предполагает, что лицо, назначенное исполнительным руководителем, также имеет определенные права по закону, то да, несомненно, такое право я в связи с приобретением акций и с последующим назначением меня исполнительным руководителем получил. Если имеется в виду, что я каким-то образом преступным путем захватывал у законных руководителей, вырывал у них это право, то нет, никаких подобных действий я не делал. К сожалению, ни то, ни другое утверждение в обвинительном заключении не содержится».

Следующая цитата, которую он подверг анализу, звучала так: «Используя тот же способ совершения преступления, который был применен в отношении ОАО «Апатит», Ходорковский и другие участники организованной группы, как только в 1996 году приобрели право на стратегическое управление ЮКОСом, 31 июля 1996 года обеспечили заключение компанией ЮКОС с ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Самаранефтегаз» явно противоречащих интересам последних генеральных соглашений». И здесь, как указал подсудимый, никаких определенных его действий приведено не было: «Разные люди принимали совершенно разное участие в обеспечении заключения соглашения. Кто-то точил карандаши, кто-то распечатывал документы, кто-то их подписывал. Что именно сделал я, по мнению стороны обвинения, не описано. Соглашения, о которых упоминали прокуроры, в 1998 году оспаривались в арбитражных судах и были признаны соответствующими законодательству, в том числе и антимонопольному. Меня сильно удивляет, почему прокуратура допустила такие утверждения в обвинительном заключении, хотя оно передавалось в суд уже после решения Конституционного суда, где было прямо сказано, что следственные и прокурорские работники не имеют права допускать утверждения, которые противоречат вступившим в силу решениям, в том числе и арбитражных судов». Недавно соответствующее изменение было внесено и в УПК.

Кроме того, подсудимый напомнил, что обвинительного приговора суда по компании «Апатит» никогда не было (в первом деле Ходорковского и Лебедева, по которому они получили по восемь лет колонии, в этой части оно было прекращено за истечением сроков давности). «Соответственно на какой «тот же способ» совершения преступления (если у нас в стране преступления устанавливаются только вступившим в законную силу приговором) они ссылаются, я понять не могу», -- резюмировал подсудимый.

Далее последовал разбор следующего тезиса обвинения: «Ходорковский и другие члены организованной группы, преследуя корыстную цель незаконного обогащения, склонили подписать указанные соглашения от имени «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза», одновременно действовали с намерением причинить вред другому лицу в нарушение ст. 10 ГК РФ». Эта статья определяет пределы осуществления гражданских прав, запрещает злоупотребление ими с намерением причинить вред другим лицам или использование в целях ограничения конкуренции. Получается, что нарушение ГК теперь влечет за собой привлечение к ответственности по УК.

«Мне ужасно хотелось бы посмотреть на УК и УПК, которыми пользуется уважаемый господин Лахтин, потому что у меня такое ощущение, что это другие кодексы, чем те, которые вообще используются в нашем государстве, -- сказал подсудимый. -- В том кодексе, который есть у остальных участников судопроизводства, сказано, что суд рассматривает утверждения обвинения не вообще о какой-то любой противоправности, а лишь о противоречии уголовному закону, то есть о противоправности в уголовно-правовом смысле». Г-н Ходорковский также обратил внимание, что прокуратура ранее утверждала, что эти права он заполучил преступным путем: «Получается, это надо забыть. Теперь они говорят, что у меня право было, я им просто злоупотребил».

Михаил Ходорковский заявил, что у него не было «субъективного желания наносить ущерб добывающим предприятиям», что предусмотрено ст. 10 ГК. «Подходя к теме здраво, имея право управлять данным обществом и желая злоупотребить своим правом, чтобы нанести обществу ущерб, самый простой путь как раз не подписывать данный договор. Не распределять нефть, -- сказал он. -- В этом случае предприятие через три дня остановится, а еще через месяц это будет набор никому не нужного железного хлама».

В заключение заседания г-н Ходорковский коснулся предъявленного ему и некоей ОПГ обвинения в создании сети подконтрольных компаний «с целью обеспечения совершения преступлений за счет действий управленческого персонала». Этот персонал, по версии обвинения, «был составлен в основном из бывших сотрудников банка «Менатеп» и ЗАО «Роспром», которые использовались организованной группой при совершении преступлений». «Мне сложно разъяснить, почему обвинение считает составной частью преступного действия создание специализированных сегментарных управляющих компаний, когда это было лишь разделение имеющегося у меня права на управление, -- прокомментировал это утверждение г-н Ходорковский. -- Могу сказать, что экономические и производственные намерения у меня были. Преступные действия и намерения мне неизвестны, и я совершенно точно их не совершал».

Сегодня, на следующем заседании, как ожидается, Михаил Ходорковский продолжит анализ материалов обвинения.