В наступившем году исполняется 290 лет со дня рождения загадочного архитектурного гения Джованни Баттиста Пиранези. Ему, впервые узаконившему в своем творчестве жанр архитектурной галлюцинации, живущей по неподвластным людскому разумению законам, посвящали свои опусы Томас де Квинси, Владимир Одоевский, Сергей Эйзенштейн... В своей знаменитой сюите гравюр «Карчери» («Тюрьмы») Пиранези использовал потрясающий экспозиционный прием: пространство у него раскрывается в самосозидании, в сходном с принципом монтажа движении в автономных клапанах-коридорах. Оттого возникает захватывающий дух, пленявший романтиков и кинематографистов фильм-спектакль, в котором главным жестикулирующим, говорящим лицедеем становится ее величество Архитектура.

Посвятить Пиранези выставку куда как заманчиво. Художник оставил колоссальный архив гравюр, главные из которых помимо «Карчери» -- «Виды Рима» и «Римские древности». Вечный город в интерпретации виртуоза Пиранези становится каталогом архетипов мирового зодчества, увиденных во всей их исполинской мощи и непокоренном величии.

В канун юбилейного года наследие Пиранези показал обаятельный своим небанальным имиджем Государственный музей истории Санкт-Петербурга (ГМИ СПб). Этот музей, наверное, самый протяженный в городском пространстве. Он включает в себя восемь частей, от Петропавловской крепости, особняка Румянцева на Английской набережной до дома гуру русского авангарда Михаила Матюшина и крепости Орешек в городе Шлиссельбург Ленинградской области. Богатейший фонд архитектурной графики Музея истории Санкт-Петербурга начал формироваться с 1907 года, когда в основанный по инициативе меценатов, художников и коллекционеров (А. Бенуа, П. Вейнера, В. Покровского, Н. Врангеля, Н. Лансере, В. Курбатова, В. Аргутинского-Долгорукова и других) Музей старого Петербурга стали поступать архивы из частных художественных и архитектурных собраний. Архитектурные проекты XX века -- отдельная гордость музея. В Петропавловской крепости регулярно устраиваются экспозиции, посвященные мэтрам петербургского авангарда и неоклассики. Сейчас, например, в Иоанновском равелине Петропавловской крепости проходит выставка графики корифея довоенной и послевоенной ленинградской архитектуры Евгения Левинсона.

По-видимому, желание предъявить музейные фонды максимально объясняет то, что одним Пиранези устроители проходящей до конца февраля в особняке Румянцева ГМИ СПб выставки не ограничились. Назвали проект «Пиранези и пиранезианство» и объединили коллекцию гравюр великого итальянца с графикой архитекторов и художников XVIII--XX веков, якобы вдохновленных произведениями Пиранези. Если честно, впечатляют отдельные работы, но не общий замысел. В санкт-петербургских музеях традиционно не привыкли доверять концепциям, сложным интеллектуальным конструкциям выставок. Наверное, видят в этом нечто еретическое. Ставку делают на мощную презентацию фондов, которыми музеи города на Неве очень богаты.

В случае с Пиранези собрать и развесить по стенкам все, что хотя бы отдаленно рифмуется с Аll' antica гравюр Пиранези из серии «Виды Рима», явно недостаточно. Требуются комментарии, возможные при внятной идейной композиции материала. Почему, например, разрушенные здания Петербурга времен гражданской войны и блокады вписаны в тему древних руин? Формальная близость? Или сознательное обращение к методу пиранезиевской репрезентации? По какому принципу театральная, сценографическая фантазия с египетскими темами автора Исаакиевского собора Огюста Монферрана ведет диалог с пиранезиевскими каприччио? По схеме прямого контакта? Или у них общая генетическая память, код которой внутри культуры барочного театра? Самый выигрышный раздел выставки -- сопоставление листов Пиранези с мегаломанией советской архитектуры 20--40-х годов. Проекты дворцов труда, бань, крематориев действительно наследуют циклопическим образам итальянца даже на уровне морфологии стиля. Фантастические километровые колоннады и лоджии, гигантские арки и своды в листах Ноя Троцкого, Льва Тверского, Иосифа Лангбарда, Давида Бурышкина, Александра Гегелло, Модеста Шепилевского, Николая Назарьина погружают в другую галлюцинаторную эйфорию, по поводу утопий империи Страны Советов. Соотнесение двух империй, увиденных в графике Пиранези и его советских наследников, могло бы стать интереснейшей самостоятельной экспозиционной темой. Однако, несмотря на удачные формальные сближения, смыслы внутри этого раздела выставки тоже не выстроены сложно. Потому вся экспозиция может считаться заявкой на будущее. Тем более что тема «Пиранези и советская архитектура» давно разрабатывается в качестве масштабного выставочного проекта историком искусства Николаем Молоком и новым ректором Санкт-Петербургской академии художеств Семеном Михайловским.