В России не станет жить безопаснее, пока власть охраняет себя, а не население, пока правоохранительные органы воспринимают свою работу как бизнес и пока стержнем политического курса остается недопущение законного вмешательства граждан в управление страной. На таком фоне государство и общество по определению не могут сплотиться в борьбе с терроризмом, поскольку живут в разных мирах.

Теракты в московском метро закольцевали историю страны. Просто получено очередное доказательство, что десятилетие, двумя главными официальными клише которого были «наведение порядка» и «борьба с терроризмом», принципиально не изменило ситуацию ни с порядком, ни с терроризмом. Метро и Москва -- слишком знаковые сигналы, посланные террористами: самый массовый транспорт столицы, самого крупного, населенного и хорошо охраняемого города страны. Точно таким же знаком были подрывы «Невского экспресса» -- поезда, курсирующего по главной железной дороге России между двумя столицами, в некотором смысле символа массового экспорта федеральной элиты из Петербурга в Москву в последние десять лет.

Разумеется, у этих терактов есть конкретные причины -- слабость и тотальная коррупция спецслужб, хроническая экономическая отсталость и реальная неинтегрированность Северного Кавказа в остальную Россию, уверенность силовиков, что даже самые вопиющие проявления терроризма не приведут к их отставкам. Но есть и более общий политический контекст, не позволяющий более эффективно противостоять террористической угрозе: система власти в России заточена на бессрочное сохранение должностей, статусов, влияния и бизнес-активов действующей элиты.

Безопасность граждан фактически не берется нынешним государством в расчет, не воспринимается как приоритетная задача. Главное, чтобы не возникало опасностей для самой власти. В логике нынешнего политического режима многотысячные митинги протеста против роста тарифов ЖКХ в Архангельске и Калининграде куда опаснее для системы, чем любые теракты, кто бы ни становился их мишенью -- президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров, дагестанские министры или случайные пассажиры на Сокольнической линии столичного метрополитена. Хотя бы потому, что теракты всегда можно списать на внешние силы, привести примеры подобных преступлений в других странах, а за коммунальные тарифы власть отвечает даже с точки зрения отвыкших спрашивать с нее за что-либо российских граждан.

Сразу после теракта в московском метро ВЦИОМ обнародовал данные последнего ежегодного исследования отношения россиян к борьбе с терроризмом, проводившегося 29--30 августа 2009 года. Главный вывод очевиден: россияне все меньше верят в способность власти справиться с терроризмом, но не винят ее в этой беспомощности.

Ровно половина граждан не видят изменений в сфере борьбы с терроризмом. 61% опасается стать жертвой теракта, и это число устойчиво растет все последние, относительно мирные, по версии властей, годы на Кавказе. Хотя сам факт создания отдельного Северо-Кавказского федерального округа -- лучшее свидетельство признания федеральным центром, мягко говоря, особой ситуации в этой части России. Причем террористическую угрозу 38% наших сограждан по-прежнему склонны видеть в первую очередь в чеченских террористах. Несмотря на то что Чечня считается чуть ли не самым успешным кремлевским проектом на Кавказе. Правда, россияне охотно верят официальной пропаганде: больше стало тех, кто усматривает опасность со стороны радикальных исламских группировок, находящихся за пределами России (31% против 24% в 2007 году), резко возросла доля граждан, по мнению которых, террористическая угроза исходит от США, американских спецслужб (26% против 8% в 2007 году).

49% россиян все еще уверены в способности властей защитить население от новых терактов (напомню, опрос проводился за семь месяцев до взрывов в московском метро), однако по сравнению с 2008 годом таких респондентов стало значительно меньше -- тогда их было 66%. 37% в свою очередь полагают, что руководство страны не сможет обезопасить граждан (в 2008-м так считали 19%).

Эти цифры вместе с данными опросов по уровню доверия россиян к милиции практически исключают эффективную борьбу с терроризмом в нынешних политических условиях. Милиции люди откровенно боятся и уж точно не доверяют ей, а значит, и не будут стремиться помогать. Между тем в Израиле и тех странах Запада, которые пострадали от терактов в эпоху неотерроризма, начавшуюся после известных событий в США 11 сентября 2001 года, полиция вызывает чуть ли не самое большое доверие населения из всех институтов государства. В России же правоохранительные органы ассоциируются у граждан с коррупцией и скорее с угрозой их личной безопасности, чем с желанием и умением защитить ее.

Не последнюю роль в неудачах государства на антитеррористическом фронте играет и культивируемая властью удаленность населения от принятия любых управленческих решений. Например, долгое время неписаным правилом кадровой политики считался категорический отказ снимать любого руководителя после очевидного провала или на волне народного возмущения. "Идти на поводу у граждан" почему-то считается признаком слабости власти.

Если в России практически нет возможности провести нормальные, честные выборы, то чего уж тут говорить о более тонких демократических инструментах вроде общественного контроля над силовыми структурами.

Понятно, что полностью победить терроризм крайне сложно. Но динамика терактов в России и, для сравнения, в США, Израиле, Великобритании, Испании, по разным причинам оказавшихся в зоне действия террористов, однозначно показывает: в демократических странах таких преступлений и их жертв существенно меньше. При демократии можно успешнее бороться с терроризмом хотя бы потому, что нет такой коррумпированности правоохранительных органов и есть механизмы контроля за тем, как расходуются деньги на антитеррористические мероприятия. Наконец, сами правоохранительные органы там служат закону и гражданам, а не собственным коммерческим интересам и вышестоящему политическому начальству.