В субботу в Колонном зале Дома союзов открылась I Международная неделя Ростроповича. На вечере вдова Мстислава Ростроповича Галина Павловна Вишневская сидела рядом с Наиной Ельциной и Светланой Медведевой. Над сценой был портрет музыканта. Со сцены Галину Вишневскую поприветствовал Святослав Бэлза. Зал поддержал его единодушным вставанием. Затем к публике (в основном чиновники, бизнесмены, еще люди, которые явно были впервые в концертном зале и которым бесплатно выдавали билеты на работе) вышли министр культуры Александр Авдеев, дочь Ростроповича Ольга (художественный руководитель проекта) и представитель московской мэрии. Говорили про «нашего Славу» и «нашу славу». Аплодировали. Говорили о любви, в том числе к Родине, к стране, к городу. Вспоминали о триумфах, потом о несправедливом изгнании и потом опять о триумфах. Все вместе свидетельствовало об абсолютном и несомненном торжестве справедливости -- в конце концов. Как потом было замечено, похоже, память об известных эстетических разногласиях великого музыканта с советской властью сегодня совершенно стерлась.

После парада речей торжественно звучала музыка. Играл заслуженный коллектив России -- Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии им. Шостаковича (редчайший гость в Москве -- легендарная «Заслуга»). За пультом -- тоже в высшей степени раритетный в столице Юрий Темирканов. На этом редкости заканчивались. Программа была намоленная до такой степени, что казалась ритуальной. Увертюра к «Севильскому цирюльнику» Россини -- с нее Темирканов удачно начал, позволив публике из состояния торжественного транса мягко перейти к удовольствию слушать в сложной акустике слаженное звучание первостатейного коллектива, когда все идет своим чередом, респектабельно, как по маслу. Прозвучал еще Виолончельный концерт Шумана -- хрестоматийная музыка в умеренно пылком исполнении французского музыканта Ксавье Филлипса (лауреата международных премий, в том числе премии Мстислава Ростроповича), без сучка и задоринки. Потом звучала Пятая симфония Шостаковича -- на зачет.

Нет, было бы странно утверждать, что стратегии репертуарных изысканий могут или должны взять верх над стратегиями хрестоматийности в концертной практике. И безусловно, адресат темиркановских программ на Неделе Ростроповича репертуарных отклонений просто бы не перенес. В значительной степени этот пиджачный слушатель концерт Шумана слышит впервые в жизни. А возможно, и суету «Севильского», хоть это и немыслимо. И конечно, тут важный вопрос «как», а не «что». Классика на то и классика, что ее можно играть миллиарды раз, лишь бы хорошо. Возникает, конечно, эффект репродукции, но ведь на репродукции то все равно классика, а значит, опять хорошо. Всем хорошо. Мы чувствуем теплое дыхание вечности. А там стираются следы любых разногласий -- и Ростроповича, и Шостаковича, эстетики и власти.

На следующий день, когда Темирканов в Колонном зале продолжал свой московский визит Прокофьевым, в филармонии играл Национальный филармонический оркестр с Теодором Курентзисом -- приверженцем экстравагантного репертуарного выбора и экстатически свежего на все взгляда. В этот день с оркестром респектабельного извода Курентзис играл почти расхожую музыку (в контексте собственной практики) -- трагическое Адажио Барбера 1936 года (ставшее саундтреком ко многим голливудским фильмам, а также звучавшее на Манхэттене после 11 сентября 2001 года), Концерт для оркестра Бартока (знаменитый, краеугольный для ХХ века опус, хотя и безвестный на нашей сцене) и сюиту из музыки к драме «Пеллеас и Мелизанда» Сибелиуса, в чем крылся фокус: Сибелиус -- хрестоматийный позднееромантический автор. Про Пеллеаса и Мелизанду нам много рассказал Дебюсси, и то, что он говорил, мы знаем наизусть. Но «Пеллеаса и Мелизанду» Сибелиуса мало кто слышал. А это, как выяснилось, тончайшая музыка, мрачная, сдержанная, скупая и прозрачная.

Музыканты НФОРа, которые регулярно производят впечатление самых спокойных людей на свете, в этой программе, кажется, с удовольствием шли за дирижером в опасную область пронзительных разногласий по извилистым, как будто бы намеченным пунктиром партитурным маршрутам. Но в этом путешествии был азарт, и нужно было применить все имеющееся мастерство. Что удалось. И публика, в присутствии которой вопросы «что» и «как» решались одновременно, осталась весьма довольна. Все ж не на парад -- на что-то важное попали.