В Москве продолжают гореть исторические здания. Последняя жертва огня -- дом в Царицыне, сгоревший 3 января, неформальный, но почитаемый общественностью памятник нашей истории и литературной жизни. В конце прошлого года сильно пострадал от пожара дом Кошелева в Потаповском переулке, 6. Это чисто московский «многослойный» памятник, древнейшая часть которого относится к XVIII веку. В 1840-х годах в этом доме располагался пансион пастора Эннеса -- одно из самых известных учебных заведений тогдашней Москвы. На дом в Потаповском был заключен инвестиционный контракт, предполагавший реконструкцию здания. По ходу дела выяснилось, что статус памятника несовместим с некоторыми деталями проекта и с планировавшейся подземной автостоянкой, из-за чего Владимиру Ресину было направлено письмо с просьбой статус объекта пересмотреть.

Тремя месяцами ранее огнем был уничтожен замечательный памятник московского модерна, построенный в 1909 году Львом Кекушевым (2-я Брестская улица, 19/18). По мнению специалистов, после пожара в Манеже это самая ценная в архитектурном отношении утрата. Здание имело статус вновь выявленного памятника архитектуры. Еще до того, как дом получил этот статус, был заключен инвестиционный контракт на строительство комплекса зданий на этом участке. Охранный статус ставил осуществление этих планов под угрозу. И вот 22 декабря 2009 года межведомственная комиссия под руководством Владимира Ресина рекомендовала снять охранный статус с обоих сгоревших памятников, а также с типографии «Жургаза», где пожар случился годом раньше.

Такие результаты действия огня подкрепляют устойчивое мнение: московские пожары не случайны, они происходят по воле инвесторов, претендующих на дорогую московскую землю. Координатор движения «Архнадзор» Константин Михайлов дал краткое и емкое определение подобной «инвестиционной» схеме: «Письмо -- пожар -- комиссия».

Сегодня в это не верится (не хочется верить) по двум причинам. Первое -- в домах жили люди (были отселены прежние жильцы, однако в зданиях -- и скорее всего не без ведома владельцев -- поселились гастарбайтеры), и поджог в этом случае выглядит особенно чудовищно. Второе -- цены на недвижимость, особенно нежилую, в столице стремительно падают: многие ее продают, немногие покупают. При таком раскладе конкуренция за дома и участки сходит на нет. Ситуация сегодня несравнима с той, что была 10--15 лет назад, когда рост цен был еще впереди. «Инвесторов теперь надо любить», -- сказал на недавнем заседании Экспертно-консультативного совета (ЭКОС) главный архитектор Москвы Александр Кузьмин. То есть решить проблемы сегодня можно, не прибегая к такому рискованному средству, как пожар. (Кстати, на днях из-за пожара в Потаповском уволена глава управы Басманного района Москвы Ольга Севрюкова, допустившая проживание людей в расселенном доме.) Из «инвестиционной» схемы явно выпадает несчастье, случившееся в Царицыне, -- там просто не понятно, на что претендовать и кому. Возможно, это конфликт не материальных интересов, а идеологий.

Однако от этого не легче. Действия власти, снимающей охранный статус со сгоревших объектов наследия, вновь делают «пожарную схему» очень перспективной, по сути, провоцируя намеренные поджоги.

Три последние жертвы огня продолжили длинный и печальный перечень сгоревших зданий старой Москвы, среди которых есть удивительные памятники деревянного зодчества. Дом Трубецких на Девичьем Поле (самый старинный деревянный дом древней столицы, помнивший в своих стенах Пушкина), дом Алябьева на Новинском бульваре, дом Верещагиной на Трех горах, узорочная дача московских митрополитов в Черкизове, ресторан в стиле модерн в Сокольниках, музей Вернадского на Зубовском бульваре и, наконец, Манеж. Еще типография «Жургаза» в 1-м Самотечном переулке, 17а (сгорела в 2008 году), -- конструктивистское здание, построенное для «Огонька». Находится на балансе ФСБ. Планируется полный снос здания. Чудом уцелел при пожаре дом в музее-усадьбе «Мураново». А вот усадьба Гребнево в Подмосковье, архитектурный ансамбль которой (конец XVIII века) сохранился до наших дней почти без изменений, была бесхозной. Пожар практически уничтожил главный дом.

Памятники горят по всей России, в любое время года, в любую погоду. Вот только некоторые жертвы пожаров, случившихся в последнее десятилетие. Знаменитая гостиница, известная по пушкинским строкам «На досуге отобедай/ У Пожарского в Торжке,/ Жареных котлет отведай», сгорела незадолго до завершения реставрации. В местной прессе обсуждалась версия поджога.

В Нижнем Новгороде уничтожена огнем ярусная Покровская церковь (1731) -- памятник федерального значения. В 70-е годы храм был перевезен на территорию Музея архитектуры и быта народов нижегородского Поволжья из села Старые Ключищи. Официальная версия -- поджог. Согласно заключению пожарных служб, на высоте полутора-двух метров от земли обнаружены следы «занесения открытого огня с внешней стороны здания».

Летом 2002 года сгорел символ Якутска, украшающий герб города, -- западная проездная башня острога, остаток деревянной крепости XVII века. Башня также находилась на территории музея, говорят, что в ней ютились бомжи.

Но особенно горькая утрата случилась в том же году в Костроме. 4 сентября пожар уничтожил церковь Спаса Преображения из села Спас-Вежи -- единственный в России деревянный храм на сваях, доживший до наших дней, образец клетского храма с высокой двускатной кровлей. Этот памятник, вошедший во все издания по истории русского зодчества, был построен в 1713 году. В 1956-м церковь перевезли в костромской областной Музей народной архитектуры и быта и поставили в Новом городе Ипатьевского монастыря. После передачи территории Нового города монастырю музей планировал переместить уникальную церковь, но не успел.

И совсем свежие новости: 3 января 2010 года сгорел один из последних и самых замечательных памятников деревянной дачной архитектуры стиля модерн в Сестрорецком Курорте (Ленинградская область).

В каждом случае свои обстоятельства и конфликты интересов. Но на самом деле причина того, что наши памятники горят, как на войне, только одна -- небрежение. Содержать историческое здание хлопотно и дорого. Зато его можно поджечь, изуродовать реконструкцией, нелегально сдать в аренду сомнительным организациям и лицам, а можно просто оставить открытым всем ветрам. И за это владельцам и пользователям ничего не будет.

Нельзя сказать, что закон не защищает памятники -- наше законодательство в этом вопросе, как утверждают эксперты, опирается на мировой опыт. А московские законы по охране наследия даже строже, чем во многих европейских столицах. Но одно дело тексты законов, а другое -- их применение на практике. В конце 2005 года комитет по охране историко-культурного наследия Тверской области подал иск в Торжокский городской суд на собственника памятника «Дом жилой с лавками, XIX век». Очаровательный двухэтажный купеческий особняк с каменным первым этажом и деревянным вторым был так искажен не согласованным ни с кем капремонтом, что превратился в нечто среднее между складом и торговой палаткой. Комитет потребовал изъять памятник у собственника на основании статей Градостроительного кодекса и закона «Об объектах культурного наследия». Оба законодательных акта предусматривают изъятие объекта у собственника, не выполняющего требований по сохранению памятника или совершающего действия, «угрожающие сохранности». Суд удовлетворил иск; судебная коллегия Тверского областного суда, куда ответчик подал жалобу, оставила решение без изменения.

Однако прецедента, которого так ждут все защитники памятников, не случилось. Из-за отсутствия соответствующей практики суд не учел все требования статьи 54 закона «Об объектах культурного наследия», которая предусматривает выплату компенсации при изъятии памятника. Суд об этом не упомянул, чем и воспользовался владелец дома. Решение суда без компенсации оказалось неисполнимым, и собственник смог продать памятник третьему лицу.