В Третьяковской галерее открылась масштабная выставка Александра Дейнеки. Третьяковка и издательская программа «Интерроса» широко справляют 110-летие великого советского художника. Программа стартовала в прошлом году, когда в Третьяковке прошла большая выставка графики Дейнеки. Теперь -- ретроспектива творчества, включающая более 150 работ в разных жанрах, преимущественно живопись. К участию приглашены главные музеи, хранящие наследие Дейнеки. Помимо ГТГ Русский и Курская картинная галерея (Курск -- родной город художника). Параллельно «Интеррос» каталогизирует и архивирует все наследие мастера: в прошлом году вышел фолиант про графику, сейчас выпустили фолиант про живопись, на подходе фолиант про монументальное искусство и скульптуру. Спонсоры новой выставки -- ВТБ, «Северсталь», НОВАТЭК.

Наследие Дейнеки презентуется сегодня с такой помпой, что определенно начинаешь задумываться: а ведь он в сегодняшней России в статусе едва ли не официально назначенного. Кем?

Выставка помогает разобраться. Прежде всего поражает стилистическая многоплановость, полифония методов, к которым обращался на протяжении жизни Дейнека. Родившийся в 1899 году художник пролетает мимо версии беспредметничества Малевича и Co. Тем не менее авангардные принципы формообразования, включая совмещение разных пространств, высокого и глубокого, монтажность, коллаж им усвоены превосходно. В начале 20-х художник просто лидер советского экспрессионизма, его колотые, скомканные, гротескные формы, фигуры на картинах и в сатирической графике -- близкие родственники Дикса и Гросса. В 1925 году Дейнека -- один из учредителей знаменитого Общества станковистов (ОСТ). Его большие работы середины -- конца 20-х (включая знаменитую «Оборону Петрограда» 1928 года) это подлинные шедевры монтажного пластического мышления как такового, это окончательное становление творческого метода, который основан на уникальном синтезе в области формотворчества: от модерна до Малевича, Лисицкого, далее -- к Фаворскому и еще далее... К себе!

Вот это нахождение себя в постоянном пластическом диалоге с самым, на взгляд Дейнеки, важным и интересным, стало лейтмотивом всего его творчества вплоть до середины -- второй половины 60-х годов (художник скончался в 1969-м). Согласно доброй традиции такой путь можно назвать «всемирной отзывчивостью». Однако в случае с Дейнекой эта отзывчивость нередко оборачивалась тем, что именуется простым словом «всеядность». И выставка в этом убеждает.

30-е годы... Да, подлинные шедевры, новые пластические формулы больших тем: «Мать» (1932), например, или «Будущие летчики» (1938), или «Вратарь» (1934). Прекрасны женские портреты. Изумительны пейзажи, особенно американских городов, середины 1930-х, в которых ритм двигающихся геометризованных планов напоминает логику организации архитектурной конструкции ар деко. Одновременно старание соответствовать гостилю «соцреализм» сплошь и рядом приводит к очевидному компромиссу, когда четко слаженная схема пространственной организации дает сбой, а увлечение «каквжизненным» правдоподобием приводит к тому, что Эрик Булатов называет «дырявая картина»: разваливающаяся из-за отсутствия должного пиетета к организации изобразительной поверхности (эскиз панно для Всемирной выставки в Париже, 1937, эскиз росписи плафона для здания Центрального театра Красной Армии того же 1937 года).

В 40-е это стилистическое и качественное шатание становится еще очевиднее. Ставшие хрестоматией и опять-таки формулой военной темы шедевры -- «Оборона Севастополя» (1942), «Окраина Москвы. Ноябрь 1941» (1941). А чуть позже этих картин -- приблизительное «Раздолье» (1944) с бегущими не внутри, а мимо реалистического пейзажа физкультурницами, или «Эстафета» 1947 года, где движение спортсменов разбивается о мелочную детализацию живописи. В экспозиции показаны и своеобразные премьеры 40-х: полотна, которые всегда хранились в запасниках Третьяковки и попали в залы благодаря ретроспективе. Тот случай, когда лучше сто раз подумать, чем один раз показать. Полотно «Запорожцы» 1939--1940-х, якобы написанное к юбилею Гоголя, -- пример очень средней типичной советской академической картины на батальный сюжет. Полотно «Бой амазонок» 1947 года неприятно ассоциируется с псевдоэкспрессионистическим натурализмом тоталитарной «патриотической» живописи.

В 50-е годы Дейнеке стало интересно искусство «оттепели», в том числе и в форме возвращения к свободному пленэризму. А в 60-е художник даже пробовал свою версию «сурового стиля»: портреты молодых инженеров, скупые по цвету, почти монохромные, странно узнают себя в знаменитых героях Таира Салахова.

А впрочем, что тут странного? Именно вице-президент советской Академии художеств Александр Александрович Дейнека благодаря своей приверженности любить одновременно многое благословил все варианты либерального академического формотворчества начиная с 60-х, кончая сегодняшним днем. Сегодня Дейнека действительно словно официально назначен художником всероссийского артъединения. Любителям авангарда -- Дейнека-остовец. Любителям большого стиля -- Дейнека-академик. Державникам -- панно советских павильонов. Патриотам -- «Сбитый ас». Просто людям с совестливой памятью -- военные пейзажи. Любителям здорового образа жизни -- физкультурники. Готам -- болезненные изломы ранних портретов и ночные пейзажи с сухими листьями. Атеистам -- карикатуры из «Безбожника у станка». Верующим -- натюрморт с иконами 1940 года. Все это идеально соотносится с запоздалым постмодернизмом идеологии нашего социума, когда в отсутствие реальных основ гражданского единения и черные, и белые эпизоды отечественной истории привлекаются для создания общего духоподъемного оживляжа.