В субботу вручением ежегодной национальной премии «Лавровая ветвь» («в области неигрового кино и телевидения») завершился фестиваль «Артдокфест». За семь дней показано 94 фильма, их посмотрели 20 тыс. человек, и на этот раз, пожалуй, впервые фестивалю удалось не просто собрать зрителей, но и привлечь какую-то часть активной публики, того ядра, которое потом само может стать силой притяжения. Хотя именно в этом году, по признанию самих организаторов, никаких открытий или значительных событий в конкурсе не было. Вне конкурса, впрочем, тоже, поскольку дело не в отборе, а в процессе -- большое документальное кино «съедено» телевидением (оно поглощает и деньги, и таланты, но не дает на выходе качественной продукции), но и мелкие ручные производства до совершенства не дотягивают -- ни по технике, ни, увы, по креативу.

Несмотря на это, в целом программа выглядела неплохо; она оказалась разнообразной, пестрой; сильно ее подкрепили фильмы, произведенные не в России, но из российских реалий. Иностранные документалисты и бюджеты имеют куда более солидные, и технически лучше подкованы, да и к публике относятся дружелюбнее, предлагая ей связные, законченные и с понятными смысловыми акцентами истории.

Но вот что интересно -- несмотря на кажущую смягченность обычной для «реального» кино жесткой интонации -- общее впечатление от просмотренного оказалось едва ли не шокирующим. «Артдокфест» в жюри традиционно выбирает людей, не включенных в процесс документального кино, да и к кино как таковому обычно имеет отношение лишь один человек из троих -- чтобы судили образованные, просвещенные, но все же зрители. В этом году маленькую команду, состоящую из директора Центра современного искусства Иосифа Бакштейна и гендиректора компании «Дождь» Натальи Синдеевой возглавил кинорежиссер Сергей Соловьев.

Посмотрев 21 фильм программы, члены жюри сделали вывод -- они совсем не знают своей страны. («Это моя страна, которую я никогда не видел», -- посетовал Сергей Соловьев, вручая приз). И эта страна им не понравилась -- она их огорчила, заставила задуматься и даже напугала. По-моему, это очень хороший результат -- во всяком случае, помещая на свою афишу изображение перечеркнутого телевизора, директор фестиваля Виталий Манский должен был именно на это и рассчитывать: чтобы люди, привыкшие к искусственным фильтрам телевизионных форматов, увидели жизнь такой, какая она есть... Это не приятно (удовольствия не доставляет) -- зато, кажется, полезно. И еще кажется -- и это самое важное -- запрос на горькое снова появился в обществе, до сих пор активно нацеленном на сладкий слой гламурного шоколада.

На просмотрах «Артдокфеста» чувствовалось: что-то изменилось, в настроениях, в оценках, в позициях... Странно, что это произошло в тот момент, когда российскому документальному кино, по сути, нечего предложить. Не случайно Эдуард Сагалаев, ежегодно вручающий единственную денежную премию «Лавра» -- за лучший неигровой артфильм, -- вот уже второй год делит ее между двумя номинантами, и это происходит не от изобилия, а от отсутствия того главного победителя, каким были, к примеру, в свое время «Мать» Костомарова-Каттина или «Дикий, дикий пляж» Расторгуева.

Победителями в этой номинации стали Михаил Павлов с фильмом «Ждем, надеемся, верим» и Андрей Грязев с картиной «День шахтера», своего рода продолжением его прошлогоднего и тоже ставшего тогда призовым «Сани и Воробья»... На «Артдокфесте» жюри премировало фильмы, явно исходя из важности темы. Главный приз получила картина Outro, снятая про то, как сказала ее автор Юлия Панасенко, что смерти не надо бояться... Это история тяжело и безнадежно заболевшей молодой женщины, в свои последние дни сумевшей разрешить самые сложные проблемы. Лучшим полнометражным фильмом сочли «Танкоград» датчанина Бориса Бертрама: про то, как живущие в городе Челябинске люди, несмотря на перманентную экологическую катастрофу, стремятся к прекрасному (танцтеатр Ольги Пона стал главным героем этого очень профессионально сделанного, но особо ничем не выдающегося произведения). Лучшей короткометражкой признали симпатичный «Трамвайный проспект» питерской студентки Софии Гевейлер -- рассказ о том, как в приюте для несовершеннолетних мам три девочки осмысляют свою неблагополучную и полную невзгод жизнь, как хотят стать счастливыми сами и сделать счастливыми своих детей, как мало на это у них шансов.

Что касается премии «Лавр», то среди ее номинантов было как всегда много профессиональных и ярких работ, не все достойные получили призы, но все призы получили достойные: среди награжденных есть телевизионные проекты, такие как документальная эпопея Александра Сокурова «Читая «Блокадную книгу», фильм Леонида Парфенова про Зворыкина, «Виктор Астафьев. Веселый солдат» Андрея Зайцева, «Читая «Чевенгур» Владимира Герчикова; и конкурсанты «Артдокфеста» -- «Мой отец Евгений» Андрея Загданского (США--Украина), «Плотогоны» -- за них получил премию оператор Алексей Горбатов, действительно очень красиво снявший сплав по костромским рекам. И «Лавр» за лучший дебют, вместе с призом в 500 тыс. руб. на съемки следующего фильма от «Новой газеты», -- Максиму Васяновичу (Украина) за картину «Мама умерла в субботу на кухне».

Но вот что интересно. В ту же субботу, когда в кинотеатре «Художественный» подводили итоги фестиваля и вручали премию как всегда в обстановке свойской и дружеской, в тесном кругу документалистов и практически в отсутствии телевизионных персон (я заметила только Леонида Парфенова, который пришел как номинант, Эдуарда Сагалаева, вручавшего им же учрежденную премию, и Александра Роднянского, явившегося, видимо, по зову сердца), в Москве на Манежной как раз убирали следы драки, смывали кровь, вновь украшали разоренные елки. Днем раньше по Первому каналу в программе «Пусть говорят» обсуждали другую драку -- раздраженный поп-идол пинал ногами женщину. В фильмах, показанных на фестивале, про это ничего не было... Никаких съемок, способствующих пониманию ситуации, никаких откровений ни от фашистов, ни от ментов, ни от пострадавших кавказцев... Даже про жизнь успешных артистов ничего не было показано. Однако...

Филипп Киркоров, дающий интервью Андрею Малахову в израильской больнице, ужасно напомнил героев «реального кино». Даже интерьер был словно нарочно стилизован под родную убогость: как будто на байковом одеяльце, с узенькой подушечкой в изголовье, лежал этот «человек-праздник», в синенькой казенной пижамке, с выдвинутым наружу нательным крестиком и жаловался на одиночество, на стрессы, на агрессию СМИ, на то, что так и не стал взрослым, он плакал и утирал слезы кулаком... А на канале «Россия 24» за спинами ОМОНа на Манежной в режиме реального времени весь день маячили те же самые лица, что мы видели на экране кинотеатра «Художественный» -- в кабине грузовика, за бутылкой водки на кухне, на дороге, на автобазе, на пляже, да где только их не находили авторы документального кино...

В общем, не говорите, что не предупреждали.