Предлагаемые книги затрагивают тему «неочевидные причины полноценности очевидного». Иначе -- издания делятся знаниями о том, как формируется мир искусства, мир художника помимо профессиональных магистральных путей. Книга-биография ровесника XX века Натана Гутова представляет собой идеальную документацию исторической памяти, культура обращения к которой принципиальна в творческом самоопределении работавшего над изданием внука Натана Гутова -- известного московского художника Дмитрия Гутова.

Собранные под одной обложкой рассказы известных петербургских искусствоведов об историях «историй в картинках» (в периферийную область нарративной визуальности попадает много чего, из этих многих компонентов наблюдается генезис так называемой комиксной эстетики) предъявляют жанр «комплиментарного искусствознания», неоценимого в деле создания объемной и многомерной истории отечественного искусства.

Натан Гутов. Я родился в 1898 году. -- М.: Grundrisse, 2010. Биография Натана Гутова может восприниматься эталонной в серии «жизнь великих строителей великой страны, Союза Советских Социалистических Республик». Она настолько насыщена событийно, что могла бы стать материалом хорошо смонтированного сериала. Родился Нисель Гдалевич Гутионтов (с 1930-х годов Натан Григорьевич Гутов) в еврейской семье кузнеца Гдаля Гутионтова и его супруги Эйдли в городе Речица Гомельской области Минской губернии. Работал и молотобойцем, и продавцом в бакалейной лавке. Не желая участвовать в войне, в 1916 году Нисель Гутионтов отправляется в многолетнее путешествие по свету. Сперва в Харбин, а из Харбина через Китайско-Восточную железную дорогу в Японию. Оттуда в Канаду, а затем, в 1920 году, в США, в Нью-Йорк. В Нью-Йорке Натан Гутов работал электромонтером, одновременно участвовал в деятельности организации технической помощи Советскому Союзу. Вступил в компартию. В 1925 году, завершив на пароходе из Нью-Йорка в Бремен кругосветное путешествие, вернулся в СССР. В Москве инспектировал Рабкрин, в Узбекистане проводил коллективизацию. В 1937-м за «неразоблачение врагов народа» был исключен из партии и едва не репрессирован (восстановлен в 1939 году). В Москве работал электромонтером, управляющим коммунальной конторой Первомайского района. С 1942 по 1968 год (с перерывом на пять месяцев в 1963--1964 годах) работал директором лучшей и прогрессивной фабрики-прачечной №6 на Малой Пироговской улице. Свою жизнь рассказал в возрасте 87 лет (в 1985--1986 годах) внукам Александру и Дмитрию Гутовым.

Биография Натана Гутова настолько правильная и честная, что может восприниматься подобием идеальной судьбы идеального человека недавней истории. И как-то невзначай, погружаясь в сдержанную и скупую речь Натана Григорьевича, где множество фактов и минимум лирических отступлений, вспоминаешь про созданные Ильей Кабаковым собирательные фигуры советских художников с «правильной», отвечающей в каждый конкретный момент образу времени биографией, -- от Шарля Розенталя до «другого» Ильи Кабакова. Тем не менее содержательный план книги «Я родился в 1898 году» скорее оппозиционен тому, что утверждает в своем творчестве Кабаков. Кабаков -- великий мастер индивидуальное переформатировать в типическое, лишенное заусенцев неуступчивой реальности. Выпущенная книга-биография Натана Гутова как раз о том, что даже в правильной, эталонной судьбе индивидуальное, конкретное ценнее и содержательнее. Такому впечатлению немало способствует культура подготовки книги, утвердившаяся в руководимом Надеждой Гутовой издательстве Grundrisse. Возрожденный аристократизм книгоизданий первой половины XX века с точно найденным ритмом, пространством, цветом, шрифтом дополнен развернутыми комментариями (текст подготовлен Надеждой Гутовой), присутствующими на страницах иллюстрациями -- драгоценными фотоснимками, картами, репродукциями личных вещей героя. Подобная культура заставляет относиться к книге как к уникальному сокровищу, ценить память живой, выстраданной истории. Не этой ли дисциплине памяти посвящено искусство внука Натана -- художника Дмитрия Гутова?

Сергей ХАЧАТУРОВ

Русский комикс. Сборник статей. -- М.: Новое литературное обозрение, 2010. Каждому известно, что комикс -- это история в картинках. А вот что такое русский комикс, неведомо даже авторам одноименного сборника. Составитель Юрий Александров, замечательный график и художник книги, предложил знатным питерским культуртрегерам необычный набор сюжетов, складывающихся в причудливую мозаику.

Большие исследовательские статьи о поэтике комикса (литературоведа А. Барзаха) или рисованных историях в детском творчестве (психолога М. Осориной) соседствуют с текстами об иконах и зэковских наколках. Одна из центральных тем заявлена Александром Боровским: «Отчего самая комиксная часть земного шара отвернулась от комикса?» Ответ вполне предсказуем: пресловутая литературоцентричность, тяга к большим нарративам, потребность в общественно значимых личностях. Персонажи комиксов, напротив, все какие-то легкомысленные и неуправляемые, героями их не назовешь. Они суть порождение задорного отношения к действительности. Последнее имело место быть в 20-е и ранние 30-е годы, которым уделено особое внимание. Так, Боровский пишет об иллюстраторах сатирических журналов Б. Малаховском и Б. Антоновском, Станислав Савицкий -- о знакомом каждому второму советскому ребенку Николае Радлове, Ирина Карасик -- про выдающегося художника «Детгиза» Льва Юдина. Конечно же не обошлось и без Даниила Хармса. С композициями авангардистов Глеб Ершов сравнивает житийные клейма древних икон.

Среди предков и родственников недорожденного русского комикса числятся также лубок и лицевые книги старообрядцев. В категорию «история в картинках» естественным образом попадает пропагандистский «Боевой карандаш», чью многолетнюю деятельность прослеживает Павел Герасименко. Виктор Мазин вспоминает детские впечатления от просмотра диафильмов с подписями. Близки по изобразительным средствам и рисованные инструкции, совсем, кажется, недавно встречавшиеся повсюду. «Правила обертывания портянок», пояснения на упаковке нитковдевателя -- чем не комиксы. По-настоящему задуматься заставляют тексты Александра Скидана о тюремных татуировках и Станислава Савицкого о сценах из лагерной жизни в рисунках Данцига Балдаева. После нескольких десятков страниц с зайчиками и лисичками читателю предлагается жесточайшая правда жизни.

Очерченное столь разными способами пространство несомненно шире вопросов масскульта или искусства. Комикс оказался удобнейшим предлогом для говорения о разных типах языка, об извечной проблеме взаимоотношений между словом и изображением. Совершенно чудесна неочевидность, периферийность этого повода, его скромность, позволяющая застраховаться от академического пафоса. Простым и элегантным жестом устранена разница между «высоким» и «низким», «искусством» и «неискусством». Книжка получилась задорная и серьезная одновременно. Да еще приятная на ощупь и на глаз. Придуманные Юрием Александровым вертикальная верстка и суперобложка, разворачивающаяся в постер, уже использовались для собранных стараниями Глеба Ершова и Станислава Савицкого книг «Прогулки за искусством» и «Русская красота». Все три книги отчасти дополняют друг друга и знаменуют своего рода новое витальное искусствоведение.

Илья АРХИПЕНКО