Это подлинная история -- такого рода сообщение все чаще предваряет произведения, прежде увлекавшие вымыслом. Роман ли, фильм ли, если в их основе лежат «реальные события», интерес публики обеспечен. Клинт Иствуд получил в руки готовый сценарий, написанный по мотивам преступления почти вековой давности -- нашумевшего, но с тех пор напрочь забытого. Сценарист Джозеф Майкл Стражински разузнал все подробности, съемочная группа облекла их кинематографической плотью. В главной роли -- Анжелина Джоли, сменившая амплуа гламурной модели на социальную героиню. В маленьких шляпках и струящихся платьях с заниженной талией, эффектно скрадывающих полноту своих обладательниц в 20-е годы, нынешняя красавица смотрится изможденной и слишком худощавой... Но для ее персонажа внешность не имеет значения -- она мать, причем мать, оказавшаяся в трагической ситуации. Один маленький намек на ее женскую привлекательность -- шеф телефонной компании, где она служит, смотрит на подчиненную с симпатией... но ей не до того, она должна искать своего ребенка, исчезнувшего в один ужасный день и с тех пор так и не появившегося.

История, которую Стражински раскопал в архивах Лос-Анджелеса, на самом деле поражает нагнетанием чудовищных подробностей. Для вымысла это было бы чересчур, но раз история реальна -- тогда другое дело.

Девятилетний мальчик пропал -- то ли ушел из дома сам, то ли был похищен. Полиция его разыскивает и спустя полгода находит. Счастливая мать торопит встречу, но вот ребенок выходит из вагона поезда, и -- о ужас -- это не ее сын. То есть мальчик фальшиво-весело кричит: «Мама!» и раскрывает объятия, но он совсем не похож на настоящего Уолтера. Однако дружелюбный капитан полиции подталкивает -- возможно, вы просто не узнали его, он так изменился, и ему ведь некуда больше пойти. И -- тут большинство скептиков задает вопрос «почему?» -- миссис Коллинз соглашается взять ребенка домой и не сопротивляется, когда полицейские просят ее сфотографироваться с «сыном». На самом деле это как раз можно объяснить -- давление авторитетных лиц, стресс, ужас, растерянность. К тому же так было на самом деле, это же «реальная история». В Лос-Анджелесе в 1927 году полиция действительно всучила несчастной матери чужого ребенка, суд это доказал. Полиции хотелось лучше выглядеть перед налогоплательщиками, которые под воздействием радиопрограмм одного весьма красноречивого пастора уже начали задумываться -- а так ли хорошо стражи порядка справляются с работой? А единожды солгав -- коготок увяз; опасаясь скандала, полицейские решили упрямую мать (она не только не пожелала успокоиться, но еще и начала водить дитя то к учительнице в школе, то к дантисту в поисках объективных доказательств того, что ребенок, которого ей вручили, не ее сын) отправить в психиатрическую клинику. В полиции, как потом выяснилось, это уже проделывали не раз, но тут номер не прошел, женщина успела заручиться поддержкой правозащитников, которые подняли шум.

Но это только одна часть истории. Другая сама по себе достойна экранизации...Можно было бы снять еще один фильм о маньяке, который собирал детей по окрестностям, используя как приманку своего малолетнего родственника, а затем держал их у себя на ранчо, где время от времени садистски убивал. Известно об этом стало случайно, задержанный по другому поводу парнишка не выдержал и рассказал всю правду. На удаленном ранчо обнаружили части тел убитых, а вот был ли среди них Уолтер, так и осталось загадкой...

Иствуд снял эту душераздирающую, но совершенно невнятную историю так, как это бы сделали в годы его юности: просто, спокойно, без раздумий и со всеми стереотипами, которые только можно себе представить. Оказалось, что стереотипы отлично действуют на людей и сегодня, если использовать их без суеты. И вправду, зачем искать что-то новое, когда уже есть отличные кинематографические образы, выразительные и понятные всем. Вот страдающая мать сидит на детской кровати, прижимая к себе плюшевого мишку. Слезы умиления и сочувствия. Вот злодей-психиатр отдает приказ: «В процедурную», и санитары привязывают несчастную жертву к столу, а садистка-сестра берет в руки электрические провода. Со времен «Полета над гнездом кукушки» такие сцены вызывают гнев и ненависть к угнетателям. А тут как раз толпа правозащитников с Джоном Малковичем во главе -- именем закона, откройте! И как положено, в последний момент успели. Вздох облегчения.

Стражински до этого сценария занимался сериалами и анимацией, а также писал фантастические рассказы, опыта работы с документальным материалом у него нет. Видимо, поэтому документальная история выглядит в его исполнении как телевизионный сериал, упакованный в стандартный формат. Одна серия заканчивается, начинается следующая, где о предыдущих событиях уже забыто.

С того момента, когда героиню Джоли отвязали от пыточного стола, она уже почти не интересна ни сценаристу, ни режиссеру -- внимание переключено на маньяка. Но времени мало, фильм и так идет 144 минуты, надо торопиться, поэтому историю серийного убийцы дают уж совсем пунктиром, а о судьбе двадцати загубленных детей и речи нет. Некогда -- их символизирует один, тот, что, как потом выясняется, остался жив... Я уж не буду дальше излагать сюжет, и не из страха разрушить впечатление тех, кто фильма не видел, а потому что начинается такое нагромождение событий, следующих с необыкновенной скоростью, что потребуется не рецензия, а целый роман.

Вообще-то многие после показа фильма в Канне говорили про социальную составлявшую. Дескать, Иствуд снял фильм о подвиге рядового гражданина, сумевшего не испугаться и противостоять системе. Но, во-первых, самого противостояния в фильме нет, как нет и системы: один злодей-начальник быстро сдает другого злодея-подчиненного, как только дело предано гласности, а саму миссис Коллинз скорее использует в своих целях благородный пастор, который, как сказано в заключительных титрах, так до конца жизни и продолжал обличать коррупцию в полицейских кругах, но уже за рамками сюжета. В чем причина полицейского сговора? Почему эти опереточные злодеи, говорящие, как уверяет сценарист, реальными фразами из протоколов допросов, устроили инсценировку такой сложности? На что они надеялись, если заранее знали, что всучат матери чужого ребенка? Но в этой конструкции все строится не на разуме, а на чувствах; любой вопрос грозит крушением всех наспех наведенных связей, однако в целом все как-то работает.

Это и есть самое загадочное и самое замечательное -- несмотря на все нестыковки, пропуски, натянутости, фильм впечатляет, вызывает сочувствие, шокирует и даже вызывает гражданские чувства: кому что. Дело скорее всего в старомодно-добротной форме, вызывающей ностальгию по старому доброму кино, где все и впрямь было впервые. Без всякой иронии, без само- и просто пародии. Сегодня оказывается, что достаточно тронуть те же струны, но сделать это надо без всякой задней мысли, с той же серьезностью, с какой это происходило, когда люди еще верили -- кино, оно рассказывает правду. Даже если в его основе нет реальной истории.