Итоги четвертого сезона премии «Большая книга» рождают смешанное чувство. И это не просто хорошо, а совершенно замечательно. Потому что удручающе бедный список претендентов, странноватые предпочтения экспертной комиссии да и весь печальный пейзаж новейшей отечественной прозы пророчили куда более неприятные результаты. Трижды высказавшись о борьбе за «Большую книгу» (см. «Время новостей» от 27 апреля, 27 мая и 28 августа), не стану репродуцировать свое брюзжание. Предполагал я что-то совсем безрадостное, но голосовательная машина Литературной академии сработала умнее (знамо дело, коллективный разум!), чем мнилось маловеру.

Итак, первую (трехмиллионную) премию «Большая книга» получил Леонид Юзефович за роман «Журавли и карлики» (М., «Астрель»; ранее опубликован журналом «Дружба народов»). Второй премии (полтора миллиона рублей) удостоился роман Александра Терехова «Каменный мост» (М., «Астрель»). Третьим лауреатом стал Леонид Зорин, чьи повести последних лет вышли под титулом «Скверный глобус» (М., «Slovo/Слово»). Премией «За честь и достоинство» (присуждается попечительским советом «Большой книги») награжден Борис Васильев, отметивший в уходящем году 85-летие (кстати, как и Леонид Зорин). Голосовавшие в Интернете читатели отдали свои симпатии Андрею Балдину (сборник философических эссе на литературные темы «Протяжение точки»), Леониду Юзефовичу и Мариам Петросян (роман «Дом, в котором...»). Что же здесь удручает и что радует?

Удручает -- и всерьез -- торжество Терехова и его группы поддержки. Вовсе не утешает, что «Каменный мост» снискал только вторую премию. Не о «бабле» речь. Считать чужие деньги -- дело мерзкое. Примерно такое же, как писать и лоббировать романы, подобные «Каменному мосту», едва ли не самому грязному «художественному» сочинению последних десятилетий. (О публицистике не говорим: там конкуренция жесточайшая; поди разберись, кто лживее и гаже.) Гадко не то, что глумление над исторической истиной выдается за ее поиск, наглая (и бездарная) эксплуатация боли, мысли, художественных решений писателей старших поколений -- за творческую полемику, безвкусная хамская эротика (избегаю слова «порнография» лишь потому, что не хочу подмешивать к разговору о словесности опасный «нравственно-полицейский» дебилизм) -- за плач по чистой любви, самодовольное «что хочу, то и ворочу» (размазанность сюжета, сбитые мотивировки, невыверенный прыгающий слог) -- за эстетические новации. Скверно, что все это котируется на "рынке". Чему со страстью способствуют и те литераторы, что, подобно Терехову, зациклены на собственных обидах, комплексах и потаенной недооцененной гениальности. И те, кому во что бы то ни стало надо вознести на пьедестал «нового Гоголя», а там хоть трава не расти. (Будто не читали эти добрые люди настоящих больших книг. Давно и недавно написанных.) Не само по себе награждение Терехова, но вся «накачка» посредственного манерного автора (с отменным и неизменным -- отдадим должное -- чутьем на конъюнктуру) -- звонкая пощечина. Пусть не «общественному вкусу» (какого у нас давно нет -- во многом благодаря описанным выше «интеллектуальным группировкам»), но вкусу как таковому, который все же у отдельных читателей, писателей и, страшно вымолвить, критиков еще сохранился.

Другая досада -- «проигрыш» Ольги Славниковой. Я не поклонник книги рассказов «Любовь в седьмом вагоне» (по-моему, Славниковой «большая форма» вообще дается лучше «малой»; не зря ворвалась она в литературу, когда в сложно построенном и глубоком романе увеличила «стрекозу до размеров собаки»). Я не считаю Славникову «обделенной» -- был у нее в 2006 году неоспоримый Букер за «2017», была последняя «казаковка» за рассказ «Сестры Черепановы» из сборника, который мог стать одной из трех «больших книг», в целом литературная карьера складывается на редкость успешно, и, конечно, мелкой неудачей автора «Стрекозы...», «Бессмертного» и «2017» из седла не выбьешь. Вроде и скорбеть не о чем.

Кабы не одна закавыка. Славникова и в нелучших вещах своих -- писатель от Бога. Смешно сравнивать ее не только с изворотливым и нахрапистым литдеятелем Тереховым, но и с квалифицированным, опытным, эрудированным, остроумным и чутким к запросам времени беллетристом Юзефовичем. Который сполна явил свои дарования в романе «Журавли и карлики» -- выражаясь по-гоголевски, приятном во всех отношениях (обличение «проклятого» начала 90-х, игра на сопряжении времен, философическая умудренность, степные монгольские ароматы, ловко закрученная -- может, слегка и перекрученная -- интрига, пьяные излияния, стрелялки-догонялки и половуха в точной дозировке). Такие «как бы легкие» (но и «как бы очень серьезные» -- с мифами всякими, мировой скорбью и тонкой иронией) сочинения должны нравиться публике. (Тереховской грязи в «Журавлях и карликах» нет. Как и тереховского злобного и циничного эгоцентризма.) Вот и стал обладатель «Нацбеста-2001» первым парнем на «Большой книге-2009». Дышим ровно.

Теперь о радостях. Главная -- признание не прошлых (суммарных), а сегодняшних заслуг одного из старейших писателей -- Леонида Генриховича Зорина. Автор «Варшавской мелодии» и «Диона», «Медной бабушки» и «Коронации», «Царской охоты» и «Покровских ворот», «Пропавшего сюжета» и «Союза одиноких сердец» остается умным, вдохновенным и точным художником. Изумления заслуживают азарт и плодовитость писателя, шагнувшего во вторую половину девятого десятилетия. Не менее впечатляет широта репертуара «позднего» Зорина, его по-юношески напряженный интерес к несхожим персонажам (герой монолога «Он» -- неназванный по имени Чехов, монолога «Выкрест» -- Зиновий Пешков, брат Свердлова, крестник Горького, национальный герой Франции, монолога «Восходитель» -- преуспевающий чиновник высокого ранга), разным эпохам («Петербургские письма»), изгибам нашей современности («Глас народа»). Но варьируя жанры, изобретая сюжеты, вникая в чужие душевные миры, Зорин остается собой; скрытая исповедальная мелодия проходит сквозь всю прозу «Скверного глобуса», вполне являя свою благородную мощь в щемяще интимном «Медном закате» -- повесть эта была отмечена последней премией Ивана Петровича Белкина (см. номер от 2 марта). В общем, награждение Зорина если не снимает тошноту, вызванную триумфом Терехова, то позволяет надеяться: со вкусом, справедливостью, благородством и человеческим достоинством еще не покончено.

Приятность вторая -- доброжелательность читателей (жаль, что не судей) к роману Петросян. Согласно правилам состязания рукопись этого странного, неровного, мне скорее чужого, но вопреки всем «левацким» и квазимистическим заморочкам притягательного романа непременно должна быть издана. Очень жду. И надеюсь, что история о недужных, обиженных, алчущих любви и истины тинейджерах будет прочитана младым племенем, которому в первую очередь адресована.

Третья положительная эмоция сопряжена с неписаным правилом, что, успешно попирая формальные декларации всяких «уставов», почти без сбоев (исключения редки) работает в нашем премиальном пространстве. Правило простое: недавно награжденных не награждать. В принципе отвергая эту норму (о чем неоднократно заявлял), в данном случае я готов выступить как типичный приверженец «двойных стандартов». То есть, потирая руки, хмыкнуть: поскольку Юзефович и Терехов уже при лаврах, выше стали шансы моих букеровских фаворитов -- Романа Сенчина («Елтышевы») и Елены Катишонок («Жили-были старик со старухой»). Роман Катишонок я прочел с непростительным опозданием, буквально на днях, и был очень рад, что книга опровергла мой скепсис, явленный в отчете о коротком букеровском списке (см. номер от 8 октября). Я, как обычно, сомневался в статях «темной лошадки» (никому неведомого текста) и приписывал прорыв Катишонок в шестерку желанию судей разыграть сюжет «Алло, мы ищем таланты». И грубо ошибся: Золушка оказалась истинной принцессой. Сага о семье староверов, перебравшихся с Дона в неназванную, но легко угадываемую Ригу и там проживших первую половину ХХ столетия, видится безусловно лучшим романом уходящего букеровского цикла. Это еще не ахти какой комплимент -- книга заслуживает куда больших. Постараюсь написать о ней подробно.

Впрочем, букеровский финал (3 декабря) пока туманен. В отличие от итогов «Большой книги», которые, повторяю, не так дурны, как грезилось. Конечно, я предпочел бы другую тройку лауреатов: Зорин (первая премия), Петросян и Славникова (в любом порядке). Но о такой сласти и мечтать-то грех.