Ровно 20 лет назад, 23 ноября 1989 года, многотысячная колонна под флагами независимой Грузии попыталась пройти в столицу югоосетинской автономии город Цхинвали, чтобы провести там митинг. На митинге предполагалось протестовать против решения югоосетинских депутатов повысить статус автономной области до автономной республики, которое было принято 10 ноября и расценено Верховным советом Грузии как незаконное. На окраине города на пути колонны встали солдаты восьмого полка внутренних войск МВД СССР и толпа жителей Цхинвали. Противостояние на грани столкновения длилось несколько часов. Теперь многие считают эту дату точкой отсчета грузино-югоосетинского конфликта. Очевидцы и участники тех событий рассказывают о них «Времени новостей». Югоосетинский бизнесмен Тезо МАРГИЕВ, который сейчас живет и работает в Москве, тогда был в первых рядах защитников города и не мог представить себе, что через 20 лет Россия признает независимую Южную Осетию, а он будет критиковать ее президента -- своего бывшего однокурсника. Грузинский политолог Мамука АРЕШИДЗЕ в 1989 году был тележурналистом и смотрел на происходящее сквозь видоискатель телекамеры. По некоторым данным, в ходе противостояния погибли шесть человек, 27 были ранены и 140 -- госпитализированы. Но оба наших собеседника полагают, что первые жертвы на этой войне появились позже.

Мамука Арешидзе: Союзные власти создавали очаги сепаратизма, чтобы Грузия не ушла

Не очень понимаю, почему историю противостояния надо отсчитывать от 23 ноября 1989 года. Первое столкновение произошло 26 мая 1989-го, в День независимости Грузии. В этот день в Цхинвали местные молодые люди вышли на демонстрацию под национальными флагами демократической Грузии, и у них произошла стычка с активистами обкома комсомола. Фактически их натравили друг на друга. Разгоном демонстрации руководил грузин, второй секретарь цхинвальского горкома коммунистической партии. Первым секретарем был осетин, но он не вмешивался.

Я был журналистом первого канала государственного телевидения, снимал всю эту ситуацию и тем вечером встречался с лидерами осетинского движения «Адамон ныхас» -- Чочиевым (Алан Чочиев после недавнего покушения на его жизнь уехал в Германию. -- Ред.), Джигкаевым и Парастаевым (Алан Парастаев, ныне -- замминистра юстиции Грузии. -- Ред.). Обсуждались тогда в основном культурная автономия Южной Осетии и повышение статуса осетинского языка, но потом зашел разговор и о политическом статусе. Во время этого разговора Чочиев, кстати, отрицал, что они имеют отношение к разгону митинга. Лидеры «Адамон ныхас» просили показать запись беседы представителям грузинской интеллигенции, чтобы потом встретиться и обсудить проблему. Надо признать, что из четырех человек, которых они хотели пригласить к диалогу, согласился только один -- Николай Чавчавадзе. Но машина, видимо, была уже запущена, и такие встречи едва ли что-то могли бы изменить.

Запустили ее в Москве, это было понятно, хотя прямого приказа не было. Но когда 23 ноября у тбилисского Дворца спорта собирались молодые люди, чтобы ехать на этот митинг в Цхинвали, коммунистическое руководство Грузии предоставило им государственный транспорт, а провожал их лично замминистра внутренних дел Варлам Шадури. Я, например, был против этой поездки Национального движения Грузии и других партий в Цхинвали, но как журналист снимал эти события.

Договоренность с городскими властями была такая: демонстранты пройдут в город и проведут митинг на стадионе. Но 8-й полк советских внутренних войск остановил демонстрантов на въезде в город. За цепочкой солдат внутренних войск были активисты «Адамон ныхас» -- в этот день мы впервые увидели бело-желто-красные флаги, которые теперь считаются национальными осетинскими. Мы снимали с холма, оттуда было хорошо видно, что все это носит характер постановки, а большинство людей с обеих сторон участвуют как статисты. С грузинской стороны приехали, по данным организаторов, 40 тыс. человек, но реально на месте событий было около 10 тыс. Осетин было 1,5--2 тыс., нечего и говорить о том, что навстречу грузинской колонне вышел весь город. Весь город скорее всего и знать не знал, что происходит. Оружие было по обе стороны, но в основном легкое стрелковое, пистолеты.

Союзные власти создавали тогда эти очаги сепаратизма, чтобы Грузия не ушла. Этой работой руководил, в частности, заместитель командующего Закавказским военным округом генерал Суфьян Беппаев (ныне -- балкарский общественный деятель. -- Ред.). Советские войска в этой ситуации имитировали охрану правопорядка. В частности, 23 ноября в Цхинвали было очевидно, что посты ВВ может обойти любой желающий. Мы видели, как на их БТР сидели осетины и кричали что-то про Ленина и про Советский Союз. В какой-то момент возник слух, что в Цхинвали началась резня грузин, и отряд «Мхедриони» (военизированное формирование, затем участвовавшее в военных действиях против абхазов и осетин. -- Ред.) во главе с Джабой Иоселиани вошел в Цхинвали -- в южный район, который называется Мамисант Убани. Они вошли проверить, увидели, что все нормально, даже встретили знакомых, которые накрыли столы, покутили и вернулись.

К вечеру большая часть людей разошлась. Несколько десятков праздных людей и провокаторов из спецслужб пытались нападать на солдат, но столкновения так и не произошло. Хотя очевидно, что эта поездка вызвала обострение ситуации и раздражение даже у тех осетин, которые до 23 ноября не обращали внимания на эту ситуацию. Первая реальная жертва появилась 1 января 1990 года -- пожилой осетин застрелил 16-летнего парня, который ночью с ружьем в руках сидел у костра рядом с универмагом в Тамарашени: в грузинских селах тогда уже выставляли посты. Через год, осенью 1990 года, когда Верховный совет Югоосетинской республики принял решение о повышении статуса республики до союзной, я был в кабинете Звиада Гамсахурдиа. Когда стало известно о решении югоосетинских депутатов, он позвонил Александру Дзасохову (тогда -- секретарь ЦК КПСС). Тот попросил перезвонить через 15 минут. И через 15 минут, со слов Гамсахурдиа, ответил, что сделать уже ничего нельзя: маятник запущен. Утром Гамсахурдиа принял решение об упразднении югоосетинской автономии.

Тезо Маргиев: Мы были уверены, что союзные власти вмешаются

Когда рушился Союз, Грузия объявила о выходе. 9 апреля 1989-го были столкновения в Тбилиси. В конце мая они хотели провести митинг и открыть памятник в Цхинвали. Мы их не пустили, ведь события были в Тбилиси. К власти тогда шел Звиад Гамсахурдиа, и в ноябре 1989 года он всеми правдами и неправдами хотел провести митинг в Цхинвали.

Когда Грузия стала выходить из СССР, абхазцы и осетины сказали, что они выходить не хотят. У осетин уже был опыт жизни в грузинском государстве в 1920-е годы, когда грузины пытались истребить наш народ. В 1989-м в Цхинвали тоже прислали документы, что все делопроизводство должно вестись на грузинском языке. В грузинских газетах писали, что осетинская семья не имеет права иметь более одного ребенка. Грузины возвеличивали как подвиг сотрудничество с фашистами в годы Отечественной войны, а их католикос Илия сказал, что если кто-то убьет грузина, будет проклят весь его род.

Многие грузины, которые жили в Цхинвали, все это поддерживали. Они провели митинг с грузинскими флагами, выкрикивали агрессивные лозунги типа это наша земля, что хотим, то и делаем. Про осетин говорили, что если они будут возникать, метлой их выметут. Похоже, 23 ноября предназначалось именно для этой цели. Это был праздник святого Георгия, он направлен на умиротворение. Но они пришли с войной. И многотысячная толпа застряла на границе. Против них встала живая стена.

Никакого оружия у нас не было. Охотничье ружье тогда было пределом мечтаний. Все лето шли перерегистрация и изъятие охотничьих ружей. А с ними была милиция. Хотя много было просто неформалов в милицейской форме: снизу кроссовки и тренировочные штаны, а сверху китель, с одной стороны погон лейтенантский, а с другой -- капитанский. Были и «мхедриони». Ехали на грузовиках, на автобусах, на легковушках. Очевидцы рассказывали, что со стороны Тбилиси колонна растянулись до Мцхеты. Мы насчитали как минимум 40 «Икарусов», а были еще открытые грузовики с плакатами «Да здравствует независимая Грузия!». И про нас: «Вы дети Ленина, убирайтесь с нашей земли!». Они были вооружены. Запросто могли начать убивать, Гамсахурдиа их к этому призывал. Весь Цхинвали -- два на два километра. Их нельзя было пускать в город: они бы там начали подрывные действия.

Пришли они ближе к вечеру, но еще было светло. С балконов в городе было видно, как колонна показалась на дороге. Цхинвальские грузины пошли их встречать большой толпой, с женщинами, с детьми -- воспринимали как мирное шествие. Но какое мирное шествие, когда они шли под своими флагами, малиновыми с белым и черным, под которыми нас в 1920 году уничтожало меньшевистское правительство Грузии?

Ближе к вечеру с нашей стороны собралось очень много народу: считай, весь город, от мала до велика. Две толпы стояли друг против друга на горке, где подъем на кладбище. Там есть Згудерская церковь, которая три раза останавливала врагов: ни один грузин мимо нее не прошел.

В 1989 году первым секретарем ЦК компартии Грузии был Гиви Гумбаридзе. Его эти неформалы сквозь толпу за шкирку привели на переднюю линию. Он стал говорить: «Дайте нам пройти, провести митинг». Его с позором развернули, и буквально на второй день он был уволен (на самом деле Гиви Гумбаридзе был первым секретарем ЦК компартии Грузии до декабря 1990 года. -- Ред.).

Противостояние было до темноты. Народ не расходился, развели костры, жгли покрышки, песни пели. Там есть забор -- прутья решетки, как пики. Его разобрали. Но до кровопролития не дошло. Хотя столкновение могло начаться в любой момент. На дороге от Тквиави до Цхинвали было не меньше 6--7 тыс. человек, но если бы они зашли в город, за ними втянулись бы другие, всего до 50 тыс. человек. Это больше, чем людей в городе. Они скандировали: «Да здравствует Грузия!», «Осетины такие и такие!» Пошли агрессивные выкрики, начались перепалки. Но между нами поставили один ряд солдат внутренних войск и один БТР. Ребята наши вытащили откуда-то портрет Ленина, а с той стороны нам кричали: «Вы дети Ленина!»

Один старичок пришел с грузинской стороны, весь побитый. Оказалось, он сам из Алагира (Северная Осетия. -- Ред.), ездил в Ереван, купил автобус тамошнего автозавода. Через толпу не смог проехать, его высадили из машины, отобрали ее и самого отправили пешком. Мы подошли к грузинам, сказали, что будем отнимать машины у цхинвальских грузин, пока не вернут машину старику. Те посовещались и машину вернули, хотя фары разбили. Старик потом рассказал, что у него сын в Москве в «Спартаке» вратарь. А в «Спартаке» только Станислав Черчесов был из Алагира. Вот не дошли руки узнать у Черчесова, ездил его отец за машиной в Ереван осенью 1989 года.

До столкновений не дошло. Камни кидали друг в друга, не больше. Грузины стояли выше по дороге, скандировали свое, а мы, снизу, свое. Прошла ночь у костров, чай разносили, пирожки. На другой день в больнице я видел первых пострадавших -- нескольких осетин, стариков и женщин из ближайшего села, вывели к бензоколонке, избили, пугали расстрелом. Один ресторан разгромили грузины. Ни убитых, ни стреляных тогда еще не было -- первые огнестрельные ранения появились через несколько дней, после перестрелки с неформалами у осетинского села Прис. А я на второй день попал в плен.

После 23 ноября город был практически блокирован три месяца. Толпа разошлась, но на дороге у Эргнети торчали неформалы и люди Иоселиани (отряд "Мхедриони".-- Ред.), со стороны Тамарашени и других грузинских сел тоже. В 1990-м первым секретарем югоосетинского обкома компартии Грузии стал Валнин Цховребашвили, врач по образованию, родственник Алика Цховребова, который тогда имел авторитет в городе, и многим тогда показалось, что компромисс возможен. Но 5 января 1991-го грузины ввели в Цхинвали войска. И мы своими силами за месяц выгнали их армаду.

Мы стояли за честь нации. К тому же нам тогда было по 25 лет: если не нам, то кому было защищать наши дома и семьи? Страшно не было. Появлялись удивительные люди, сильные личности. Мы стремились к независимости, но тогда, конечно, не могли себе этого и представить. Тогда был Советский Союз, мы были уверены, что союзные власти вмешаются и разрулят все, как положено.

23 ноября 1989 года мы стояли в первых рядах, и нам обидно, когда Эдуард Кокойты рассказывает, что это он остановил колонну грузин, причем с людьми, которые хотя потом и стали известными осетинскими командирами, в тот день там физически не могли быть. Сам Кокойты наверняка был среди нас в тот день. Он мой однокурсник, мы в 1991 году с ним с одной баррикады стреляли по грузинам на перекрестке Ленина и Исаака в Цхинвали.

Но 8 августа 2008 года они сдали город и убежали. А сегодня им хватает совести говорить, что это они защитили город. Грузины все время готовились к войне. Но они наши враги, и они свое дело делали. А мы ничего этому не противопоставили, хотя президент всем показывал, как якобы укрепляется обороноспособность. Когда агрессия началась, люди защищали свой город с автоматами и гранатометами против танков и авиации, и то патронов не хватало. Россия нас спасла, а теперь цхинвальские власти обвиняют ее, что она не дает деньги на восстановление.

Если бы в Южной Осетии была нормальная власть, уже сейчас можно было бы заложить фундамент великолепного будущего республики. Это могла бы быть маленькая страна рядом с Россией, как Монако рядом с Францией. Нет проблемы оставить русским охрану границы и даже внешнюю политику. Но пусть это будет маленькая независимая страна.