Игорь Стравинский. Концерты в Москве (Мелодия).

В 1962 году Стравинский после долгих лет жизни за рубежом приехал в Советский Союз. Поездке предшествовали несколько месяцев раздумий и переговоров с друзьями: одни, как Петр Сувчинский, отнеслись к идее сочувственно, другие не слишком. Среди последних был московский репортер журнала Newsweek, сообщавший: «Известные советские композиторы, которые пишут, используя так называемый современный язык, являются конформистами... Здесь все короли и королевы в сфере культуры переженились: главный виолончелист женат на главной певице и т.д. и т.д. Прежде чем пересекать границу CCCP, сжуйте эту записку».

Как бы то ни было, приезд 80-летнего Стравинского в СССР стал огромным событием и для него, и для всех, кому довелось увидеть величайшего музыканта столетия. Стравинский дал четыре концерта в Москве и два в Ленинграде, репетиции были открытыми. На одной из них побывал альтист Федор Дружинин, заставший Стравинского в ностальгическом настроении: «Знаешь, я очень плохо спал сегодня... Вчера был в Большом на «Борисе Годунове», разволновался страшно. Вспомнил отца, детство, вообще старую Москву... пришел домой -- не мог уснуть». Однако через минуту гений обратил внимание на оркестр, репетировавший «Весну священную», и стал подпевать. «Он выпучил глаза, весь пришел в движение... От него исходили волны такой силы, глаза излучали такую энергию, что казались совсем черными, без зрачков», -- вспоминал Дружинин.

Волнение Стравинского оставило свой след на записях московских концертов, где представлены сюита из «Петрушки», «Фейерверк», «Ода» и «Орфей». На бис маэстро любил играть обработку песни «Эй, ухнем», сделанную им в 1917 году для духовых и ударных; здесь можно услышать этот редчайший номер, где на основе всем известной мелодии создано фактически новое произведение. По окончании биса Стравинский говорит публике: «Вы не можете себе поверить, как я сегодня счастлив!» Эти несколько секунд стоят всего диска, впрочем, самого по себе бесценного и представляющего композитора с разных сторон: узнать в «Орфее» автора «Петрушки» практически невозможно. К тому моменту Стравинский не был в России 48 лет. Еще 47 лет спустя переиздана эта историческая запись.

Юрий Каспаров. Сочинения для фагота (Vista Vera).

«Изъять инициативы Каспарова из музыкальной жизни Москвы -- то же, что отключить воду или электроэнергию», -- слова, написанные о Юрии Каспарове около 15 лет назад, не теряют актуальности. Каспаров, как и его учитель Эдисон Денисов, больше чем композитор: активно преподает, пишет статьи, организует фестивали, приглашает в Москву зарубежных исполнителей, с 1990 года и до недавнего времени возглавлял Московский ансамбль современной музыки -- российский аналог парижского Intercontemporain.

В программе ежегодного фестиваля «Московская осень», открывшегося недавно, сочинения Каспарова, как правило, одни из лучших. Они записаны, хотя и далеко не все: самый надежный способ услышать музыку Каспарова -- попросить у автора копию CD, которыми он щедро делится. Однако за 20 лет, минувшие с первой победы Каспарова на международном конкурсе композиторов, в России у него вышел лишь первый диск. Записи сделаны в разные годы, но программа звучит как единое произведение. В этом заслуга выдающегося фаготиста Валерия Попова, для которого Каспаров написал ряд сочинений. Попов существенно расширил границы представлений о возможностях своего инструмента, Sonata Infernale для фагота соло тому пример. Никогда фагот не звучал так богато -- то проникновенно, как виолончель, то инфернально, как может только современный фагот, обогащенный новыми, неизвестными доселе приемами.

Второе сочинение -- «Козлиная песнь» -- сменяет первое столь плавно и незаметно, что кажется, будто всего лишь вступили еще два инструмента, вибрафон и контрабас; поражает тембр вибрафона -- небесный, потусторонний. У фагота и здесь ведущая роль, и лишь позже контрабас и ударные получают по сольному выходу; в финале инструменты сливаются, перестав перебивать друг друга. Похожим образом выстроен финал Чаконы, где фагот и виолончель образуют красивейший дуэт. Однако трудно представить себе, что за чудеса происходят прежде, на протяжении почти получаса! Через минуту после начала вступают флейта, арфа, хор... не настоящие, их заменяет живая электроника, роль которой Каспаров сравнивает с ролью оркестра в инструментальном концерте. Правда, в виртуальном оркестре возможны любые звуки вплоть до электронного голоса, заливающегося дьявольским смехом. И он возвращает нас к первому номеру на диске, где грозно смеялся фагот.