Открывшаяся в Выставочном зале Федеральных архивов выставка «Атомный проект СССР» -- событие незаурядное. Хотя бы потому, что нечасто среди участников документальных выставок значатся такие организации, как оперативный архив Службы внешней разведки России, Центральный архив «Росатома» и букет институтов ядерной физики, тематика которых некогда была строжайше засекречена, а названия заменялись литерами и номерами. Дополнительная прелесть состоит в участии американской стороны -- библиотеки-музея Гарри Трумэна.

Бессмысленно даже пытаться перечислить здесь все, что впервые на этой выставке демонстрируется. Чего стоит хотя бы фильм, основанный на съемке испытания первой советской атомной бомбы (29 августа 1949 года) и смонтированный специально для Сталина. Или собственноручная записка президента Трумэна, дающая команду к ядерной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки: «Ответ на Ваше донесение № 41011. Ваше предложение одобряю. Публикуйте, когда будет готово, но не раньше 2 августа». Эту записку, ясное дело, не по почте посылали, однако ответ составлен так, чтобы непосвященный не догадался, о какой «публикации» речь.

Зрителю дана редкая возможность пронаблюдать усилия всех сторон по обеспечению режима сугубой секретности. Многие документы написаны от руки, и не думайте, что перед вами рукописный черновик докладной записки Завенягина Берии об обеспечении режима секретности первого испытания бомбы -- это и есть режим секретности того уровня, на котором исключается даже доверенная-проверенная машинистка. Поэтому важнейшие доклады, составленные для Берии и Сталина, сами же высокие начальники писали трогательным почерком усердного школьника. От руки писал и Курчатов адресованные Берии отзывы на донесения разведки. Впрочем, Курчатов не знал в точности, откуда получены сведения, -- наверное, догадывался; однако знать ему не полагалось.

Уровень секретности чуть ниже: в напечатанном на машинке документе оставлены прочерки, куда начальник, подписывая докладную, своей рукой вставляет ключевые слова -- названия, имена, даты, термины. Кое-где зритель заметит копии документов (к слову, отлично сделанные) с аккуратными черными прямоугольниками поверх текста: там были технические данные, которые и сейчас не подлежат разглашению. Опасные, страшные тайны дышат совсем рядом. Некоторые экспонаты снабжены успокаивающими этикетками: радиационной опасности не представляет.

Впрочем, сугубая секретность не вполне помогала и даже сама себя выдавала. Май 1942-го, из 2-го управления ГРУ Генштаба Красной армии запрашивают спецотдел Академии наук СССР: «В связи с сообщениями о работе за рубежом над проблемой использования для военных целей энергии ядерного деления урана прошу сообщить, насколько правдоподобными являются такие сообщения и имеет ли в настоящее время эта проблема реальную основу для практической разработки». Отвечают: никаких данных у Академии наук нет, однако «за последний год в научной литературе... почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением этой проблемы. Это обстоятельство... дает основание думать, что соответствующим работам придается значение и они проводятся в секретном порядке». Чуть раньше в советской разведке уже сообразили: из западных справочников вдруг исчезли имена всех ученых-атомщиков. Поразительно, что разведчиков эти вопросы стали волновать в ноябре--декабре 1941 года. Немцы под Москвой, а разведка занимается вещами, казалось бы, совершенно академическими. Данные перепроверили, получили отзывы крупнейших советских ученых, убедились, что вопрос не пустой. А кто тогда, в начале 40-х, мог что-то понимать в проблемах цепной ядерной реакции? Ведь еще в январе 1941-го специалисты Наркомата обороны оценили предложение об использовании урана в качестве взрывчатого вещества как малосерьезное (это заключение представлено на выставке). Распоряжение Госкомитета обороны «Об организации работ по урану» было подписано 28 сентября 1942 года. Для наглядности авторы выставки поместили его на фоне карты европейской части СССР с отмеченной оперативной обстановкой на тот период. Правительство, потерявшее львиную долю самых развитых своих территорий, в разгар войны запускало масштабные работы с сознанием, что надежды получить результат в течение этой войны нет. Это стоит оценить. Возглавлял проект Л.П. Берия, и его личная заслуга в том, что в 1949 году бомбу смогли испытать, весьма велика.

Выставка позволяет оценить масштабы проекта. Сделать атомную бомбу -- это отнюдь не задача для группы ученых, которым надо предоставить лаборатории и потребные материалы. Это строительство новых институтов, закладка реакторов для проведения экспериментов, решение массы сложнейших смежных научных проблем (химия, инженерные решения, разработка новых материалов), организация соответственных производств. Это проблема накопления урана, летом 1943-го с фронта были спешно отозваны геологи и отправлены искать месторождения (на тот момент разведано было только одно -- в Табошарах в Средней Азии). Параллельно закладывались заводы, оборудовались полигоны. И действовала разведка. Авторы, пишущие сейчас на эти темы, подчеркивают: эффектные успехи в атомном шпионаже никоим образом не отменяют заслуг советских ученых. Бомбу делали сами, данные разведки позволяли сузить набор вариантов технических решений и ускорить получение результата.

А опередить следовало не только американцев, но и немцев. Гитлер не успел получить атомную бомбу. В этом был элемент возмездия судьбы: нацисты сами заставили бежать лучших немецких ученых, что были евреями. Американскую атомную бомбу делали, в частности, и они; из их числа был возглавлявший лабораторию в Лос-Аламосе Роберт Оппенгеймер. А также молодой и очень талантливый Клаус Фукс, эмигрировавший сначала в Англию, включенный в группу британских ученых, направленных для работы в Манхэттенском проекте. Клаус Фукс был коммунистом, он сам вышел на связь с советским агентом, и главные сведения по Манхэттенскому проекту были получены от него (в 1950-м он был раскрыт и арестован в Англии, провел девять лет в тюрьме, а остаток дней занимался научной работой и преподаванием в Восточной Германии). Работавшие на Гитлера ученые стали лакомой добычей для союзников, их вывезли (кому кто достался) и в США, и в СССР.

Советский Союз обрел в своей оккупационной зоне немецкий запас урана и оборудование нескольких крупных лабораторий. Немецкие физики во главе с профессором фон Арденне составили особую группу разработчиков советского атомного проекта. Потрясающий парадокс в том, что соперничество держав, секретность, особый режим и особая охрана породили причудливую международную кооперацию научной мысли. Через выкраденные секреты, плененных/спасенных специалистов, фантастические ухищрения разведок. Бомбу (вернее, бомбы) в итоге делали совместными усилиями.

Кстати, огромную фотолетопись жизни И.В. Курчатова сделал неукоснительно много лет его сопровождавший офицер охраны. Теперь совместные труды тех, за кем следили, и тех, кто за ними следил, доносят до нас фантастические сюжеты этой истории.