Два музыкальных журналиста -- Максим Семеляк, бывший обозреватель журнала «Афиша», и Борис Барабанов, нынешний обозреватель газеты «Коммерсант», выпустили по книге. Книга первого посвящена группе «Ленинград», второго -- фильму «Асса», поводы для выхода обеих были скорее формального толка: условное десятилетие «Ленинграда» и двадцатилетие фильма Сергея Соловьева «Асса», а также готовящееся к выходу продолжение этого фильма -- «Асса-2».

Обе книги построены на обильном цитировании связанных с объектом описания персонажей. Форма, давно и успешно опробованная -- по такому принципу, например, построена известная книга американских авторов Легса Макнила и Джиллиан Маккейн «Прошу, убей меня!» об андеграундной музыкальной культуре 70-х годов, да и у нас недавно подобным образом была составлена «Рэйволюция» Олега Азелицкого и Кирилла Иванова -- история русской клубной культуры.

Максима Семеляка многие считают одним из самых ярких современных музыкальных критиков. Психофолк, нойзрок и прочие странности современной музыки под его пером расцветали яркими и цельными образами, доступными всем и каждому. И даже кажется немного странным, что в качестве предмета описания автор выбрал именно «Ленинград» -- группу, которая только «на пятьдесят процентов про музыку, а на пятьдесят процентов -- про драйв человеческий» (так в книге о нем высказывается ресторатор Митя Борисов), -- а не, скажем, «Аукцыон» или «Гражданскую оборону». Зато о «Ленинграде» получилось рассказать действительно связную историю.

Пятистраничное вступление, написанное самим автором, -- едва ли не самое яркое место книги. В нем Семеляк описывает конкретный летний день 98-го года, проведенный им на заднем сиденье «Жигулей», и как бы между прочим подбрасывает вольные метафоры типа: «сладкая безосновательность этой музыки (речь идет об easy listening. -- М.З.) неплохо сочеталась с подозрительно крепким статусом рубля и затишьем в Чечне». Так, мелкими штрихами и неожиданными сравнениями, набрасывается картина эпохи, на фоне которой уже располагаются свидетельства очевидцев. Все свои основные мысли относительно ценности группы «Ленинград» Семеляк сообщает уже в прологе: Шнуров ничего не изобрел, но сумел дать самым очевидным вещам -- будь то мат, алкоголь или рингтон -- «свою фамилию», став таким образом «хозяином положения».

Большая часть книги -- рассказы музыкантов группы «Ленинград», продюсеров и прочих причастных к теме людей, а также самого Шнурова: речь идет о причине смены изначального состава, отношениях между музыкантами, понимании музыки, разумеется, курьезные и колоритные истории из концертной и алкоголической практики. Что примечательно, главными оторвами оказываются участники «Ленинграда» Ромеро и Пузо, а не сам Шнуров, прямой речи которого в книге не так уж и много, а каких-то сокровенных излияний -- тем более. Шнуров представлен исключительно как разумный, интеллигентный и честный человек, который открыл золотую жилу и успешно использовал свой брутальный образ и пристрастие к матерщине и алкоголю, смог придать русской рок-музыке легкость и бесшабашность, избавив ее от традиционного идейного гнета, а заодно и подарил офисным служащим возможность хоть раз -- на концерте -- освободиться от давления официоза и как следует оторваться. Персонаж этот автору симпатичен, кроме того, их связывают теплые приятельские отношения, которые, однако, не препятствуют критическому взгляду: «Я не думаю, что Шнуров гений. <...> Он скорее звезда, причем универсального толка».

Если в «Музыке для мужика» едва не самыми впечатляющими выглядят авторские отступления («Ленинград» -- это торжествующий куравлевский выдох Жоржа Милославского в момент, когда он с экрана сует всему миру в лицо пачку красного Marlboro»), то в книге «Асса. Книга перемен» таких мест нет совсем. Текст от первого лица встречается только во вступлении и в заключении, где изложены обстоятельства, при которых юный автор впервые увидел этот фильм -- отправной пункт зарождения истории. Однако увлекает книга Барабанова не меньше семеляковской. Материал, изложенный здесь, менее известен и более обширен -- даже если судить по количеству интересных персонажей. «Асса» оказывается книгой не только и не столько о фильме, сколько о духе советского андеграунда второй половины 80-х: подвальные концерты, манифесты и перфомансы группы «Новые художники», происхождение загадочного лозунга «Асса». Конечно, этот фон помогает посмотреть на фильм с новой стороны, увидеть в нем неочевидные проявления концептуальных идей или случайных неувязок сценария (вроде устройства подпольщика Виктора Цоя певцом в ресторане), но формат романа о фильме не дает подробно развернуться, и многое в описываемой культуре остается как будто недоговоренным. Мы теперь можем судить об уникальности фильма «Асса» как о примере удачного союза молодого андеграунда с маститым режиссером и рождении в результате беспрецедентно прогрессивного художественного произведения, -- но это заключение слишком очевидно для общего вывода.

О готовящейся «Ассе-2» в книге практически ничего не говорится. Оно, может быть, и не надо, но к чему тогда шпилька в сторону продолжения «Иронии судьбы» на последней странице -- где гарантия, что вторая часть «Ассы» будет удачнее?

«Асса. Книга перемен» в первую очередь интересна работой с материалом -- архивные записи и байки художника и исполнителя главной роли Сергея «Африки» Бугаева или музыканта Бориса Гребенщикова, создателей фильма режиссера Сергея Соловьева и администратора Юрия Шумило и других куда менее известных персонажей выглядят колоритнее многих дебошей, описанных в «Музыке для мужика».

Однако сюжет книги Семеляка действительно складывается в историю, в то время как интрига книги Барабанова куда более формальна, скользит по канве фильма, хотя ее герои, может быть из-за большей дистанции, сами по себе выглядят более притягательными. Книга Семеляка -- подробный рассказ об отдельно взятой группе, где автор по кусочкам, будто мозаику, собирает целостную картину, добавляя к ней собственное видение. Семеляк, искусный рассказчик и декоратор, придает истории завершенный и органичный вид. И в этом смысле его роман, пожалуй, и превосходит барабановское исследование, которое, однако, привлекает большей изначальной увлекательностью материала.