Наша современная отечественная культура напоминает контурную карту -- редкие пунктирные линии обозначают крупные объекты, а внутри -- пустота. Незаполненность. Отсутствие рефлексии. Как будто никому не интересны подробности, детали, да и просто люди, то есть именно то, что составляет фактуру жизни. Вот умер народный артист России Валерий Прохоров, про которого каждый, кто любит театр, знал, что это замечательный, редкий актер. Работал он последние двадцать лет в маленьком театре «Около дома Станиславского» под руководством Юрия Погребничко, играл ведущие роли, и каждый, кто приходил туда, радовался, когда на сцене появлялся Прохоров -- маленького роста, круглоголовый, с носом картошкой, с неопределенной и неуловимо характерной манерой говорить, -- и так органично, так естественно вел он сложный постановочный рисунок, что казалось, только это и есть настоящий театр.

И вот его не стало, он умер -- как-то символично, в День театра, что называется, скоропостижно, хотя все знали, что он болел, но с болезнью боролся, сколько мог. И выяснилось, что нет посвященных ему статей, нет внимательного анализа его работы, никто не написал о нем -- только одно интервью, да короткие поощрительные упоминания про его присутствие в спектаклях, о которых критики рассуждают обстоятельно, подробно, описывая неизменно увлекательный режиссерский замысел. При этом все знают -- ну те, кто ходил и видел, -- что от актера в спектаклях Погребничко очень многое зависит. Это только кажется, что в жестких режиссерских построениях нет места актерской индивидуальности, на самом деле актерская природа, личные возможности каждого и есть та почва, из которой Погребничко выращивает суть спектакля. Поэтому его труппа для него почти семья, а семья почти труппа. Валерий Прохоров был одним из оснований театра Погребничко.

Познакомились они еще в институте, учились на одном курсе. После ЛГИТМиКа разъехались --- Прохоров работал в псковском театре, потом перешел в брянский, где они снова встретились с Погребничко, который, поиграв некоторое время у Юрия Любимова, много ездил по русской провинции в качестве приглашенного постановщика, озадачивая собой местное руководство и вызывая одобрение у продвинутых столичных театралов. Но когда Погребничко дали театр в далеком Петропавловске-Камчатском, где всегда, кажется, полночь, он немедленно позвал к себе Валеру Прохорова. И Прохоров тут же приехал.

Там, на камчатской сцене, были сделаны первые наброски тех спектаклей, что потом поедут по миру и станут непременной частью истории отечественного театра.

Я помню, как впервые, в 1985-м, что ли, году, прилетев на Камчатку, попала на спектакль по пьесе Вампилова «Старший сын» (у Погребничко он в тот раз назывался «Предместье», а потом, в Москве, новый вариант переименовали в «Я играю на свадьбах и похоронах»), там Прохоров был Сарафановым. Меня тогда потрясло ощущение невероятно пронзительно переданной атмосферы провинциальной, слободской, барачной такой нашей жизни, где все сироты, где все -- обрывки чего-то прежнего, более значительного. Вот тогда я и познакомилась и с режиссером Юрием Погребничко, и с художником Юрием Кононенко (его уже давно нет на этом свете), и с актерами -- Лилией Загорской и Валерием Прохоровым. Еще тогда играли странную историю про постаревшего Кристофера Робина, в запыленном доме которого (удачно подвернулись декорации от «Ретро») со времен детства живут игрушки: Иа-Иа, Винни-Пух, Пятачок. Робина, по-моему, как раз играл Прохоров...

Когда Погребничко вместе с частью своих актеров переехал в Москву, я подумала, что вот эта история, про Кристофера Робина, она как-то связана с самим режиссером, эта манера таскать с собой свои детские игрушки и вечно разыгрывать одни и те же старые истории с вариациями...

Вот в чем проблема. Вспоминая Валеру Прохорова в его многочисленных ролях, не всякая из которых имела конкретное название, мог быть и просто обобщенный образ чеховских, к примеру, героев, я не могу сформулировать, что именно он сыграл в том или другом спектакле. Тут надо было просто описывать, а еще лучше просто смотреть на то, как колеблется на сцене естество человека, превращаясь в театральное вещество. А сейчас я уже не помню подробностей, с трудом восстанавливая в памяти оттенки.

Прохоров был и лиричным и острохарактерным актером одновременно, это как раз то, что нужно было от него Погребничко... Театр этого режиссера иногда сравнивают с театром марионеток -- дескать, актер у него вторичен, слишком подчинен режиссерскому замыслу, слишком послушен, как краска, которую в нужном месте выдавливают из тюбика. На мой взгляд, точнее было бы сравнение с музыкальным инструментом, с оркестром, где непременно есть солисты, хотя порой на первый план и выходит партия музыкального треугольника, но все-таки главное -- скрипка, виолончель, фортепиано. Прохоров, конечно же, был солистом, и с ним действие обретало верный тон.

В театре «Около дома Станиславского» все постоянно движется, спектакли поворачиваются, показывая разные свои облики. В Сарафанове Прохорова сменил Алексей Левинский, и спектакль сразу стал другим. А потом они сыграли вместе, в обновленной версии «Леса» Островского -- «Нужна драматическая актриса», где Прохоров играл и Гурмыжскую, и Счастливцева...

Нет, надо было записывать, сейчас не могу вспомнить подробности, потому что в этих спектаклях нет спасительной сюжетной ниточки, а есть только чувство, ощущение, звук, воздух, дрожание атмосферы, и этим удивительно владел Валерий Прохоров. И даже при взгляде на фотографию из спектакля -- вот Бегун из «Советской пьесы», вот Чеширский кот, что ли, из «Алисы», вот «Русская тоска» -- кажется, слышишь голос, интонацию, такой полусмех-полувзрыд... Кто видел, вспомнит, а кто не видел -- тому не объяснишь...

Последние годы Прохоров очень много снимался в кино -- его охотно приглашали, рассчитывая на его замечательную органику, юмор, мягкое лукавство, хорошо сочетаемое с представлением режиссеров о герое из народа. Такой он был всегда как будто «вятский уроженец»... Успел даже сыграть главную роль в ситкоме «Дедушка моей мечты», но все-таки в кино и телевизоре он был среди многих -- талантливых, конечно, сразу прибавляющих несколько очков фильму, даже в эпизодической роли -- но просто хороший характерный актер. А вот в театре он был настоящий. Значительный, незабываемый. Теперь уже не увидим.