Международный институт стратегических исследований (The International Institute for Strategic Studies -- IISS) в Лондоне -- мировой лидер в области исследования конфликтов, имеющих как политическую, так и военную основу. Офисы этой некоммерческой организации находятся в США и Сингапуре. Институт не связан никакими обязательствами с правительствами стран, политическими и другими организациями.

Институт издает Military Balance -- ежегодное исследование военного и экономического потенциалов 170 стран мира. Глава IISS доктор Джон ЧИПМЕН -- основатель аналитического сборника по актуальным проблемам международных отношений «Стратегические комментарии». Руководитель IISS посетил более ста государств мира. Кавалер британского военно-дипломатического ордена Св. Михаила и Св. Георгия. Обозреватель «Времени новостей» Николай ПОРОСКОВ встретился с г-ном Чипменом в Москве, чтобы расспросить его о возможных глобальных конфликтах и новых угрозах человечеству в ХХI веке.

-- Далеко не все в России знакомы с деятельностью возглавляемого вами института. Расскажите о нем.

-- Наш институт международный, среди его членов представители академических структур, правительств, бизнеса, вооруженных сил более чем ста стран мира. IISS -- это 2,5 тыс. независимых аналитиков, а также 450 постоянных сотрудников. Институт занимается не только исследованиями и академической работой, мы реально участвуем в формировании международной политики в области безопасности. И Россию мы хотим видеть как важного участника в работе нашего института. Для нас важно, чтобы наши отношения с Россией как одним из важных мировых игроков укреплялись.

Еще семь лет назад в Азии не было ни одного института, который отвечал бы за реальный прямой диалог военных в регионе. Мы под эгидой IISS наладили «Диалог Шангри-Ла», в котором участвуют министры обороны и начальники штабов более чем 25 стран. Пока Россия в нем не участвует, но мы надеемся, что ваша страна будет важным участником такого диалога.

В регионе Персидского залива мы создали подобную структуру, которая называется «Диалог Манама». Ее форум проходит каждый год в Бахрейне. В нем участвуют министры иностранных дел, советники по национальной безопасности стран региона, а также США и Европы. Это площадка, на которой встречаются представители, например, США и Ирана, других стран. Мы считаем, что России как важному игроку в этом регионе стоит присоединиться к диалогу, чтобы не только объяснять свою позицию, но и участвовать в формировании региональной политики с учетом интересов вашей страны. Регион Персидского залива и Ближнего Востока настолько сложен, что очень часто на формальном, официальном уровне диалог слишком усложнен политическими и геополитическими проблемами. Потому наш институт как независимая структура, как посредник сделал возможным всеобъемлющий диалог.

-- Мы часто говорим, что живем в эпоху глобализации. В экономической сфере это понятно. А в политической?

-- В политической сфере страны международные институты, к сожалению, не успевают быстро адаптироваться к изменениям, происходящим в мире, к новым формам сотрудничества. Поэтому мы придерживаемся новой концепции, которую можно трактовать как некую приватизацию дипломатии. И мы, как более гибкий игрок, могущий действовать быстрее, воспринимаемся как нейтральная площадка, в то же время имеющая связи с правительствами многих стран мира. Мы ставим перед собой цель занять эту нишу, чтобы подвигать страны и международные институты к быстрым изменениям, чтобы они соответствовали реальным требованиям времени.

-- Ваш институт известен довольно точными прогнозами. Не могли бы вы дать прогноз относительно перспективы появления новых горячих точек в мире, где пока еще не полыхает пламя войны...

-- Очень возможны конфликты на Ближнем Востоке. Они связаны с многочисленными противоречиями и проблемами между правительствами и различными негосударственными группами. Есть и определенные структурные проблемы: государства этого региона находятся под прессингом как сверху, так и снизу. Сверху на них влияют различные транснациональные исламские движения, снизу они находятся под воздействием религиозных различий (сунниты и шииты), племенных и этнических. Но это не те конфликты, которые приведут к войне армий, речь идет о конфликтах, которые будут вестись партизанскими методами.

-- Назовите, если возможно, конкретные государства региона, которые могут быть втянуты в конфликт.

-- Это относится практически ко всем странам региона, начиная от Кувейта, который сегодня относительно стабилен, Ливана. Чтобы конфликты предупреждать или разрешать, необходимо сочетать решения на национальном, региональном и транснациональном уровне. Например, в Ливане, чтобы добиться какого-то решения, необходимо было говорить с Сирией, Лигой арабских государств, движением "Хизбалла"...

Если говорить о классическом военном конфликте, такие возможности существуют в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Здесь в отличие от Ближнего Востока именно государства играют важнейшую роль. Здесь придается большое значение суверенитету, территориальной целостности стран, поэтому конфликты в этом регионе могут носить скорее межгосударственный, чем внутренний характер. Есть вероятность, что конкуренция в отношении энергетических ресурсов может привести к возобновлению конфликтов.

Есть и позитивные изменения. Например, договоренность Японии и Китая о совместной разработке энергетических ресурсов. Другие государства, в частности Вьетнам, обеспокоены территориальными спорами с Китаем и связанной с этим разработкой энергетических ресурсов.

-- Но давайте перенесемся на Запад. Как ни странно, но дальновидные эксперты в России уже не опасаются расширения НАТО на восток -- по их мнению, разбухший альянс станет плохо управляемым или неуправляемым вовсе. Кроме того, государства-неофиты со своими слабыми, нуждающимися армиями станут для НАТО гирями на ногах. Оправданы ли, по-вашему, такие ожидания?

-- В этом есть рациональное зерно. С расширением НАТО берет на себя определенные обязательства в отношении новых членов. И с политической точки зрения ситуация также осложняется, поскольку многие решения принимаются на основе консенсуса -- расширение замедляет этот процесс. С точки зрения оперативного взаимодействия операция в Афганистане показывает, что НАТО уже не ведет себя как единый игрок, поскольку все страны пришли туда со своими собственными требованиями, со своими ограничениями -- например, на использование национальных вооруженных сил непосредственно в боевых действиях. Есть даже ограничения, связанные с возможной помощью одного национального батальона другому. Поэтому большое НАТО не означает более эффективное НАТО.

-- Новая тема в международных отношениях -- перспектива так называемой «войны за Арктику». Претензии друг к другу стран, имеющих выход к Северному Ледовитому океану, усиливаются. Эти страны уже готовят специальные подразделения, корабли и ледоколы, формируют новые базы на случай обострения обстановки. Насколько вероятна «война за Арктику»?

-- Понятно, что претензии названных стран друг к другу будут усиливаться. В то же время состоялась встреча заинтересованных государств, на которой эти проблемы обсуждались. Сейчас разногласия по Арктике строятся, во-первых, на спекуляциях по поводу больших запасов ресурсов в этом регионе и, во-вторых, по поводу изменения климата, таяния льдов, что дает возможность доступа в чужие территориальные воды. Думаю, что в следующие 10--20 лет будут какие-то политические разногласия по этому поводу, однако трудно представить, что это станет причиной вооруженных столкновений.

-- Еще одна относительно новая тема -- астероидная опасность для планеты Земля. В России существуют на этот счет различные мнения. Одни не считают необходимым содержать подразделения по отражению метеоритной опасности, другие полагают, что тема актуальна. Нужно ли, на ваш взгляд, готовится к отражению такой опасности? В какой форме здесь могут быть объединены усилия различных государств?

-- Единственное, что я могу сказать по этому поводу, что слышал подобные дискуссии в Соединенных Штатах. В основном это были бюрократические баталии, не имеющие отношения к реальной политике.

-- Россия не приемлет размещения третьего позиционного района национальной ПРО США в Восточной Европе -- отчасти потому, что противоракеты со временем в этих же шахтах можно будет заменить на наступательное оружие. Возможна такая метаморфоза?

-- Многие на Западе считают, что решение о размещении ракет-перехватчиков в Восточной Европе не было оптимальным с политической точки зрения. Между Россией, США и Европой долгое время идут дискуссии по поводу ПРО театра военных действий (ТВД), о том, какие угрозы Европе могут быть со стороны ракет различных государств. И поэтому жаль, что решение о размещении средств ПРО США не было обсуждено в более тесном сотрудничестве с Россией и не учитывало время, когда предполагаемые угрозы могут стать реальными. А спекуляции по поводу того, что антиракеты могут быть заменены наступательным оружием, не имеют под собой никакой почвы. Если бы у США назрело такое решение, они могли бы это сделать и без размещения противоракет.

-- Страны Старого Света обсуждают сегодня ограниченный характер европейских военных возможностей. Что вы об этом думаете?

-- Наш институт опубликовал досье, в котором оценены эти возможности. В досье наша новая методология, новый подход к оценке военных возможностей вообще. Военные возможности -- это ведь не просто сумма танков или боевых самолетов. И мы говорим, как именно в современной обстановке с современными угрозами оценить эти возможности. В этом контексте для экспертов, в том числе российских, интересно познакомиться с «Белой книгой» Франции. Это очень серьезный с интеллектуальной точки зрения документ. С российской точки зрения в этой книге есть три очень важных момента. Во-первых, впервые признается, что 10 тыс. французских военных должны быть в любое время готовы отразить внутренние угрозы. Во-вторых, говорится о необходимости улучшать сбор информации, разведданных, вырабатывать в этой сфере новые подходы, чтобы предсказать возможные будущие угрозы. В-третьих, подчеркивается важность космического пространства и необходимость развивать космическую разведку. Идея, которая подтолкнула к этому выводу, такова: если в ХIХ веке наиболее стратегически важен был контроль над Мировым океаном, то в ХХI -- контроль над космосом.

В Британии же последняя серьезная попытка переосмыслить свою военную политику была предпринята в 1998 году, поэтому говорить о чем-то инновационном не приходится. Британия сейчас озабочена тем, что ее армия действует на пределе своих возможностей, учитывая миссии, которые она выполняет по всему миру, особенно в Ираке и Афганистане. Командование практически все время занято тактическими вопросами проведения операций в этих странах. Но после опубликования французской «Белой книги» началась дискуссия о необходимости в Великобритании в следующие два-три года провести такой же стратегический обзор. Но основываясь одновременно и на опыте самих англичан, приобретенном во время операций в Ираке и Афганистане.

В Европе все больше противоречий между теми амбициями, которые высказывают страны, и реальными ограничениями военных возможностей, которые каждая из стран испытывает. Эти противоречия будут еще более очевидны в контексте того, что президент Франции Николя Саркози вступил в президентство в Евросоюзе. Он хочет, чтобы Евросоюз больше внимания уделял военной составляющей.

-- Вопрос о необходимости создания вооруженных подразделений Евросоюза обсуждается давно. В каком состоянии они сейчас?

-- Единственное новшество -- решение Саркози о том, что Франция вернется в военную структуру НАТО. Он же предложил создать центр оперативного планирования в рамках Европейского союза. Эти идеи реанимировали обсуждения о взаимоотношении Евросоюза и НАТО. Сейчас не стоит вопрос о создании европейской армии под флагом Евросоюза -- речь идет о необходимости совершенствовать, оптимизировать возможности Европы при проведении совместных операций, довольно скромных по масштабу для мира в целом.

-- Сегодня в семи странах Европы находится около 200 зарядов тактического ядерного оружия. Идут ли в Европе дискуссии по поводу этого атавизма «холодной войны»?

-- В Европе по этому вопросу нет важных дискуссий, которые занимали бы умы людей, принимающих решения.