На двери приемной депутата Ямадаева в Государственной думе висела табличка с фамилией, именем и отчеством: «Ямадаев Руслан Бекмирзаевич». Дома его звали не Русланом, а Халидом. По-арабски -- пожелание вечной жизни. На могильном камне на родовом кладбище тоже будет написано: «Халид Ямадаев, сын Беки из Беноя».

Он оказался там уже вчера, суток не прошло с тех пор, как его застрелили на Смоленской набережной. Так принято у чеченцев. Традиция срабатывает без сантиментов. Только после похорон в дом погибшего приходят с соболезнованиями мужчины.

Впервые мы с фотографом Денисом Синяковым попали в этот дом в Гудермесе весной 2003 года, когда там только что закончилось прощание с другим братом -- Джабраилом Ямадаевым. Джабраил командовал спецротой комендатуры Чечни. Его взорвали боевики на базе его отряда в Ведено. Именем Джабраила назвали большую мечеть в Гудермесе.

Район города, где жили Ямадаевы, звали тогда «Западный Берлин». На блокпостах по углам дома стояли видавшие виды чеченцы с пулеметами, бородами и переломанными носами -- будущий батальон «Восток». Был март, темнело рано, нас сразу впустили. Это назавтра, у ворот охраняемого федералами правительственного периметра в Грозном, нам пришлось несколько часов договариваться с пресс-службой, чтобы нас пустили внутрь из полностью разрушенного, неосвещенного и все еще стрелявшего по ночам города.

Через несколько дней после похорон Джабраила Халид Ямадаев сидел на кухне своего дома вместе с депутатом-единороссом Францем Клинцевичем и обсуждал, как лучше провести в Чечне референдум по новой конституции. В конституции было записано, что Чечня -- часть России. Халид Ямадаев, бывший бригадный генерал армии сепаратистской Ичкерии, вспоминал о возможностях, которые когда-то были у него как у бригадного генерала. Франц Клинцевич сдерживал его эмоции, но было ясно, что бывший бригадный генерал сделает для «Единой России» в Чечне больше, чем вся компания бывших коммунистов из списка номенклатуры советской Чечено-Ингушетии, которой дело партийного строительства поручили поначалу. Ямадаев говорил: «В Чечне теперь только две партии -- «Аль-Каида» и «Единая Россия». У нас все политики пророссийские. Непророссийские, они в лесу с автоматом бегают».

В первую войну братья Ямадаевы воевали за свободу Чечни. Когда свобода свелась к Шамилю Басаеву, они объявили войну Басаеву. Когда в Чечню вошла армия, братья, боевики которых контролировали Гудермес и окрестности, вместе с муфтием Ичкерии Ахматом Кадыровым договорились с генералом Геннадием Трошевым, который командовал федеральными войсками на этом направлении, о бескровной сдаче.

Старшему, Халиду тогда было 37, а Ахмату Кадырову, которого вскоре представили главе президентской администрации Александру Волошину, -- уже 48. Главой новой гражданской власти в Чечне назначили Ахмата Кадырова, а Халид Ямадаев стал заместителем военного коменданта республики. «Такие личности, как Ахмат, бывают один раз на сто лет», -- уважительно говорил Халид. А Рамзану Кадырову тогда только исполнилось 23, он служил в отцовской охране, и никто не предполагал, что через девять лет именно он станет полновластным хозяином республики.

Боевики назначали награды за их головы. «Я знаю, что нас рано или поздно, сегодня или через десять лет, не станет. Но это наш путь, другого выхода нет. Кто-то должен, -- говорил Халид Ямадаев. -- Чечня постоянно воевала. И всегда мы проигрывали, всегда сжигали наши села, уничтожали нас. Сейчас это мы хотим изменить. И изменим. Больше Чечня никогда в жизни не будет воевать». К миру они были готовы прорываться силой оружия. А поскольку начали еще до прихода российской армии, многие им верили.

Без ямадаевской «Единой России», чьи районные представители с непременным пистолетом под полой напоминали и басмачей, и «комиссаров в пыльных шлемах», в Чечне едва ли прошли бы все эти демократические процедуры -- референдум по конституции, выборы президента Ахмата Кадырова, выборы президента Алу Алханова. Чтобы смонтировать машину выборов в стреляющих и рвущихся фугасами чеченских предгорьях, нужны были люди из тех, кто знал эти предгорья как свои. Едва ли где еще в России партийное начальство работало в условиях, настолько приближенных к боевым, что порой и не отличишь.

Он запомнился мне в момент, когда в своем доме в Гудермесе примерял перед зеркалом в рост аккуратную каракулевую папаху: был 2005 год, день выборов нового чеченского парламента, должны были приехать старейшины. У него, в сущности, уже отобрали партийное руководство: всем стало ясно, что главным в Чечне будет Рамзан Кадыров. Депутат Госдумы Халид Ямадаев говорил тогда о Кадырове исключительно по имени и отчеству -- «Рамзан Ахматович», соглашался с тем, что он герой, что партии принесет только пользу. «Нам солнца не надо, нас партия греет», -- трогательно резюмировал он, но было уже не очень ясно, чего больше в этих словах -- свойственной многим чеченцам поэтики или горькой иронии. Незадолго до выборов президента Алханова в поддержку выдвижения кандидатуры Халида Ямадаева было собрано 127 тыс. подписей. Выдвигаться Ямадаев не стал, сказал: «Надо еще поучиться».

В новую Думу созыва 2007 года Халид Ямадаев не прошел. Брата Халида, Ису Ямадаева, который был избран от «Единой России» в чеченский парламент, довольно быстро оттуда выдавили. А у Сулима, который после гибели Джабраила принял командование над той самой спецротой, превратившейся в батальон специального назначения «Восток», начались проблемы. Потому что «Восток» оставался одним из последних силовых подразделений, состоящих из чеченцев, но подчиняющихся российской армии, а не Рамзану Кадырову.

В мае этого года колонна «Востока» и кортеж Рамзана Кадырова якобы не смогли разъехаться на дороге. Началась перестрелка, произошел обмен заложниками, появились жертвы. Батальон «Восток» сел в осаду на своей базе: милиция блокировала армию. Некоторых военнослужащих так уговаривали перейти на работу в эту милицию, что им потом пришлось проходить медицинское освидетельствование на предмет пыток и побоев.

Официальное чеченское телевидение принялось делать из Ямадаевых и «Востока» виновников чуть ли не всех внесудебных казней и похищений людей, которые имели место до войны и во время нее. Комбата «Востока», Героя России Сулима Ямадаева даже смогли было объявить в федеральный розыск, но потом постановление отменили. Это происходило в те дни, когда «Восток» шел на острие атаки российской армии на грузинские позиции вокруг Цхинвали. Вместо награды и повышения Сулим Ямадаев получил отставку. А теперь еще и тело старшего брата.

В контексте майских событий случившееся не может не напоминать историю осады оперативно-боевой группы ФСБ «Горец» и последующий расстрел осенью 2006 года в Москве ее командира Мовлади Байсарова, в котором высшие офицеры кадыровской милиции принимали участие, практически не таясь. Кстати, в тени смерти Халида как-то потерялось из виду тяжелое ранение генерал-лейтенанта российской армии Сергея Кизюна, с которым бывший депутат не то ездил в кремлевскую администрацию, не то только собирался ехать, чтобы обсудить вопрос дальнейшего статуса «Востока». А буквально за несколько дней до смерти Халида и ранения г-на Кизюна стало известно о серьезном пулевом ранении в Грозном Бислана Элимханова, командира аналогичного федерального подразделения -- батальона «Запад».

Пока Сулим молчит, говорит только Иса. Иса говорит, что убийства хотел президент Чечни Рамзан Кадыров. Как чеченец Иса не может не понимать, что таких слов нельзя бросать на ветер и нельзя произносить их под влиянием эмоций. Президент Чечни Рамзан Кадыров сначала через пресс-секретаря Лему Гудаева, а потом и сам -- на пресс-конференции -- заявил, что он «изумлен и расстроен» случившимся. Правда, к своему изумлению и расстройству президент присовокупил свою версию: Ямадаева могли убить из кровной мести, которая иногда тянется столетиями, из поколения в поколение, но могла быть объявлена и за какую-нибудь сравнительно недавнюю расправу.

Но уверенность Исы Ямадаева заставляет предположить, что сам Рамзан Кадыров может внести серьезное дополнение в список своих кровников. Хотя Халид мог быть убит и боевиками, с которыми уже десять лет сражается его семья, и кем-то, кому помешал или, наоборот, понравился его бизнес в Москве.

Но говорить все равно станут прежде всего о политической версии. Со своими 127 тыс. подписей Халид Ямадаев был потенциально куда более опасной фигурой для нынешнего чеченского режима, чем его брат Сулим, теперь уже отставной полковник. Политологи привыкли тасовать колоду чеченского кадрового резерва, состоящую из героев 1990-х -- начала 2000-х годов: в ней предприниматели Бажаевы и Малик Сайдуллаев, банкир Абубакар Арсамаков, бывший советник президента Асламбек Аслаханов, экс-мэр Грозного Бислан Гантамиров и наверняка кто-то еще, о ком в самой Чечне давно уже почти забыли. В самой республике за эти условно послевоенные годы сформировалась весьма своеобразная элита, в которой многие люди сначала воевали против России, а потом за. И внутри этой элиты Халид Ямадаев -- человек не просто с ружьем, а еще и с образованием и даже с думским опытом -- был, конечно, очень заметной фигурой.

Его устранение, с одной стороны, пойдет на пользу властной монополии Рамзана Кадырова. Смена президента России полгода обсуждалась в Москве и в Грозном как возможная причина ослабления политических позиций г-на Кадырова: Дмитрий Медведев де не станет оказывать ему такой отеческой поддержки, как Владимир Путин. По некоторым данным, именно намерение Кремля заняться чеченской кадровой политикой стало причиной весеннего обострения ситуации вокруг «Востока». В таком аспекте смерть Халида, бесспорно, устранение весомого противовеса кадыровской «вертикали», сокращение спектра альтернативных возможностей.

Но если задуматься, «изумление и расстройство» чеченского президента станут понятны. Одно дело отключение батальона от коммуникаций и несколько убитых спецназовцев, и совсем другое -- смерть влиятельнейшего представителя самого крупного чеченского тейпа -- беной. К нему принадлежит и сам Кадыров. И если между двумя фамилиями вспыхнет теперь пламя кровной мести, огромный, 360-тысячный тейп окажется вновь расколот, как был расколот всеми новейшими чеченскими войнами и политическими интригами в промежутках между ними.

Такое избавление от потенциального конкурента, при том что сама возможность конкуренции в нынешней чеченской ситуации под большим вопросом, слишком серьезно ставит под угрозу самого Кадырова, чтобы быть для него желанным. Едва ли молодой чеченский президент так уверен в том, что его статус позволяет ему пренебрегать традициями его народа. К сожалению, смерть Халида Ямадаева показала, что даже на Смоленской набережной в Москве они имеют больший вес, чем все российские законы.