Член Центризбиркома Евгений КОЛЮШИН рассказал корреспонденту «Времени новостей» Наталье РОЖКОВОЙ о причинах, побудивших его выступить на процессе по иску КПРФ к ЦИК об отмене результатов выборов в Госдуму в качестве свидетеля и об особенностях работы ЦИК в новейших политических реалиях.

-- Евгений Иванович, мало кто сомневался в том, что Верховный суд откажет КПРФ в удовлетворении иска. Какова была ваша цель, когда вы решили выступить на этом процессе в качестве свидетеля?

-- Моя цель состояла в том, чтобы оценить выборы с правовых позиций. Потому что выборы это не только голосование, но и процесс, который имеет много стадий. Выборы должны быть организованы в соответствии с нормами законодательства. На мой взгляд, эти нормы были частично нарушены, и это повлияло на конечный результат. Что я и написал в своем особом мнении.

-- И все-таки было крайне трудно вообразить, что суд и в самом деле отменит итоги выборов...

-- А итоги выборов это не только процент голосов, полученный каждой партией. С юридической точки зрения, итоги -- это все цифры, записанные в протоколе о результатах выборов. Это и явка, и количество выданных бюллетеней, и количество погашенных, и число проголосовавших, и другие параметры.

-- Если бы суд хотя бы частично принял аргументы КПРФ, то это привело бы к перераспределению хотя бы одного мандата в Госдуме?

-- Компартия заявила о 200 тыс. голосов, и это теоретически мандат. Но насколько я понял, в эти детали суд вообще не стал вдаваться.

-- В таком случае какое решение суда вы сочли бы оптимальным, если о роспуске Госдумы изначально не могло идти речи?

-- Я полагаю, было бы очень важно, если бы Верховный суд обратил внимание на нарушение положения о равном по времени доступе всех политических партий к средствам массовой информации. Это положение надо или убирать из законодательства, или реализовывать. Это первое. Второе: конечно, суд мог бы отметить недопустимость экспериментов с формой избирательного бюллетеня во время голосования.

-- Вы имеете в виду эту знаменитую черту, которую провели для того, чтобы голосующие за «Единую Россию» случайно не поставили галочку КПРФ, «квадратик» которой находился как раз рядом с графой партии власти.

-- Именно. Изначально никакой черты там не было, форму избирательного бюллетеня ЦИК официально утвердил в мае прошлого года. И когда она была внесена в угоду каким-то политтехнологам, уже шло досрочное голосование. Сколько человек проголосовало без черты, неизвестно. А третий вопрос, на который мог бы обратить внимание суд, это новая организация работы Центризбиркома. После назначения нового состава работа комиссии фактически стала переноситься в рабочие группы. В период выборов было две рабочие группы: по жалобам и по информационным спорам. В большинстве своем эти группы состояли даже не из членов ЦИК с правом решающего голоса, а из сотрудников аппарата комиссии. Группа по информационным спорам состояла в основном из работников СМИ, которые не несли никакой ответственности за принятые решения. И вот если бы суд сказал, что нарушения были, но не повлияли на волеизъявление избирателей, а далее зафиксировал бы эти три проблемы, -- это, с моей точки зрения, уже было бы большим прогрессом.

-- В законе прописан механизм принятия решений Центризбиркомом -- что должно рассматриваться на заседании, что в группах?

-- Определен минимум вопросов, которые в обязательном порядке должны выноситься на заседания Центризбиркома. В законе сказано, например, что на заседаниях рассматриваются жалобы на решения областных избирательных комиссий, а по поводу всех остальных вопросов четкой записи нет. На практике в прошедшую кампанию вопросы из группы по жалобам шли на заседания комиссии, а из группы по информационным спорам -- нет.

-- А как это происходило в прежнем составе комиссии, при Александре Вешнякове?

-- Тогда вопросы после рассмотрения в группах выносилось на открытые заседания, при этом случалось, что итоговое решение отличалось от того, которое предлагала рабочая группа. По смыслу закона ЦИК должна коллегиально рассматривать жалобы, работать именно на комиссионной основе. Если же центр тяжести переносится в рабочие группы, это отрицательно сказывается на уровне информированности членов ЦИК, на самом принципе комиссионности, гласности -- ведь заседания открыты, а группы работают в совершенно другом режиме. Более того, этот режим работы копируется нижестоящими комиссиями, причем в его худших проявлениях. В этом смысле Центризбирком послал всем остальным комиссиям не очень хороший мессидж.

-- 16 июля должен был обсуждаться новый регламент Центризбиркома (вчера обсуждение перенесли на неопределенный срок. -- Ред.). В этом регламенте может быть зафиксирован единый механизм принятия решений по жалобам?

-- Может, и я это предлагал, но мои предложения были отвергнуты.

-- Тогда в чем суть вносимых в регламент ЦИК изменений?

-- Все сводится к тому, чтобы расширить возможности для принятия решений через рабочие группы. Также может быть введен запрет на комментирование в прессе поступивших в комиссию жалоб. Хотя я не знаю, какие поступили в комиссию жалобы. Я сплошь и рядом узнаю об этом от журналистов. А теперь эти жалобы еще и комментировать будет нельзя.

-- В мае 2004 года на заседании глав региональных избиркомов были оглашены цифры, сколько возбуждено административных и уголовных дел по фактам нарушений избирательного законодательства. Там счет шел на сотни. А сейчас есть только информация об одном условном сроке в Астраханской области, о сотнях дел речь даже не идет. Чем можно объяснить такую поразительную разницу?

-- Эту статистику можно по-разному интерпретировать. Можно таким образом: жалоб стало меньше, уголовных дел меньше, выборы честные и чистые. А можно по-другому: органы, которые должны принимать решения по жалобам, бездействуют, люди стали меньше доверять избирательным комиссиям, поэтому они туда и не обращаются. Конечно, это вопрос оценок. Но, на мой взгляд, уровень доверия к системе избирательных комиссий в обществе упал.

-- Официальная позиция Центризбиркома такова, что выборы стали чище. Вот и повторных вводов протоколов стало меньше: четыре года назад их было 12 тыс., а теперь только 2 тысячи.

-- Я тоже слышал эти цифры, но лично у меня доступа к этой информации не было. 5 декабря 2007 года после думских выборов я просил копии протоколов по всем субъектам федерации плюс двойные и третьи вводы по участкам. И это было первый раз за 13 лет моей работы в комиссии, когда я обратился к председателю с письменным запросом. Но документов в тот момент мне не предоставили.

-- Но кто-то же имел к ним доступ?

-- Была создана рабочая группа по обеспечению работы по подведению итогов выборов, в нее входили Станислав Вавилов, Геннадий Райков и Валерий Крюков, плюс человек десять работников аппарата. Вот они и имели доступ ко всем документам. А мне просто сказали, что на сайте есть протоколы 95 тыс. избиркомов -- вот и ищи, где было два или три ввода. Поэтому данные у меня есть только по одному региону, которым я занимался, -- по Башкирии.

-- Расскажите, что там произошло? Среди журналистов распространялась информация, что якобы со стороны коммунистов была попытка вброса 35 тыс. бюллетеней, но ее вовремя пресекли...

-- Ситуация была такая: по заданию и указанию главы администрации Республики Башкортостан Компартии хотели приписать 30--35 тыс. голосов, чтобы один человек из региональной группы стал депутатом. Хотя, может быть, это была и провокация. Мы быстро убедились, что это явная липа -- кстати, сфальсифицированная за счет повторных вводов. Не было там никакого вброса, было просто переписывание протоколов на уровне республиканской комиссии. Компартия была ни при чем. А закончилось дело тем, что главу администрации президента Башкортостана (Радия Хабирова. -- Ред.) исключили из «Единой России», в том числе за вмешательство в избирательный процесс. А председателя комиссии, его зама и секретаря после истечения срока полномочий не рекомендовали в новый состав комиссии.

-- А что вы можете сказать об истории с 13 челябинскими протоколами, которые оказались недостоверными, после чего Центризбирком фактически обвинил коммунистов в фальсификации?

-- Суд рассмотрит этот вопрос. Моя позиция такова: пока ни один человек из системы избирательных комиссий не был привлечен к ответственности за выдачу недостоверных копий протоколов с участка. Это раньше копию мог изготовить наблюдатель или журналист, а комиссия ее заверяла. Теперь от начала до конца всю работу выполняет сама комиссия: делают ксерокопию или пишут документ от руки, заверяют. Поэтому когда появляются фальшивые копии, главным должен быть вопрос, почему с этого участка не выдали нормальную копию.

-- Закон предусматривает ответственность за выдачу неверной копии?

-- Установлена административная ответственность, если председатель участковой избирательной комиссии неправильно оформил копию протокола. Но еще ни одного человека за это не привлекли, потому что протокол об административном правонарушении должен составить сотрудник милиции, а у него полно других забот. Поэтому норма невыполнима.

-- Евгений Иванович, вы говорили о том, какой результат судебного процесса сочли бы пусть частичной, но победой. А какой, на ваш взгляд, исход этого дела был бы наименее желательным?

-- Я опасаюсь того, что если Верховный суд вообще никаких нарушений не признает, начнется эскалация сворачивания комиссионных форм работы на всех уровнях системы избиркомов. Это может развалить саму систему избирательных комиссий.

-- Вы не боитесь обвинений в политической ангажированности? Ведь на этом процессе вы выступили не только как член ЦИК, но и как представитель Компартии?

-- Я в КПРФ не состою, но коммунистом являюсь по убеждениям. То есть беспартийный коммунист. А выборы -- это в любом случае политика. Другое дело, что у Центральной избирательной комиссии есть задача: организовывать и оценивать выборы с правовых позиций, вести эффективный контроль за проведением всего избирательного процесса. И как профессор права, я не могу закрывать глаза на практику, которая не способствует укреплению доверия к выборам.