19 мая будет отмечаться 85 лет Всесоюзной пионерской организации им. Ленина. Юбилейный съезд пионеров и ветеранов пионерского движения с приемом пройдет в правительстве Москвы, в Александровском саду -- торжественная линейка, а вечером на Воробьевых (или опять на Ленинских?) горах -- костер.

"...Вступая в ряды... перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять законы пионеров Советского Союза..."

Кажется, так. Помню, хотя уже истлели тоненькие зеленые тетрадки по две копейки, где на обложке были напечатаны Законы пионеров или Клятва. Все мы, кому за тридцать, способны «на автомате» отдать пионерский салют, с закрытыми глазами завязываем пионерский галстук и знаем стишок про крокодила-старичка, у которого в попе застрял пионерский значок...

Это наша молодость, сынок.

Даже не молодость. Детство.

В пионеры нас принимали в церкви

Рассказывает Арон ШАПИРО, 1913 года рождения:

«В пионеры я вступил в 1927 году, мне было 14 лет. Наша пионерская организация была при Союзе совработников Кременчуга, а мой папа был этот самый совработник, счетовод. Потом, когда мои старшие братья пошли работать на табачную фабрику, меня перевели в пионерскую организацию уже при этой фабрике. И в 16 лет выбрали делегатом Первого Всеукраинского слета пионеров. Нас вся пионерская организация города провожала в Харьков -- тогда это была столица Украины, -- митинговали на вокзале... Такой почет был, мы ходили гордые, с задранными носами...

В Харькове пробыли три дня, и меня отобрали в состав делегации, которая поехала в Москву, на Первый Всесоюзный слет пионеров. Как проехали Украину, в Курске снова устроили митинг братства, на котором пионеры России приветствовали пионеров Украины.

Я первый раз в Москву попал. Казалось, что Москва в те дни (август 1929 года. -- М. Д.) превратилась в огромный пионерский лагерь. Везде пионеры. Если на трамвайной остановке собиралось десять пионеров, то пассажиры освобождали для них трамвай. Почему -- не знаю.

Кормили нас в ресторане «Арагви», а ночевали мы в квартирах москвичей-рабочих. Наш отряд из Кременчуга, семь человек, поселили на улице Палиха. Мы когда пришли, в квадратном дворе снова состоялся митинг жильцов, на котором выступил Александр Безыменский: «Мы не знаем, кто именно ваши родители, но вы с Украины, и мы с гордостью и удовольствием разместим вас у себя!»

Нас распределили по квартирам, и я попал на пятый этаж. ПЯТЫЙ!!! Это же была мечта!

Стадион «Динамо» был полон народа, на трибуне был Максим Горький и жена революционера Сунь Ятсена, предшественника Мао Цзэдуна. У нас был отрепетированный номер. Нас -- целую группу -- выводили на футбольное поле и громко задавали вопрос: «Кто составил версальский договор?» Мы (хором): «Вор!»

Помню, на каком-то митинге мне показали Макса Гельца -- был такой немецкий революционер, приехал к нам после того, как у них в Германии провалилась революция под руководством Розы Люксембург и Карла Либкнехта. И вот я стою с яблоком в руках, рот открыл, чтобы это яблоко укусить, -- и тут мне показывают Макса Гельца. Я начисто забыл про яблоко. Стою с открытым ртом, пожираю немецкого товарища глазами. А Макс подходит, выхватывает у меня из руки яблоко и откусывает. И смотрит на меня: заплачу? заору? что сделаю? А я -- с открытым ртом и счастью своему не верю. Тут же обслуживающий персонал набежал, мне в сумку кучу яблок накидали, лишь бы я не орал. Так я стал героем.

Но самым главным событием была конференция в Георгиевском зале Кремля, где собирали представителей делегаций. И я туда попал. Как вспомню этот зал, до сих пор лоб начинает болеть. Я ж не знал, что там стены из зеркал. Иду, иду и так треснулся об это зеркало!..

Перед нами сидели поэт Демьян Бедный, министр здравоохранения Семашко, Кржижановский, автор ГОЭЛРО, Подвойский, первый главнокомандующий... Все выступали, и каждому потом повязывали галстук и принимали в почетные пионеры. Вдруг заходит молодой Лазарь Каганович и говорит: «Знаете, я очень люблю пионеров, а они чувствуют это или нет?» И тут кто-то как выскочит из зала, как бросится к нему на шею с этим пионерским галстуком... Ну, думаю, сейчас он ему даст почувствовать...

И тут появилась Надежда Константиновна Крупская. Ее под руки вели две барышни. Она шла в сарафане, который влачился по полу, глаза у нее были какие-то выпуклые, болезненные. И почему-то, когда она выступала, у нее сильно прыгали зубы.

Надежда Константиновна сказала, что Владимир Ильич очень любил юных пионеров, и призвала нас быть ленинцами и выполнять заветы Ильича. Говорила она минут десять, тихо и обиженно, не знаю на кого. Зубы не очень держались. Она проговорила минут десять, и ее под руки увели.

И тут кто-то громко сказал: «К борьбе за дело Ильича будьте готовы!»

И мы все в один голос ответили: «Всегда готовы!»

Мы были очень готовы к борьбе. Такая романтика была в этой пионерии! Не забуду, как мы лихо пели:

Смело-о-о мы в бой пойдем

За власть Советов

И как один умр-р-р-рем

В борьбе за это!

Шли по улице строем, впереди -- Борька Могилевский со свистком, наш пионервожатый. Барабан стучит, рядом знамя несут. И мы -- ну такие гордые!! Так нам нравилось, что мы все как один умрем! Такая это была чудесная перспектива, такая радость!

Идешь -- и по сторонам смотришь: все видят? Народ оглядывался. И нам казалось, что весь город от нас в восторге.

В пионеры нас принимали в церкви на окраине города -- там клуб сделали. Нужно было присягу произносить: «Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей...» И те, кто уже принял присягу, могли приветствовать друг друга салютом. А все остальные им завидовали. Поэтому особенная гордость распирала, если кто-то видел, как мы друг другу салютуем, например взрослые на лавочках сидели, семечки щелкали.

А пионерам нельзя было семечки, боже упаси! Никак. И плакать нельзя было. Однажды я пришел в эту нашу церковь и сел на кушетку, а сиденье у нее было из мелких фанерок, не прибитых. И я провалился! Так было больно, так кололось все! Но я вовремя вспомнил, что пионеру нельзя плакать, и с достоинством все выдержал.

А дела пионерские какие были? Да не было никаких дел. Тимуровцы уже позже появились, после 1940 года. Мы только песни пели и шагали».

На 2007 год Московская городская пионерская организация насчитывает чуть больше 1000 человек (и среди них 52 взрослых -- у сегодняшних пионеров нет верхнего «возрастного» ограничителя). У современных пионеров есть сформулированные и записанные законы и обычаи, отчасти напоминающие древние пионерские запреты на семечки и на плач: «Пионер стремится вести здоровый образ жизни, он борется со своими вредными привычками. Пионер не несет свои дурные привычки в организацию. Пионер не ноет и не пищит, даже когда трудно».

Недостоин быть пионером!

Это Александру Безыменскому было все равно, чьи дети приехали к ним в Москву на слет. А в 1937 году стало уже совсем не все равно.

Из рассказа Галины АГРАНОВСКОЙ (материал предоставлен международным обществом «Мемориал»):

«Отца арестовали. Мама и бабушка говорили мне, что папа в командировке. А мне было девять лет, и я ничего не понимала. Была пионеркой, в этом состояла моя партийная деятельность... И в один прекрасный день, на линейке, с меня сняли галстук. И, снимая галстук, пионервожатая сказала: «Дети врагов народа не могут носить пионерский галстук!» Это было потрясение. Когда я пришла домой, то не плакала -- мне все казалось недоразумением. А бабушка -- она не дожила до возвращения отца -- повторяла мне: «Андел мой -- она так по-старомосковски разговаривала, не ангел, а андел, -- не огорчайся, это не грех то, что с тобой случилось». Самым страшным грехом она считала уныние и очень хотела, чтобы я успокоилась.

Мой отец работал в газете и был первым в нашем маленьком городе, кого посадили. После ареста отца маму уволили из школы, мы жили на бабушкину грошовую инвалидную пенсию, нам на хлеб не хватало. Но скоро посадили и главного инженера, и еще кого-то... И мама забрала меня из моей школы, где я оставалась изгоем, и перевела в другую, в начальную. И мне там стало легче -- я никого не знала, и меня никто не знал. Мама и сама туда устроилась...»

Но таких историй все же было мало. Вернее, на порядок меньше, чем историй с изгнанием из партии или из комсомола. Не могу сказать, что детей старались не трогать. Их трогали -- и тема репрессированного детства отдельная и абсолютно болезненная. Но их трогали уже вне рамок пионерской организации.

Из разговора с Дмитрием ЛЕБЕДЕВЫМ, координатором Московского городского совета пионерской организации:

-- Вы отмечаете 85-летие своей организации. Вас не смущает, что вы тащите за собой весь груз идеологического прошлого?

-- Мы ничего не тащим. Это наша история, и мы ей гордимся. А что вас смущает?

-- Ну, например, что изгоняли из пионеров детей врагов народа...

-- А с чего вы взяли, что это было? Вам это сказал кто-то конкретно?

-- Да.

-- Вы это проверяли?

-- Нет. А как я могу это проверить?

-- Вот именно! Вы же на слово верите! А если это неправда?.. (подумав) Хотя, давайте говорить честно, были случаи -- из пионеров действительно изгоняли детей врагов народа. Но разве это была система жизнедеятельности пионерской организации? Нет! Это были эпизоды, которые организовывали взрослые. А пионеры -- это организация детей!

После этого диалога я сразу вспомнила, что именно меня всегда смущало в пионервожатых: бодрая риторика и умение вести политические диспуты. Мастерство, которое с годами только крепло.

Жить по-пионерски

Пионерская организация в СССР всегда была политической: все пионерские дела стояли на мощной теоретической платформе ленинских заветов, решений комсомольских и партийных пленумов, на отказе от личных сомнений в пользу коллективного решения. Но поскольку пионерия имела дело с детьми, а дети -- народ увлекающийся, играющий и непоследовательный, то коммунистическое воспитание в пионерии всегда очень ловко увязывалось с воспитанием патриотизма и организацией детского досуга, то есть с вещами, безусловно, необходимыми. Тимуровцы помогали старикам, во время войны пионеры собирали теплые вещи и лекарственные травы для фронта, пионерские отряды собирали макулатуру, а отличники по пионерскому поручению помогали отстающим. Все это были простые, понятные каждому ребенку дела, в которые если и примешивали коммунистическую идеологию, то это никому не мешало и никого не смущало.

Я спросила у своей тети-еврейки, которой исполнилось десять лет в 1948 году, не помнит ли она, как били космополитов, и не отражалось ли это хоть как-то на ее пионерском детстве? Может, не хотели принимать в ряды? «Нет, не помню. Я училась в третьем классе женской школы на Арбате, и в нашем классе было жуткое количество детей с такими фамилиями. Но в пионеры принимали не по национальному признаку, а по успеваемости. У меня были одни пятерки, и в пионерах мне было очень хорошо. Я была очень активная».

Пока взрослые были сосредоточены на элементарном выживании, придумывая, из какой бы колбасной палочки сварить суп, -- дети росли как трава, предоставленные сами себе, улице и коллективу. Пионерская организация занимала их досуг -- и воспитывала. Как с детьми говоришь, так они и начинают думать. Пионерия учила дружить по-пионерски, жить по-пионерски, думать по-пионерски. И заодно объясняла, почему коллектив важнее личности, почему так важно бороться за дело Коммунистической партии и «радостным шагом, с песней веселой» выступать за комсомолом. Дети не зацикливались на идеологии, но в кровь входило ощущение, что ты живешь в самой лучшей и самой справедливой стране и что старшие товарищи всегда поправят.

Насчет самой лучшей и справедливой страны сегодня уже не все уверены, но в законах сегодняшних пионеров по-прежнему сказано, что «пионер любит родину, дорожит ее историей и готовится стать ее защитником». А среди обязанностей пионера числится и такая: «Своевременно информировать организацию о своих личных (семейных, учебных и иных) планах и имеющихся проблемах, которые могут осложнить, хотя бы и временно, его работу в организации». Кстати, об организации. «Пионер обязан дорожить честью организации, своими делами и поступками укреплять ее авторитет... Слово командира -- закон, но главный командир -- общий сбор».

Любовь СТАРОДУМОВА, 1947 года рождения:

«Нас всем классом принимали в пионеры, в день рождения Ленина, под его памятником. Хором повторяли: «Я, юный пионер Советского Союза, торжественно обещаю: жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия»... О господи, помню! Представляешь?

Мы все очень стремились в пионеры. Самое страшное было, если что-то натворил и тебе говорят: «Ну все, не дадим характеристику, не примут тебя в пионеры!» Ой, как боялись этого! Конечно, все дети были идейными, от зубов отлетало -- и про революцию, и про войну все знали, и имена всех вождей. Но в нас было стремление к знаниям, мы старались читать побольше, стать лучше.

Родители тогда тоже весь день торчали на работе. А дети были при школе, заняты полезным трудом. Кружки, подвиги всякие пионерские: макулатура, металлолом, уборка территории, субботники в сквериках. Я была очень активная, все годы -- председатель совета отряда. Иногда даже уроки не успевала делать, но учителя прощали -- мол, зато сделано такое патриотическое дело.

А если кто-то плохо учился или не выполнил задания -- его прорабатывают на общем собрании. Но это не жестокие собрания были, а справедливые. И мы никого не исключали из пионеров, такого никто не заслуживал. Был один мальчик, хулиган, так его просто изначально не приняли. Он и в комсомол потом не пошел. Он сразу в воры пошел».

Наталья ВОРОНЦОВА, 1964 года рождения:

«Мне очень нравилось в пионерах, я была всем бочкам затычка и ухитрилась стать председателем совета дружины в пятом классе. Я толкала речи на всех пионерских сборах, рисовала стенгазеты, помогала двоечникам с уроками, к ветеранам ходила...

У меня был ключ от пионерской комнаты, и мы с подружкой там прогуливали уроки. Говорили, что у нас какие-то срочные пионерские дела, а сами закрывались там и разучивали танцы, которые сами тут же и придумывали.

Мне очень нравились школы пионерского актива, они проходили в домах пионеров. Туда съезжались советы дружины разных школ, и нам давали задания. Например, как будто к нам приезжает делегация пионеров с какого-нибудь далекого острова и нужно быстро придумать, как их встречать: лозунг, танец, речь с пантомимой...

А еще меня посылали махать флажками на XXV съезд КПСС, и я видела Брежнева, правда, он казался не больше булавочной головки, потому что я махала флажками в очень дальних рядах. Но самое сильное впечатление -- как мы снимали рейтузы в Георгиевском зале, мы там переодевались... А в наш автобус, битком набитый флажкомашцами, вошла живая Елена Водорезова, и мы на нее смотрели, открыв рты, -- живая фигуристка, которую раньше мы видели только по телевизору. И это было посильнее, чем булавочная головка Брежнева...»

По барабану

Пионерской работой руководили старшие пионервожатые, такой вожатый (вместе с пионерской комнатой и бюстом Ленина) полагался каждой школе.

Из разговора с Дмитрием ЛЕБЕДЕВЫМ:

-- Вы не представляете, сколько школ на нас сегодня выходят и просят: «Дайте вожатого, и у нас будет пионерская организация!»

-- Сколько?

-- Зачем вам это?

-- Понять, насколько массово возвращение к истокам.

-- Можете не сомневаться, что это так. Знаете, почему нам удалось сохранить действующую организацию городского уровня? Потому что мы сохранили кадры. Кадровый состав инструкторов МГПО -- добровольцы от 17 до 70 лет, и все имеют опыт пионерской работы: методисты внешкольной работы, профессиональные старшие пионервожатые... Все наши инструкторы прошли через организацию. Их не надо учить азам.

О том, насколько разные люди работали старшими пионервожатыми в советское время, можно только догадываться.

Борис БЕЛЕНКИН, в 1970-е годы работавший старшим пионервожатым:

«Раз в неделю я должен был ездить в райком на учебу. Там была трескучая идеология. Нам впаривали про десять пионерских заповедей или объявляли, когда у нас линейка солидарности с кем-нибудь. Однажды я даже ездил на подмосковный слет пионервожатых. Жили в палатках, учили речевки, пели хором. Ведущая держала двумя руками плакат со словами песни, чтобы всем восьмистам вожатым было видно: «Вологда-гда-гда-гда»... Почти все они были девушками 18--20 лет.

С первых же секунд моя работа пионервожатого свелась к абсолютному очковтирательству и халтуре, к отчетам и планам работы. Но это очковтирательство шло не от меня, пионервожатого Беленкина, который носил в сумке «Архипелаг ГУЛАГ». Это было условием, правилом игры. Я предоставлял мои отчеты директору, и во всем была круговая порука. Работа пионервожатого в основном сводилась к организации детского досуга.

У меня была пионерская комната. Однажды, закрывшись на ключ, я разложил на столе самиздатовский том «Архипелага». Вдруг дверь открывается и входит завуч по внеклассной работе. У него, оказывается, был свой ключ. Но ничего, обошлось. Мы с ним потом литературой обменивались, он мне «Доктора Живаго» принес.

Были в моей жизни пионервожатого и неприятные моменты. Например, прием в пионеры. Однажды классные руководительницы сообщили мне, что дети мечтают вступить в пионеры прямо напротив Мавзолея. Приезжаем на Красную площадь, дети выстраиваются, старшеклассник держит галстуки. И меня тихо толкают в бок: «Теперь клятва!» Я говорю: «Да, хорошо, клятва». И понимаю, что не знаю текста. Меня бросило в холодный пот. Правда, мне быстро нашли тетрадку, и я очень артистично прочел.

С детьми у меня было полное взаимопонимание. Если школьникам очень не хотелось идти на какой-нибудь урок, я давал им ключи от пионерской комнаты, а сам говорил учителям, что дети помогают мне организовать День солидарности с народом Никарагуа. В одной школе у меня даже был фиктивный совет дружины. Родители детей, у которых я вел литературу, быстро меня раскусили, и мы с ними обменивались книжками: мне приносили подборки Цветаевой, «Красный террор»... И вот я собрал этих своих девочек, извинился перед ними и объяснил: у меня такая работа, отчеты. Мне нужно было провести конкурс стенгазет -- два раза в год, чтобы вы прошлись строем с песней -- раз в год, и сколько-то там раз в год выносили знамя на общую линейку. Они сказали: «Ради вас мы можем все». Очень умные дети были и очень талантливые.

Когда я окончил свой пединститут и пришло время устраиваться на работу, во всех школах мне говорили, узнав, что у меня такой большой стаж работы пионервожатым: «Как учитель вы нам не нужны, но мы хотели бы вас видеть в качестве завуча по внеклассной работе». Это была катастрофа. Я довел свою работу до полной и категорической профанации, и тут оказалось, что именно я и есть идеальный пионервожатый. И для меня это было абсолютным доказательством, что коммунистической идеологии в этой стране больше нет».

Будь готов!

Согласно опросам ВЦИОМ, 95% россиян старше 45 лет считают, что пионерская организация была полезна. 85% опрошенных полагают, что такая организация нужна. 40% -- за воссоздание пионерии, а 45% хотят другую единую детскую организацию. По мнению половины опрошенных, детской организации нужна идеология.

Сегодня пионеры помогают ветеранам, ходят в походы, проводят праздники в детдомах и интернатах, отдают друг другу салют, носят красные галстуки, теперь это цвет добра, любви и алых парусов Грина.

Говорит Дмитрий ЛЕБЕДЕВ:

-- Мы не привязываемся ни к какой партии, но мы не аполитичны. У нас свой, пионерский, патриотизм. Традиционный, классический, некрасовский: «Что такое гражданин -- Отечества достойный сын...» Ведь патриот -- это человек, который любит свою Родину и старается приносить ей пользу. Ребенок должен чувствовать свое участие в созидательной общественной практике, делать то, что ему по силам. И прикасаться к истории страны, причем без изъятий, причем рассказанной не так, что при Царе-батюшке мы жили очень хорошо, а при советской власти -- очень плохо.

Это выполнимая задача, хотя и очень сложная. Сейчас трудно сформировать героев...

Ну вот, опять пионеры -- герои. Не могут без этого привкуса борьбы. Он у пионерии в крови.

И поэтому пионерская организация, даже без Ленина, никогда не будет просто организацией детского досуга. Клич пионеров как был, так и остался: «Пионер! Будь готов! -- Всегда готов!»