Ежегодные номинации на национальную премию «Золотая маска», и в этом году, естественно, тоже, «Донкий Хот» в новации, «Демон. Вид сверху» в спецпрограмме. Участие в биеналле современного искусства и в московской панораме Международного фестиваля имени Чехова... «Творческая лаборатория Дмитрия Крымова» Школы современного искусства все увереннее заявляет о себе, и это одно из немногих качественно новых явлений последних лет для нашего скудного на новые имена театрального пейзажа.

Дмитрий Крымов -- сын великого режиссера Анатолия Эфроса и одного из лучших театральных критиков своего времени Натальи Крымовой. Родившись в такой семье, человек неизбежно начинает заниматься театром. И столь же неизбежно остается в тени своих знаменитых родителей. Так было и с Крымовым: он стал театральным художником, начинал работать с отцом, потом с другими режиссерами, пробовал себя в режиссуре, но оставалось ощущение, что он куда интереснее вне театрального поля. Например, когда занимается книжной графикой.

Потом Крымова позвали преподавать в РАТИ, некоторое время о нем не было слышно. И вдруг, откуда ни возьмись, он появился в театре Анатолия Васильева со спектаклем «Недосказки». В этом странном и завораживающем действе вместо актеров играли второкурсники-художники -- без текста, да и без сюжета. Они разыгрывали этюды на тему сказок Афанасьева, создавая персонажей -- трогательных и ужасных монстров -- из собственных тел. Сложенные на груди руки превращались в огромные губы, на плече рисовали глаз, а маленькие ручки из подсобного материала привешивали по бокам. Мир этот, где зажаривали золотую рыбку, а отпиленную ногу баюкали, как ребенка, был мрачен, но очень живописен и захватывал своими метаморфозами. Невозможно было оторваться, наблюдая, как растет и кустится почти неведомый в России театр предмета, где предметом парадоксально работает живое тело. Было это всего два года назад.

После этого Крымова с его ребятами подхватили, закружили -- Васильев дал ему возможность играть у себя в здании на Поварской, слух о спектакле понесло по Москве сарафанное радио. Спектакль номинировали на «Золотую маску», где курс уже солидно назвался «Лабораторией Дмитрия Крымова». Крымов пытался нащупать свое, как будто запуская руки в само вещество театра, где варились вместе великие тексты, живые актеры, куклы, тени и то, что невнятно называют театром художника. Его спектакль «Три сестры» по «Королю Лиру», где милые девочки любовно щебетали, успокаивая раздражительного отца, был попыткой поработать с текстом (которого осталось совсем немного) и с актерами (стареющего Лира играл Янушкевич, а добродушного похабника-шута -- Филозов).

Затем был «Донкий Хот» -- снова работа со студентами-художниками, к которым добавились и актеры, в более сложно и последовательно разработанном сценарии. Героя играли двое (один сидел на плечах у другого), одетые в длинное пальто с пелеринкой, из-под которой очень смешно и нелепо торчат руки нижнего. Застенчивый очкарик Донкий Хот получился сутулый, с головой набок и неизменной пачкой книжек под мышкой.

В начале спектакля художники торопливо рисуют на длинном листе черной гуашью город и прячутся за него. А когда входит Хот, они протыкают изображения домиков, на торчащие из бумаги пальцы навешивают старые счеты и раскручивают их так, что получается много-много трескучих мельниц. На большом листе рисовали унитаз, привязывали веревку для спуска, вырезали очко и спускали туда книжки. За экраном будто на больничных носилках лежал скелет классического Дон Кихота -- с бородкой и тазом на голове. Таз отпиливали огромной пилой, и из вскрытой головы вынимали книги, книги, книги, крошечного коня, мельницу, а потом и весь скелет разрезали на части здоровенными ножницами. В этом году «Донкого Хота» снова номинировали на «Золотую маску» в разделе «Новация».

Следующий спектакль появился очень скоро, это были «Торги», показанные тогда, когда вопрос о том, чтобы забрать у театра Васильева помещение на Поварской, был решен. Этот спектакль был как бы прощанием студентов с домом, который их приютил, -- прощанием торопливым, кому-то напоминавшим капустник, но на самом деле решавшим очень много важных для Крымова и его актеров творческих вопросов.

Крымов деконструировал чеховские пьесы и сложил новую историю, в которой чеховские слова оказались подходящими к ситуации с домом на Поварской: «мы с тобой когда-то играли в этой комнате», «прекрасно мы здесь пожили», «когда-нибудь все узнают, зачем все эти страдания...», «...а пока надо работать...», «не плачьте...» Слова -- как будто о том, как ученики Крымова принуждены уходить из дома на Поварской, -- тянули за собой шлейф воспоминаний о военных, покидающих прозоровский дом, о печали трех сестер, о студенте Пете, не желающем жалеть вишневый сад: «Надо посмотреть правде в глаза -- продано или нет, какая разница? С ним давно покончено...». И жалобное: «Нас так же забудут? Забудут наши лица и наши голоса...»

Крымов так последовательно в каждом новом спектакле ставит перед собой все новые задачи, то разбираясь со словом, то совсем отказываясь от него, как будто сам переходит с курса на курс в неведомом университете, где учат визуальному театру по какой-то особой программе. Последний спектакль Крымова «Демон. Вид сверху» снова уходит в чистую визуальность. Но теперь без всяких слов он умудряется у нас в голове сложить сюжет, полный литературных и изобразительных цитат, отсылок к истории и культуре. Лермонтов, Толстой, Барто, Гоголь и Ван Гог, Гагарин и Берия, мама с папой купили велосипед, Шагал и Пиросмани -- все соединяется в живых картинах, которые сменяют друг друга где-то внизу, на круге сцены, на который зрители смотрят с опоясывающих балконов. Студенты ходят с ведрами краски и рисуют малярными кистями прямо на полу, застеленном белой бумагой. Укладываясь на пол, они сами превращаются в детали аппликаций и ассамбляжей. Волна образов, которая накатывает на зрителей в этом спектакле, оказывается очень густой, она требует участия, освобождения собственных воспоминаний и ассоциаций, каждая метафора, каждый знак хочет быть узнанным, просит отзвука в нашей культурной памяти. И потому спектакль оказывается многослойным: одновременно смешным, трагическим и сентиментальным. «Демон. Вид сверху», кстати, тоже покажут на нынешней «Маске» -- в спецпрограмме для продюсеров Russian case.

Со спектаклем «Демон» выросшие ученики Крымова покидают РАТИ, а с ними уходит с факультета сценографии и их преподаватель. Но история на этом не заканчивается -- уже, кажется, решено, что на следующий год Дмитрий Крымов вместе с Евгением Каменьковичем будут в том же РАТИ, но уже на режиссерском факультете набирать совместный экспериментальный курс режиссеров и художников. И тут уж наверняка начнется что-то совсем неожиданное.