Свой юбилей актриса отпраздновала в прошлом году, но бенефисный спектакль, без которого театральное торжество неполно, выпущен лишь сейчас. Выбор Касаткиной оказался разумен и соразмерен: «Гарольд и Мод» Колина Хиггинса.

Историю об удивительной старухе, живущей по заповеди «Люби -- и делай что хочешь» (эти слова, как известно, сказаны не каким-нибудь веселым вольнодумцем, а блаженным Августином, величайшим из отцов западной церкви), у нас знают тридцать лет. Бесшабашную Мод, которая угоняет машины, освобождает тюленя из зоопарка и дерево из бетонной клумбы, пьет шампанское, курит марихуану, а также обучает радоваться и любоваться жизнью подростка Гарольда, одержимого манией самоубийства, семидесятитрехлетняя Мадлен Рено сыграла на московских гастролях «Компании Мадлен Рено -- Жан-Луи Барро» 1976 года. Она была великолепна, и роль стала желанной для всех старых актрис, умеющих поддерживать хорошую физическую форму. Пьеса, которую Колин Хиггинс (1941--1988, причина смерти -- СПИД) сделал из своего романа при помощи Жан-Клода Каррьера, пошла повсеместно: оторва Мод в качестве героини бенефисов потеснила на нашей сцене эксцентричную, но стопроцентно респектабельную миссис Сэвидж. При этом роман, входивший в обязательный круг чтения американских хиппи, у нас опубликован так и не был. Когда его через десять лет после смерти автора наконец издали, выяснилось, что произведение это, конечно, идеологически выдержанное, но сугубо эпигонское.

Пьеса лучше, потому что проще и без претензий. Жизнеучительные заповеди отходят на третий план и не очень принимаются всерьез: «Конфуций сказал: "Недостаточно выбрать правильный путь. Сделай так, чтобы он был приятным". -- «Это сказал Конфуций?» -- «Поскольку Конфуций был очень мудрым, он наверняка это сказал». Театральная Мод -- проказница и беззаконница, не лишенная сентиментальности, седовласая Пеппи Длинныйчулок для одиноких тинейджеров; то есть такой ее всегда играли. Людмила Касаткина в силу своей органики сместила акценты.

Для меня ее лучшей ролью была, есть и навсегда останется Багира в мультфильме Романа Давыдова «Маугли» (1973). Работа аниматоров и голос актрисы, высвобожденная роскошь ее интонаций соединились наилучшим образом. Такая медовая вкрадчивость, такое звонкое веселье, такая дикая, мгновенно вспыхивающая ярость вряд ли поддаются оправданию на драматической сцене, но нарисованной пантере они пришлись впору.

Мод в исполнении Касаткиной унаследовала от Багиры нечто важное: не хищность, разумеется, но спокойную уверенность -- если я хочу поступить так, то кто же мне помешает? -- и полную непредсказуемость следующего поступка. Внутреннюю силу, исключающую вопросы «кто вам позволил?» и «по какому праву?». Полицейский Бернар (Андрей Новиков) ее побаивается не зря: она, при всем своем благодушии, действительно умеет быть опасной.

Отношения актрисы с ролью могли сложиться очень интересно -- этого не случилось, спектакль не удался. Бенефициантов ни в чем упрекать не принято, но один упрек все же приходится адресовать непосредственно Людмиле Ивановне Касаткиной: она слишком хорошо выглядит.

Героине Хиггинса семьдесят девять, и своего возраста она не скрывает: это хороший возраст, хотя бы тем, что в нем естественней всего умирать («В семьдесят лет еще слишком рано, в восемьдесят пять уже не двигаешься»). Касаткина допустила ошибку, отказавшись от запрограммированного автором контраста между веселой жизненной энергией Мод и ее очевидной старостью. Женская привычка молодиться взяла свое. В борьбе желаний -- как можно лучше смотреться и как можно точнее сыграть -- победило первое. Уложенные волосы, отличный грим, никаких морщин -- ну да, такой Мод вполне еще по силам залезть на дерево или отбить чечетку, что тут удивительного. Скорее странно, что она не умеет по-мальчишечьи свистнуть в два пальца (когда это нужно сделать, Касаткина отворачивается, и свист раздается из-за кулис, а она потом стирает с губы несуществующую слюнку). И еще более странно, что она вообще свистит, лазит по деревьям, угоняет машины: зачем все это нужно элегантной пожилой даме, в нищету которой так же трудно поверить, как и в возраст?

От ошибки актрису мог бы уберечь режиссер Андрей Житинкин, но он этого не сделал. Он вообще много чего не сделал: не выстроил характеры, ограничившись штампованными обозначениями «полицейского вообще» и «священника вообще»; не счистил с исполнителей накипь наигрыша (особенно обидно за Ларису Голубкину -- мадам Чейзен), не помог Анатолию Руденко, играющему Гарольда, избавиться от фальшивых интонаций. При всей симпатии к молодому актеру следует сказать, что он провалил роль и лишь затруднил работу Касаткиной.

Постановка Житинкина -- топорная, аляповатая и, кажется, глубоко равнодушная работа. Зал, за исключением наиболее отзывчивых доброжелателей и клаки, оживляется лишь дважды. Первый раз -- когда остроумная актриса Екатерина Климова наделяет одну из невест Гарольда, идиотку из театральной студии, голосом и повадками Ренаты Литвиновой: пародия получается куда точней и ярче, чем у Максима Галкина (впрочем, и прелестнейшую Климову режиссер сумел обкорнать: двух прочих невест она играет на грубых штампах). Второй раз -- когда Гарольд-Руденко в финале открывает шампанское. Хлопок пробки зал встречает аплодисментами, как удачную репризу: ура, спасибо, наконец хоть что-то настоящее.

Свой спектакль Андрей Житинкин назвал «Школа любви»; программка утверждает, что он сам написал пьесу по роману Хиггинса, перенеся действие «Гарольда и Мод» в наши дни. Перенос, как я понимаю, заключается в том, что: а) брачное агентство, ищущее невест для Гарольда, работает не с ЭВМ, а с Интернетом; б) мадам Чейзен говорит со своими подругами не по обычному, а по мобильному телефону; в) Гарольд, демонстративно гнушающийся условностями, надевает к черным ботинкам не зеленые, а красные носки. Прочие отличия пьесы Житинкина от пьесы Хиггинса и Каррьера нужно искать уже не с лупой, а с микроскопом. Я не сомневаюсь, впрочем, что грамотный режиссер сделал все необходимое, чтобы избежать формального обвинения в плагиате -- самом пошлом из преступлений.

Декорации Андрея Шарова так же безвкусны, как обычно, и отдельного разговора удостоены быть не могут.