Patria o muerte! Venseremos! -- «Родина или смерть!», «Мы победим!». Помню эти потрясающе волнительные слова с ранних школьных лет. Я исписывал ими свой дневник, собирал почтовые карточки с портретами космонавтов и красивых бородачей -- Фиделя и Че Гевары. Куба -- Остров свободы, Гагарин -- первый в мире космонавт. Эти словосочетания, в начале 60-х годов прошлого века наполнявшие гордостью, а еще обещанием чего-то будоражаще замечательного и доступного в будущем только нам, советским пионерам и всему (не меньше!) кубинскому народу, делало Кубу мечтой и предметом обожания.

И вот она, эта мечта, у моих ног. Спустя почти полвека. Я ее сразу узнал. По тем же лозунгам. Они встречают тебя в Гаване уже у самого аэропорта. Гостей острова тут же предупреждают, что кубинцы по-прежнему готовы умереть за родину и обещают победить. Со всех биллбордов на тебя смотрят знакомые с детства лица -- Фидель и Че. Фидель, правда, уже не такой молодой, как в те годы, что я покупал в киосках «Союзпечати» трехкопеечные открытки с его фото.

«Все идет хорошо», -- читаю рядом с профилем Фиделя его слова, подъезжая к Гаване. Не то чтобы сильно волновался, но успокаиваюсь, узнавая по пути подробности. «Революция продолжается». «Революция -- это стратегия наших снов». Не знаю, кто еще читает эти красивые слоганы, кроме подобных мне туристов. Потому что вспоминаю, как ставили меня в тупик в середине 80-х знакомые из Америки, впервые оказавшись в Москве. Они, вычитав где-то на улице: «Да здравствует коммунизм -- светлое будущее всего человечества!», приставали с вопросами -- для кого это написано?

"Восемь яиц в одни руки"

Гавана не обманула ожиданий. От нее можно ошалеть. Море, пальмы, улыбающиеся люди. И красивые женщины всех цветов кожи. Первый урок получил в первый же день. Не стоит более чем скользящим взглядом обращать внимание на кубинку, она может расценить это как приглашение к знакомству. Тем более если она вычисляет в тебе иностранца. То, что дело это обычное, убеждаешься при анекдотичных обстоятельствах, снимая частную квартиру (гостиницы в Гаване переполнены уже задолго до наступления курортного сезона). Пожилая хозяйка встречает тебя, открывая одной рукой дверь, а в другой удерживая в пинцете какую-то запачканную картонку. Извиняется, объясняя, что «предыдущий постоялец, доминиканец, засорил канализацию, бросив туда вот это...». «Это -- упаковка от виагры, -- говорит хозяйка. -- Днем к доминиканцу приходила белая девушка, а вечером -- темная». Я понимающе, но осторожно улыбаюсь. «Ноу проблем, сеньор, -- успокаивает она, -- вы может приглашать к себе в гости кого хотите, только чтобы у гостьи были документы, что ей больше 16 лет...» Соглашаюсь и плачу вперед, по 40 долларов в день. Это недорого, из окна моей комнаты виден океан и пол-Гаваны.

Впрочем, на самом деле цена дороже. Кубинцы говорят «доллар» по привычке, на самом деле речь идет о так называемом кубинском конвертируемом песо, который практически приравнивается к евро. Американские доллары в стране менять на эти песо невыгодно, при конвертации удерживается 10% налога, поэтому на Кубу следует брать с собой наличными европейскую валюту. Но все эти тонкости для иностранцев. Для самих кубинцев своя валюта -- неконвертируемый песо, именно в этих деньгах они получают зарплату. Параллельное хождение в денежном обороте двух национальных песо (конвертируемый к неконвертируемому в отношении 24:1) чем-то напоминает советские времена с доступными обычным трудящимся рублями и малодоступными чеками Внешторгбанка, счастливые обладатели которых могли купить в «Березках» заветные джинсы или виски. Но с существенной разницей: в отличие от советских граждан, большинство из которых ни разу в жизни не держали в руках валютные чеки, кажется, что чуть ли не все кубинцы имеют в карманах хоть сколько-нибудь «твердых» песо.

Объяснение этому кажущемуся либерализму весьма простое: выжить на зарплату, получаемую в «мягких» песо, физически невозможно. Отоварить их можно по продуктовым карточкам в специальных магазинах. Они производят сильное впечатление, особенно когда читаешь прейскурант с указанием количества муки, масла, крупы, положенного одному человеку в месяц. Но даже эти нормы выкупить надо вовремя, иначе не останется. Наверное, поэтому в этих магазинах абсолютно безлюдно. Между тем городская газета «Гаванская трибуна» старается напоминать, что «с такого-то числа начинается выкуп нормированных в марте восьми яиц в одни руки».

Когда "несправедливость трепещет"

Таксиста, который везет нас в Сьенфуэгос, зовут Рамон. Через пару часов мы уже друзья, останавливаемся по дороге, чтобы выпить кофе. Рамону можно возить иностранцев, у него есть лицензия. Таким доверием у властей, говорит он, пользуются только члены партии, ветераны МВД или других силовых структур. Как правило, все они бывшие воины-интернационалисты, воевали в Анголе, Эфиопии... Кофе стоит недорого, полпесо (пол-евро) за чашку. Видя, как мы расплачиваемся, он качает головой: «На свою месячную зарплату я могу купить 16 таких чашек». Рамон говорит, что недавно команданте -- так кубинцы зовут Фиделя -- повысил зарплату таксистам (в стране нет частных такси) до 150 песо (неконвертируемых), это чуть больше 8 евро.

-- Двое детей, жена, -- рассказывает Рамон. -- Что в первую очередь должно быть в кубинской семье? Растительное масло и мыло, на это в месяц уходит 45 песо. Фунт мяса -- еще 30 песо. Детям завтраки в школе -- 30 песо. Выкупить в магазине по карточкам -- 10 песо. Остается 35 песо...

-- Как же ухитряетесь жить?

-- Мы, кубинцы, народ изобретательный, -- весело ухмыляется Рамон. -- Во-первых, у меня жена зубной техник, иногда пациенты делают ей подарки. Ну и мне тоже на чай клиенты оставляют.

-- А что дальше будет?

-- Ну, жена надеется поехать работать в Венесуэлу, там сейчас много кубинских врачей и учителей работает. Вы знаете, президент Венесуэлы Уго Чавес -- наш большой друг. Он снабжает нас нефтью -- мы же из России ее теперь не получаем, -- а Куба в ответ помогает Венесуэле своими специалистами.

И после небольшой паузы Рамон осторожно добавляет: «Правда, команданте уже старый, после него обязательно будут перемены...» Понимаю, это похоже на высшую степень откровенности с иностранцем. Затянувшись сигаретой, умудренный жизнью 44-летний отец семейства раздумчиво продолжает: «Но кто знает, лучше будет тогда или хуже...» Все, что Рамон говорит дальше, звучит не менее искренне.

-- Понимаете, если на смену Фиделю придет руководитель, который захочет сделать Кубу зависимой от кого-то, народ будет против, наши принципы нельзя менять, мы должны быть независимыми и хотим делать то, что считаем нужным.

-- А что вы считаете нужным?

-- Мы интернационалисты, мы должны помогать всем в мире, кто нуждается в помощи, 90% кубинцев так думает! -- запальчиво говорит Рамон.

Его, кажется, проняло. Мы усаживаемся в машину, и Рамон, одной рукой удерживая баранку руля, а второй энергично жестикулируя, вдохновенно продолжает:

-- Я, как и большинство кубинцев, без промедления сдам кровь для тех, кто нуждается, у нас очереди выстраиваются для этого... И снова пойду воевать, если скажут!

-- С Америкой?

Рамон отвечает спокойно и уверенно:

-- В данный момент маловероятно, что Америка нападет на нас, она в Ираке завязла.

И тут же, неожиданно снова распаляясь:

-- А если нападут, у них кораблей не хватит, чтобы вывезти все трупы. Вы должны знать, у нас на Кубе военная доктрина такая, что весь народ в минуту опасности встанет под ружье, наши дети учатся стрелять с пяти-шести лет из пневматического оружия по мишеням с 30--40 метров.

И Рамон выразительно, с удовольствием цитирует команданте: «Если гордый и мужественный народ плачет, несправедливость трепещет!»

Наш таксист видит, какое впечатление произвели его слова, и явно удовлетворен этим. Некоторое время едем молча, а затем он неожиданно продолжает:

-- А недавно нас Фидель здорово рассмешил. Выступал с большой речью и рассказал, как хорошо мы живем -- оказывается, за один кубинский песо можно купить 100 литров молока. Мы все обсуждали, где это ему продали столько, наверное, пошутить кто решил...

Прошла пара минут, и Рамон снова вернулся к домашним проблемам. «Этот год команданте провозгласил годом энергетической экономии -- газ отняли, керосинки отняли, дали электрические плитки и тут же повысили тарифы на электроэнергию, -- Рамон весело смеется. -- Ну и что мы в результате имеем?»

Вернувшись в Гавану, покупаем свежий номер «Гранмы», газеты Компартии Кубы. В редакционной статье пересказывается прошлогодняя речь Фиделя, в которой он с гордостью говорил о кубинских женщинах, шагающих в будущее рука об руку со своими мужчинами и действующих сообразно обстоятельствам. Излагаются и обстоятельства -- необходимо экономить электроэнергию. Приводится результат -- появление на Кубе паровых скороварок. Делается вывод -- революция продолжает осуществлять свои планы.

Население Кубы -- около 11 млн человек. Два из них живут в Гаване. Почти столько же, два миллиона туристов, ежегодно посещают остров, большинство из них приезжает в столицу. Они заполоняют Гавану и чувствуют себя в полной безопасности. Риск подвергнуться нападению или ограблению минимален. Кубинцы гордятся этим, рассказывая, что за ношение ножа на поясе полагается полгода заключения, а обнаруженное огнестрельное оружие карается десятью годами тюрьмы.

И очень быстро становится понятно, откуда у местных жителей на руках конвертируемые песо: практически все гаванцы так или иначе участвуют в туристическом бизнесе, это основной ресурс выживания. Иностранцы оставляют свои деньги таксистам (наиболее колоритные из них - владельцы раритетных американских авто 50--60-х годов -- «Плимутов», «Олдсмобилей» и «Шевроле», ставших визитной карточкой Гаваны) и торговцам левыми сигарами, женщинам, ищущим краткого знакомства, и их сутенерам, хозяевам огромного количества сувенирных лавочек и частных квартир, в частных ресторанах...Последних, правда, крайне немного. Они не на виду, и попасть в них можно, если тебя проведет туда уличный зазывала. Обычно это полуподвальное помещение в Старой Гаване с одной небольшой комнаткой, где стоит три стола и 12 стульев. Именно столько посадочных мест разрешается иметь частному ресторатору при условии, что клиентов обслуживают только члены его семьи: при социализме не может быть эксплуатации наемной рабочей силы.

Но на эти доходы, которыми в значительной степени -- как правило, наполовину -- необходимо делиться с государством, можно только худо-бедно одеться и не отказать себе в лишнем фунте мяса. Главным же источником выживания большинства кубинцев являются их родственники, живущие за границей и регулярно высылающие им деньги, а то и сами приезжающие домой, чтобы купить своим родным холодильник, кондиционер или телевизор. Индустрия такой родственной помощи на Кубе -- дело вполне государственное, 10% денежных переводов отчисляется в казну. Поэтому кубинцы, в отличие от бывших советских людей, не скрывают наличия за границей родственников. Не является это крамолой и для членов высшего руководства Острова свободы, у самого Фиделя эмигрантами стали бывшая жена, сестра и дочь.

Хотят ли кубинцы войны

На кафедральной площади Гаваны присаживаюсь за столик, чтобы выпить стаканчик прославленного Хемингуэем мохито. За соседним столиком кубинка с пятилетней дочерью наслаждаются мороженым. Разговорились, оказывается, Хуанита с дочерью уже француженки. Выйдя замуж за француза шесть лет назад, она раз в год старается приехать из Бордо, навестить здесь родителей, а еще не хочет, чтобы испанский оказался для дочери чужим.

-- Вы у родителей остановились в Гаване?

-- Нет, что вы, это нам неудобно, я уже отвыкла от здешнего образа жизни. Мы снимаем апартаменты.

-- Возвращаться жить на Кубу не собираетесь?

-- При Фиделе? Нет, никогда... У меня был шанс, я им воспользовалась и уехала.

-- Но команданте в этом году стукнет 80...

-- Я не верю в перемены, кубинцы такой народ -- живут сегодняшним днем и стараются не думать о завтрашнем. Посмотрите, они все улыбаются... Так же будет и после Фиделя.

-- Люди говорят, что опасаются гражданской войны, когда наступит это время...

Хуанита в ответ пожимает плечами, она не думала об этом.

Такие опасения слышал не раз. И было трудно временами понять, то ли и вправду люди не знают, чего ждать после завершения эпохи Кастро, то ли их сознательно власть пугает контрреволюционными переменами. Месяц назад председатель парламента Кубы Рикардо Аларкон, выступая на большом митинге, предупредил, что революция может закончиться, когда кубинские «контрас», окопавшиеся в Майами (что в 90 милях от Кубы, в американском штате Флорида), возбудят судебные иски, требуя вернуть им собственность, отобранную революцией. Могут ли опасаться такой угрозы два с лишним поколения кубинцев, родившиеся и выросшие за те 47 лет, что страной правит Фидель (кажется, ни один лидер в нынешнем мире, да, впрочем, и в предыдущие времена, не может похвастаться столь долгой жизнью на «троне»: посчитано, что современниками команданте были девять президентов США, нынешний Дж. Буш -- десятый)?

Вполне возможно, если им внушили, что «все вокруг народное, все вокруг мое». Кстати, купить или продать квартиру или дом на Кубе сегодня легитимно практически невозможно, существует весьма сложная система квартирных обменов, получить жилье от государства еще сложнее. Так же распределяются государством автомобили -- отличникам производства, выдающимся спортсменам, врачам и учителям. Продать же машину формально тоже невозможно, но кубинцы, как уже было сказано, народ изобретательный, и среди автолюбителей много людей отнюдь не «выдающихся»...

Про кубинцев, «ждущих своего часа» в Майами, соотечественники с острова говорят не всегда охотно и по-разному. Одни им сочувствуют, рассказывая, что они бежали с Кубы, потому что не вынесли преследования активистов местных «комитетов защиты революции» (такие комитеты существуют в каждом городском квартале). Другие по этой же причине уверены в злопамятности «контрас», что обязательно заставит их вернуться домой «после Фиделя», чтобы отомстить обидчикам. А значит -- война.

Третьи же и вовсе, обнаружив в тебе русского, тут же оживляются: «О, антикоммунистико!» И дальше, если не хватает английских слов (по-русски уже редко кто из кубинцев, кроме как «карашо» и «как дела», может что-либо произнести), выразительной мимикой показывают, как они ежедневно молятся в ожидании, как и у нас, «коммунистико финиш» и скорейшего конца «эпохи Фиделя»... Тут же, правда, бегло оглядываясь по сторонам, дают понять, что разговор окончен.

Дождаться других времен

Как-то в одном из провинциальных центров зашли в церковь, застав там местного приходского старосту. Нам повезло -- вокруг не было никого, и мы разговорились. Старик хоть, по его словам, и помоложе команданте, но хорошо помнит времена, что были до него. Он тоже ждет перемен, но уверен -- они будут к лучшему. На вопрос, откуда такой оптимизм, отвечает просто:

-- Никогда раньше в церковь по праздникам не приходило столько молодежи -- с радостью и удовольствием. Я думаю, перестали бояться, а кроме того, им стало здесь интересно, это началось после визита на Кубу в 1999-м Папы Иоанна Павла Второго. Фидель надеялся сделать его своим союзником, стремясь увеличить симпатии к своей власти среди прихожан, а выходит, кажется, наоборот -- люди видят, что социализм не работает, и разочаровываются в нем. Я вижу, они устали от системы и ищут опору в другом.

Старик улыбается беззубым ртом:

-- Уверен, и я вместе с ними дождусь других времен, Фидель-то постарше меня будет, а я еще женщин люблю...

В Гаване же местом паломничества молодежи стало совсем другое место -- на знаменитой набережной Малекон, напротив здания бывшего посольства США. Развлечение там начинается ближе к ночи, когда вдоль окон последнего этажа появляется бегущая строка с последними известиями или выдержками из Хартии прав человека. Разобрать, что там написано, непросто -- мешает несколько сотен высоких, капитально возведенных флагштоков перед зданием. На каждом из них реет огромный черный флаг с белой звездой посередине -- каждый символизирует кубинскую жертву американского империализма. Мальчишки и девчонки весело тусуются, попивая коку-колу, а то и пиво, кто-то пританцовывает в ритм громко раздающимся из динамиков революционным песням... Другим же не до этого -- сидя, как воробушки, на высоком парапете набережной лицом к океану и спиной к происходящему, они целуются и нежно воркуют под шелест прибоя. Никто, кроме таких же, как мы, иностранцев и зевак, не обращает внимания на огромные биллборды, установленные напротив логова врага. Там написано: Patria o muerte! и Venseremos!