В пятницу в столице Финляндии Хельсинки пройдет очередной саммит ЕС--Россия. Нежелание Москвы ратифицировать Договор к Энергетической хартии остается чуть ли не главным камнем преткновения в непростом диалоге с Брюсселем. И даже послужило формальным поводом для Польши заблокировать переговоры по новому соглашению о партнерстве между Евросоюзом и Россией. На вопросы обозревателя «Времени новостей» Андрея ДЕНИСОВА по проблемам, связанным с энергобезопасностью и ратификацией хартии, отвечает директор департамента экономического сотрудничества МИД России Андрей КОНДАКОВ. В команде представителя президента по связям с «большой восьмеркой» Игоря Шувалова он представляет российское внешнеполитическое ведомство.

-- Россия, как известно, избрала проблемы энергетической безопасности главной темой своего председательства в «восьмерке», и в Санкт-Петербурге (где были и лидеры ведущих стран Европы, и глава Еврокомиссии) были поддержаны предложения Москвы. И тем не менее в адрес России не прекращаются обвинения, связанные с ее внешней энергетической политикой. Очевидно, что многие проблемы намеренно политизируются. Как вы считаете, с чем это связано и что Россия должна делать в этой ситуации?

-- Попытки давления на Россию в связи с проводимой ею энергетической политикой действительно продолжаются. И это несмотря на это, что на саммите «восьмерки» в Санкт-Петербурге удалось выработать весьма сбалансированный документ, содержащий важные принципы энергетической политики, под которым подписались все лидеры «Группы восьми». Дело, наверное, в том, что ситуация в международном энергетическом сотрудничестве медленно, но верно эволюционирует в сторону выработки новой парадигмы взаимодействия между экспортерами и импортерами энергетических ресурсов, одним из ключевых принципов которой является принцип взаимности.

Именно этот принцип стал одним из основных ориентиров при продвижении российской инициативы энергобезопасности. Что мы под этим понимаем? В самом начале нашего председательства в «восьмерке» президент России Владимир Путин выступил с программной статьей, в которой подчеркнул, что энергетический эгоизм не окупается, что человечество имеет общее энергетическое будущее, что все страны -- экспортеры, импортеры и транзитеры -- несут взаимную ответственность за состояние международных энергетических рынков, что стабильное наращивание поставок энергоносителей на мировой рынок невозможно обеспечить без совместного разделения рисков между производителями и потребителями.

Все эти важные мысли нашли отражение в итоговом документе, принятом в Санкт-Петербурге. На саммите удалось также зафиксировать принципиальный для нас тезис о том, что «безопасность предложения» не может существовать в отрыве от «безопасности спроса». Это две стороны одной медали. Разумеется, обеспечение безопасности и спроса, и предложения должно осуществляться с упором на рыночные рычаги, в том числе с помощью долгосрочных контрактов. Важную роль в этом процессе также играют государства и международные организации, занимающиеся проблематикой энергетики.

Еще одна важная констатация -- необходимость создания надлежащих условий для осуществления масштабных инвестиций во все звенья энергетической цепочки. Другими словами, призывы к улучшению инвестиционного климата должны быть обращены не только к производителям энергоресурсов, но и к их потребителям. И один из эффективных механизмов подведения общего баланса под их далеко не всегда совпадающие интересы -- это обмен активами, о чем также непосредственно говорилось в совместном заявлении лидеров.

Все эти ключевые принципы, согласованные в Санкт-Петербурге, придали новое измерение диалогу между странами -- производителями и потребителями энергоресурсов. Диалогу, в котором нет ведущих и ведомых, больших и малых братьев. Диалогу, свободному от бытующих еще кое-где иллюзий по поводу интернационализации чьих бы то ни было природных ресурсов. Очевидно, что не все на Западе оказались к нему готовы. Тем не менее хочется надеяться, что такой диалог, ставящий во главу угла партнерство и взаимность, продолжится, в том числе в контексте подготовки к предстоящим переговорам с ЕС по новому договору о стратегическом партнерстве. Понятно, что процесс этот будет весьма непростой и трудоемкий и потребует еще немало времени. Об этом, в частности, свидетельствует недавняя весьма поучительная неформальная дискуссия на данную тему, состоявшаяся между лидерами России и ЕС в финском городе Лахти.

-- Один из самых острых вопросов сейчас в диалоге с Евросоюзом -- отношение к Энергетической хартии. Складывается ощущение, что эта дискуссия между Москвой и Брюсселем находится в полном тупике. Как вы оцениваете ситуацию в этой области?

-- Ситуация на этом треке действительно сложилась непростая. Прежде всего хочу подчеркнуть, что вопреки утверждениям некоторых на саммите в Санкт-Петербурге Россия не брала на себя обязательство ратифицировать Энергохартию. Кстати, точнее будет говорить о Договоре к Энергохартии (ДЭХ), а не самой хартии, которая является политической декларацией, а не юридически обязывающим документом. Мы лишь подтвердили, что разделяем принципы, содержащиеся в Энергохартии, и приветствовали усилия участвующих в ней стран по укреплению международного энергетического сотрудничества. Ни больше ни меньше.

Можно сколько угодно призывать Россию ратифицировать этот документ и даже пытаться увязывать его с судьбой будущего рамочного договора с ЕС, как это произошло неделю назад. Без ответных действий со стороны европейских партнеров по учету российских озабоченностей на этом направлении вряд ли можно будет рассчитывать на успех.

С самого начала, подписывая Договор в 1994 году, мы открыто заявили, что не будем его ратифицировать до тех пор, пока не будут урегулированы три основных вопроса, связанных с ним. Это крайне важная для нас торговля ядерными материалами, которая была исключена из сферы действия ДЭХ, дополнительный инвестиционный протокол и транзитный протокол. Несмотря на данные на сей счет Брюсселем обещания и заверения, за прошедшие двенадцать лет эти вопросы так и остались неурегулированными.

Переговоры по ядерным материалам начались сравнительно недавно, и пока неясно, когда и чем они завершатся. Инвестиционный протокол был согласован с КЕС, однако по непонятным причинам Брюссель оказался не готов подписать его в 1998 году. Переговоры по транзитному протоколу продолжаются уже около восьми лет. Главная проблема здесь -- стремление ЕС вывести территорию входящих в него стран из-под действия протокола, распространив положения этого документа на остальные государства, участвующие в ДЭХ, включая Россию. Есть и другие более технические вопросы (право «первого отказа», механизмы установления транзитных тарифов и урегулирования возникающих споров и т.п.), которые еще ждут своего согласования. При продолжении переговоров по ним важно не забывать, что танго -- это танец, который танцуют два партнера, а не один. Выход может быть найден только в рамках равноправного сотрудничества на основе общепринятого принципа взаимности.

Мы знаем, что Евросоюз в сфере энергетики проводит последовательную политику, направленную на выполнение двух основных задач. Первая -- снижение энергетической составляющей в стоимости своей продукции с целью усиления позиций в конкурентной борьбе на мировых рынках. Вторая -- получение надежного долгосрочного доступа к внешним источникам углеводородного топлива, особенно нефти и природного газа, поскольку собственных источников для покрытия потребностей явно недостаточно. ДЭХ позволяет ЕС эффективно решать эти задачи, поскольку направлен преимущественно на защиту интересов потребителей и обеспечивает создание системы доступа третьих сторон к энерготранспортной инфраструктуре. По сути, для Евросоюза Энергохартия -- дополнительный инструмент обеспечения безопасности поставок энергетических ресурсов из России и других ресурсных стран СНГ.

Мы не против этого, но вместе с тем ДЭХ должен защищать и интересы поставщиков энергоносителей, без чего не удастся выйти на сбалансированный подход к решению проблем глобальной энергетической безопасности. Следует признать: на сегодня Договор к Энергетической хартии далеко неадекватным образом обеспечивает интересы поставщиков, на что, кстати, обращают внимание и наши парламентарии, и представители деловых кругов. Для того чтобы вернуться к рассмотрению вопроса о ратификации, необходимо, чтобы наши партнеры проявили больше гибкости и понимания, а главное -- готовности идти на компромиссы.

-- И все-таки, может быть, следовало бы сделать шаг первыми, ратифицировать договор и затем работать над его улучшением уже вместе, будучи участниками процесса? Чего мы опасаемся, какие проблемы могут возникнуть непосредственно после ратификации договора?

-- Мы уже сделали первый шаг навстречу двенадцать лет назад, подписав сам договор. К сожалению, как уже отмечалось, взаимности в плане учета российских озабоченностей не последовало. Стоит ли вновь идти на уступки и ратифицировать документ, который удовлетворения не вызывает? А потом работать над его улучшением и снова выносить на ратификацию? Не проще ли доработать имеющийся договор и связанные с ним протоколы? Почему в каждом споре должна уступать российская сторона?

Что касается проблем, которые могут возникнуть в результате поспешной ратификации, то в самом общем плане они были обозначены в ответе на предыдущий вопрос.

-- Как известно, Евросоюз пока находится в стадии формирования общей энергостратегии. В чем, на ваш взгляд, интересы России и Евросоюза совпадают, а в чем расходятся? Какие опасения вызывает у вас «зеленая книга»?

-- Понятно, что интересы России и Евросоюза в области энергетики совпадают далеко не по всем параметрам. Ведь в конце концов мы являемся нетто-экспортером энергоресурсов, а Европа их импортирует, в том числе в значительной степени из России. В области энергетики нас объединяет стремление повысить прозрачность, предсказуемость и стабильность энергетических рынков, улучшить инвестиционный климат во всех звеньях энергетической цепочки. На последнем хочу остановиться особо: именно во всех звеньях, включая перерабатывающие и распределительные сети в странах-импортерах, обеспечивающие доступ к конечным потребителям. Есть также существенное поле для совместных действий в области повышения энергоэффективности и энергосбережения, диверсификации видов энергии, в том числе за счет более интенсивного развития атомной энергетики, обеспечения физической безопасности жизненно важной энергетической инфраструктуры, решения проблем изменения климата и устойчивого развития. Все эти направления нашли подробное отражение в Санкт-Петербургском плане действий в области обеспечения глобальной энергетической безопасности.

Главное -- работать сообща над формированием такой модели развития энергетического сотрудничества, которая бы отвечала интересам всех партнеров. Кстати, момент для согласования наших взглядов в отношении будущего развития энергетики сейчас весьма благоприятен. Как известно, энергетическая стратегия Евросоюза до 2030 года все еще носит характер «зеленой книги», т.е. проекта. Российская энергетическая стратегия до 2020 года утверждена несколько лет назад, но сейчас разворачивается работа по подготовке ее обновленного варианта, принимающего в том числе во внимание договоренности, достигнутые в Санкт-Петербурге.

-- Вы упомянули о том, что выход нужно искать на основе взаимной выгоды. Похоже, именно баланс взаимной выгоды оказался сейчас, в условиях длительно подъема цен на нефть, нарушен в проектах на основе СРП. Это относится и к проекту «Сахалин-2». Каким вы видите развитие ситуации в этой сфере?

-- Все мы помним, какой шум поднялся несколько месяцев назад вокруг проекта «Сахалин-2». Каких только обвинений не было сделано в адрес российской стороны. Что же мы видим сейчас? Факт экологического ущерба признан оператором проекта, сделана первая выплата по погашению причиненного ущерба, и сейчас идут переговоры по определению общей величины компенсации. Возникает вопрос, насколько были оправданы политизация этой проблемы с помощью «мегафонной дипломатии» и попытки оказать на российскую сторону давление через западные СМИ, замалчивая истинные причины возникших проблем. Не лучше ли было сесть за стол переговоров и в спокойной обстановке урегулировать возникшие вопросы?

Еще один момент, привлекающий внимание к «Сахалину-2», связан с экономикой проекта. Вопрос этот к компетенции МИДа прямого отношения не имеет, поэтому позволю себе высказаться в самом общем плане. Как известно, в основе соглашений по разделу продукции, как, впрочем, и любых других коммерческих соглашений, лежит принцип взаимной выгоды. Ситуация, когда один партнер планирует предпринять действия, существенно отдаляющие сроки получения причитающейся доли прибыли другим партнером, вряд ли подпадает под это определение.

Повторюсь: готовых рецептов выхода из сложившейся ситуации у нас пока нет. Думаю, во главу угла здесь стоило бы поставить принцип не краткосрочной выгоды, а долгосрочного ориентированного на будущее партнерства в энергетической сфере. Как показывает мировая практика, именно такой подход является наиболее эффективным, в том числе в финансово-экономическом плане.