Иные архитекторы и архитектурные критики основную экспозицию юбилейной, 10-й Венецианской архбиеннале восприняли как шок. Дело в том, что собственно архитектура в ставшей привычной для нас презентации в виде макетов, моделей, соревнующихся в сложности форм, кардинальном разрыве с традицией и приверженности новому имперсональному способу проектирования на компьютере, присутствует на форуме по минимуму. По воле куратора, профессора Лондонской школы экономики и бизнеса Ричарда Бердетта, архитектура узнается апофатически, через изучение той среды, которую она создает и за которую отвечает. Понимая раздражение коллег из цветных журналов по дизайну, приехавших на биеннале за новой порцией красивых картинок с домами в форме экзотических насекомых, все же считаю программу Бердетта выдающимся гуманистическим посланием.

Об эстетике и этике

В 2000 году итальянский архитектор-модернист Массимилиано Фуксас, будучи куратором седьмой архитектурной биеннале в Венеции, предложил тему «Меньше эстетики -- больше этики». Нынешняя биеннале, посвященная теме «Город. Общество и архитектура», с той давней общается очень даже дружественно. Сближает не только девиз. Даже пространственное решение центральной экспозиции форума в Кордери-дель-Арсенале (бывший оружейный склад длиной 300 метров) сходно. В 2000 году Фуксас закрыл все стены на одной стороне коридора гигантскими экранами, на которые проецировались видеофильмы. Фильмы на тему жизни больших городов. Громыхали стройки, мчались по автострадам машины, ревели двигатели взлетающих самолетов, гудели толпы людей на проспектах... В общем, вот они, прелести урабанистики. И помню, перед этой длиннющей стеной громыхающих экранов с гигантскими имиджами чувствовал себя жалким, слабым и ничтожным. Что городу-монстру до какого-то человека!

Вот именно об этой полной драматических коллизий связи мегаполиса и его жителя повествует выставка этого года. При входе тоже сделана панорама с кадрами жизни мегаполиса. Причем оформление ее вызовет приятную ностальгию именно у российского (точнее, советского) человека. Экраны расположены по диаметру круга, чем обусловлен особый стереоэффект восприятия. Точно такой аттракцион нравился посетителям «круговой кинопанорамы» на бывшей ВДНХ в Москве. Однако собственно выставка в Кордери не развлекательного свойства.

Большая ее часть -- графики, таблицы, схемы, цифры -- статистический отчет о социальной, экономической, культурной (в том числе и архитектурной) жизни 16 выбранных городов. Эти 16 городов -- главные герои биеннале. Они расположены на разных материках. Их население колеблется от трех (Каракас) до тридцати пяти (Токио) миллионов человек. Среди этих городов имеются экстенсивно развивающиеся (Богота), стремительно растущие (Шанхай, Сан-Паулу), просто благополучные (Лондон, Милан).

И вот разноцветные карты, графики и схемы становятся сигнальными системами, атакующими мозг информацией чаще совсем не веселой. В Европе население стареет, а в Каире кровавыми потеками ползет по карте преступность. С экологией везде швах. В Мехико и Боготе лепятся друг к другу районы, где на много километров не встретишь семьи, чье благосостояние выше черты бедности.

Этот архив, к слову, отлично инсталлирован. Меньше всего он напоминает лекционный материал вузовских преподов. Карты мерцают на суперстильных экранах. Цифры всполохами сверкают. Графики плотности населения по остроумному решению дизайнеров превратились в трехмерные пенопластовые горы, будто высотки в стиле ар деко. Аэрофотосъемка плывет движущейся проекцией по разделительным мосткам между соседними городами. И пересекать границу жутковато -- город под ногами живой, и кружится голова. В одном зале на шестнадцати лежащих мониторах в ускоренном режиме показывают один день из жизни каждого мегаполиса. Камера неподвижно фиксирует один план. В Лос-Анджелесе панорама района искрится дискотечным фейерверком. Огней мириады. И машин. И людей. А в Йоханнесбурге (ЮАР) в бедном квартале редкая машина проедет по выщербленной мостовой, да тусклый свет в окошках к ночи загорится.

Общая энергетика этого параллельного бытийственного пространства из предупреждающих, комментирующих знаков и имиджей очень сильная. Имеет психоделическое воздействие. Если уж и искать аналогии в мире кино, то придется отвернуться от веселых аттракционов советской круговой панорамы в сторону американского философа-анахорета, друга композитора Филиппа Гласа, убежденного антиурбаниста Годфри Реджо. Его фильмы всегда о том, что цивилизация изначально и неизбежно стремится к разрушению самой себя. Документальные свидетельства этого у Реджо подчас точно рифмуются с образами выставки. В частности, последний фильм Реджо «Накойкатси» начинается с планов жутких заброшенных небоскребов с выбитыми стеклами и растерзанной поверхностью. Точно такие планы наблюдаем на фото бедных многоэтажек Йоханнесбурга.

На выставке в Кордери архитектура выступает ответчиком за многие тяготы повседневной жизни. Несмотря на то что почти все шестнадцать глав заканчиваются анонсом новых проектов по совершенствованию городской инфраструктуры, лейтмотив остается тревожно-минорным. А главным героем выступают не амбициозные проекты креативных звезд (часто мало считающихся с реалиями среды и контекстом), но безвестный маленький житель города-гиганта. Именно ему посвящены все фильмы в каждом из шестнадцати разделов основной экспозиции. Попадая из Нью-Йорка в Стамбул, оттуда в Мумбай (Бомбей), на экранах видим примерно те же планы: спешат по своим делам люди всех национальностей и возрастов. Кто-то весел, кто-то раздражен. Одни покупают продукты на рынке. Другие в машинах стоят в пробках на проспектах. Обязательно в каждом фильме смуглые мальчишки моют стекла чьего-то авто. И общее впечатление почему-то беспокойная усталость. И не справилась с ней ни одна архитектурная программа модернизма. И маленький человек во многом остался большому городу чужим. И спасибо мистеру Бердетту за этот честный и некомплиментарный для архкомьюнити этический вывод.

Ностальгия по банальному

В пандан к программе Ричарда Бердетта «альтернативщиками» выступили экспоненты большинства национальных павильонов, которые по традиции концептуально синкопируют основную тему биеннале. Проекты реальной архитектуры гостят далеко не во всех домиках-странах. Да и те, что гостят, посвящены важным социальным программам. В павильоне США, в частности, показывают возможности восстановления жилья в Новом Орлеане после урагана «Катрина». А в павильоне Израиля инсталлированы модели монументов в память больших исторических трагедий.

Лейтмотивом же павильонных программ стал частный, неамбициозный мир небольшого человека, просто жителя, просто горожанина.

Павильон Великобритании показывает уникальное переживание городского пространства (объектом эксперимента стал город Шеффилд), звучащего для жителей воображаемым эхом и разворачивающегося в перспективе тонких личностных ассоциативных связей. Французы устроили зону релаксации внутри проросших в павильоне и рванувших сквозь его крышу стальных лесов. На первом ярусе -- кухня и дискотека. Выше в небо по лестнице -- бассейн, пляж и гамаки. Такой экстремальный вариант достижения личного рая без помощи всяких заумных архитектурных утопий. Концептуально конструкция напоминает архобъекты деревни Никола-Ленивец, созданные артелью Николая Полисского и архитекторами Щетиниными в Калужской губернии. Сходную идею «смиренной архитектуры» для частного человека исповедуют японцы, показывая в своем павильоне экологически чистые хижины из дерева и камней.

Нетрудно догадаться, что экспонент российского павильона Александр Бродский, утверждающий ценность банальной жизненной среды для душевного комфорта «человека частного, а пожалуй, даже и праздного», вписался в контекст биеннале прекрасно. Благодаря поддержке РОСИЗО, частных меценатов, среди которых галерист Марат Гельман и член комитета Совета Федерации по экономической политике Сергей Гордеев, Александр Бродский развернул на всех этажах павильона персональную выставку. Назвал «Населенный пункт». Вход в российский павильон Бродский решил в форме убогой жэковской пристройки к основному объему здания, построенного архитектором Щусевым в помпезном неорусском теремном стиле начала XX века. Пристройка с алюминиевыми стенами и фонарями в зарешеченных колбах скрыла парадную лестницу и связала два пространства павильона: нижний этаж, где демонстрируют слайд-фильм реализованных построек Бродского, и верхний этаж, где собрано несколько инсталляций, среди которых больничная каталка с поставленным на нее аквариумом. Он на поверку оказывается шарманкой. Вращаешь ручку -- скрипит музыка, и над подсвеченным внутри аквариума макетом спального района «брежневских коробок» кружит метель. Образ воссозданного Бродским пространства оказался очень интимным. И чтобы его понять, надо потрудиться душой.

Удивительно, что нашему павильону нашелся прямо-таки братский павильон-единомышленник -- Бельгия. Бюро Label спроектировало среду под названием «Красота ординарного». Множество черных дверей ведут в одну и ту же белую комнату, где ничего нет, кроме катающихся по полу прозрачных шаров. Выход с противоположной стороны из таких же дверей ведет в коридор с зеркалами, отчего дверей становится до бесконечности много. Черный коридор на деле окольцовывает белую комнату, а в торцевых его стенах расположены кинозальчики, где демонстрируются самые банальные городские виды с автомойкой, многоэтажками, раздевалками на пляже, проселочной дорогой. И сняты эти виды так пронзительно-нежно и бережно по эмоции, что влюбляешься в них не менее сильно, чем в вид из окна собственного дома на видео Бродского и синсценированный им же в нашем павильоне вид на лагуну. Он вообще чудесен, потому как ловит солнечные лучи сделанным в форме камеры-обскуры игрушечным ящичком, в котором кроватка и креслице. И креслице повернуто прямо на сияющее серебро адриатических вод. И серебро дрожит тенью на темной стене павильона.