Поступающие сегодня в вузы абитуриенты будут получать дипломы уже по новым правилам. Министерство образования и науки предполагает к 2008 году сделать отечественные университеты практически неузнаваемыми и кардинально пересмотреть систему подготовки кадров в высшей школе. Соответствующие поправки к закону «Об образовании» уже разработаны командой Андрея Фурсенко и предложены на обсуждение кабинета министров. В документе, который в ближайшее время должен поступить из Белого дома в Госдуму, в частности, говорится о необходимости приравнять бакалавриат к полному высшему образованию и сократить бюджетные места в магистратуре. По мнению реформаторов, российскому бюджету слишком дорого обходится обучение студентов по узким специальностям, особенно в ситуации, когда выпускник не идет работать по профессии, которая обозначена у него в дипломе. Кроме того, чиновники хотят оставить на государственном довольствии только качественные университеты, отлучив от финансирования вузы, занимающиеся штамповкой липовых дипломов.

Примечательно, что новую реформу образования г-н Фурсенко предложил несмотря на то, что до сих пор не выполнен в полной мере план модернизации средней и высшей школы, утвержденный правительством несколько лет назад. О том, насколько реалистичны сегодняшние планы Минобрнауки, в беседе с корреспондентом «Времени новостей» Кириллом ВАСИЛЕНКО рассказал один из идеологов предыдущей образовательной реформы -- ректор государственного университета «Высшая школа экономики» Ярослав КУЗЬМИНОВ.

-- Ярослав Иванович, Минобрнауки предлагает ввести принципиально новую схему получения высшего образования, согласной которой большинство россиян выйдут из вузов по сути без полноценного диплома о полном высшем образовании. Как вы относитесь к этому проекту?

-- Посмотрите, что сейчас происходит на рынке труда. Из примерно 1,5 млн выпускников вузов в год претендуют на должности, требующие высшего образования, не более 500--700 тыс. человек. Агентства же занятости требуют высшее образование даже от соискателей должности конторщика, курьера и продавца магазина. Диплом стал неким признаком социализации человека, ранее эту функцию выполнял аттестат средней школы. Соответственно, 88% населения нашей страны предпочитают, чтобы их дети имели высшее образование. При этом на сегодняшний день порядка половины выпускников вузов не работают по специальности. И, по нашим оценкам, примерно три четверти из них и не собираются этого делать в дальнейшем. На четвертом-пятом курсах многие студенты уже устраиваются на работу. А для чего учить массу людей за государственный счет пять лет, например, тонким технологиям, которыми они заведомо не будут заниматься? Это излишнее расходование бюджетных средств. Для нашей страны это слишком большая роскошь.

Вот поэтому и предполагается выделить бакалаврскую ступень как аналог общего высшего образования. Если человеку требуется от вуза некий уровень культуры, связей, социального капитала, он его и получит, устроится на работу. А если затем определится и захочет стать узким специалистом в какой-то области, то сможет поступить в магистратуру. Это модель, которая позволяет нам назвать кошку кошкой, не отрывая ей хвост.

-- Но количество бюджетных мест в магистратуре будет заметно меньше, чем в бакалавриате. Определено ли уже, кстати, это соотношение?

-- По предварительным расчетам, в 2010 году из 1,5 млн студентов, закончивших технический и академический бакалавриаты, примерно 800 тыс. пойдут в магистратуру и на программы специалистов. Что же касается соотношения платных и бесплатных мест, в бакалавриате и магистратуре оно будет примерно одинаковым. Возможно, что через десять лет из-за демографического спада платных студентов станет меньше, учащихся на бюджетных местах больше.

-- А планируется ли сокращать количество мест в аспирантурах?

-- Аспирантура, на мой взгляд, это просто функция научного коллектива, который хочет воспроизводиться. На это требуется очень мало бюджетных денег, я не думаю, что государство будет как-то ее ужимать. Но следует предъявлять более высокие требования к качеству диссертаций.

-- Вы не раз говорили, что от реформы образования выйдет толк, только если получится обеспечить преподавателей материально.

-- Первое, что надо сделать, это вылечить образование, восстановить эффективный контракт между обществом и учителем. Болезнь выражается в первую очередь в разрастании псевдообразования и разрушении преподавательской морали. Это когда учитель не хочет учить, а ученик учиться, но оба встречаются в аудитории, потому что одному надо зарабатывать деньги, другому получить диплом. Необходимо, чтобы в учителя шли люди, которым интересно учить, которые в этом находят свое призвание. А для этого нам нужно выйти на минимальный социально приемлемый уровень оплаты их труда.

А сегодня, даже если преподаватель хороший, ответственный, идейный, ему все равно надо заработать для семьи свои 700--1000 долл. Он отчитает лекцию в одном месте, побежит на лекцию в другом. А времени позаниматься дополнительно с отстающими у него не остается.

-- Министр Андрей Фурсенко обещал в будущем довести зарплату вузовского преподавателя до тысячи долларов в месяц. На ваш взгляд, реально ли это?

-- В прошлом году ВШЭ завершила большое исследование по рынкам труда, привязанным к типам образования, которое позволяет нам приблизительно определить приемлемый уровень оплаты труда в сфере образования. Школьный учитель должен получать зарплату на уровне средней оплаты квалифицированного специалиста в экономике своего региона. В среднем это примерно 500 долл. Труд преподавателя вуза следует оценивать по аналогии с трудом специалиста с высшим образованием, работающим в коммерческом секторе, опять же в привязке к региону. Это и есть 1000 долл. Ведущие университеты, имеющие активные международные контакты и получающие гранты, должны конкурировать по оплате труда с зарубежными вузами. Это, конечно, не значит, что если в американском университете преподаватель получает 120 тыс. долл. в год, то и наш должен получать столько же. Он может получать в три раза меньше, поскольку здесь родная социальная среда, здесь он привязан. Но все-таки отсчет должен идти в этом случае от международного уровня оплаты.

-- Это все хорошо, но реально ли?

-- Согласно макромодели развития образования, регулярно считаемой экономистами Высшей школы экономики, средняя зарплата доцента вуза к 2010 году может достичь 1100 долл., а доцента исследовательского университета -- 2600 долл. Для этого надо выполнить три условия: увеличить бюджетное финансирование с 3,5 до 5% ВВП, перейти на новую модель финансирования образования по схеме «деньги следуют за учащимися» и очистить рынок от псевдообразования. И все это абсолютно реально, если на то будет политическая воля руководства страны. А если эта первая задача не будет решена, то о других говорить смысла особо не имеет. Потому что все реформы будут чисто внешними, они не затронут интересов образователей, в конечном счете система не изменится, а деградирует.

-- Какие еще условия необходимо выполнить, чтобы поднять образовательную сферу на высокий уровень?

-- Изменить структуру образования, адаптировать ее к реальным потребностям семьи и работодателей. Для школы это переход к методике полного дня. Учитель должен быть в школе как консультант с 9 до 18 часов (дети, естественно, по желанию). Ввести профильную школу: в 10--11 классах все равно уже никто реально не учится, все бегают по курсам и репетиторам. Надо, чтобы это было за счет бюджета, поскольку не у всех есть деньги на репетиторов. Разделить высшее образование на бакалавриат и магистратуру. Активнее пользоваться новыми обучающими методиками, создать сеть публичных образовательных информационных ресурсов, порталов и электронных активных учебных пособий, при которой учитель был бы больше консультантом по поиску ресурсов, чем человеком, который диктует единственное решение.

Нужно восстановить систему равного доступа образования, отбирать по способностям. Это очень сложно в условиях недофинансирования, когда учебное заведение вынуждено собирать деньги с учащихся. Но очень важно. Сегодня у нас фактически введен единый госэкзамен, который упрощает поступление в вуз для тех абитуриентов, которые живут вдали от крупных образовательных центров. Развивается общедоступная система предметных олимпиад, победители которых также имеют определенные льготы при поступлении. Помимо этого, надо еще создать систему образовательных кредитов и государственных возвратных субсидий, по которой бы люди из бедных семей смогли получить деньги на обучение, а потом бы вернули долг госбюджету, поработав на государство. Должна заработать система поддержки общежитий.

-- О том, что все это надо сделать, говорится уже не один год. Но решаются ли сегодня все эти задачи?

-- Позиция Министерства образования и науки на сегодняшний день для меня пока не полностью ясна. Осенью 2004 года министерство выступило на заседании правительства с ясной и четкой программой реформ. Проект был принят за основу, но окончательной редакции этого документа никто не увидел. В проекте программы правительства на 2005--2007 годы тоже содержится программа действий. Но она так и не утверждена. Наконец, в настоящий момент Минобрнауки подготовило Федеральную целевую программу развития образования, можно сказать, ключевой документ, где задачи увязываются с ресурсами. Но эта программа еще нигде не обсуждалась. Так что пока трудно судить о том, как развивается реформа. Мы все-таки должны подождать окончательных документов. Хотя, мне кажется, времени прошло уже достаточно, чтобы перейти к действиям.

-- Может быть, государство просто не готово тратить значительные средства на образование?

-- Ресурсы для реформы действительно требуются достаточно большие. Решить все проблемы только за счет бюджета, боюсь, не получится. Для этого надо было бы увеличить расходы на образование с 3,5 до 7% ВВП. Что совершенно нереально: бюджет расширенного правительства (то есть вместе с социальными фондами) не может превышать 30% ВВП, а финансирование вооруженных сил, МВД, здравоохранения и пенсионной системы сегодня находится на еще более низком уровне, чем финансирование образования. Максимальный прирост, на который мы можем рассчитывать, и только в том случае, если на то будет жесткое политическое решение президента, это 5% ВВП на образование.

Но сегодня есть возможность получить деньги не только из бюджета, привлечь дополнительные средства семей и предприятий. И, что очень важно, сделать реструктуризацию системы образования, чтобы сэкономить за счет числа получателей бюджетного финансирования. А именно -- изъять неэффективные, отмирающие структуры, ввести механизм конкуренции. За счет проведения реформ удалось бы увеличить удельное финансирование в расчете на одного студента больше чем на 50%.

-- Предполагалось, что в сфере высшего образования тем самым механизмом проверки качества и финансирования по результатам станет связка «единый госэкзамен -- государственные именные финансовые обязательства (ГИФО)». Но если ЕГЭ действительно расширяет свою географию в стране, то от ГИФО -- своего рода ваучера, по которому осуществлялось бы финансирование обучения студента, -- власти отказались...

-- Да, было задумано, что от оценки, полученной выпускником школы на едином экзамене или олимпиаде, будет зависеть размер бюджетного финансирования его обучения. И вузы боролись бы за хороших абитуриентов. Это был бы естественный рыночный контроль над качеством образования...

Я понял, что от связки ЕГЭ-ГИФО отказались под давлением ректорского корпуса. Ректоры к конкуренции не приучены. И это очень плохое решение. Фактически осталась нынешняя система финансирования. Просто сметное финансирование взяли и назвали нормативным. Теперь естественного отбора вузов не будет.

-- Но из Минобрнауки регулярно просачивается информация о реформировании вузов, сокращении, перепрофилировании.

-- Видимо, реструктуризацию вузов теперь планируют проводить не экономическим путем, не руками потребителей, что позволяет ГИФО, а административным. То есть будет отбор сверху. Только, учитывая качество нашего чиновничьего аппарата, думаю, что это вряд ли приведет к чему-то хорошему. Конечно, говорится, что это будут делать некие эксперты. Но, знаете, у нас пока даже конкурсы на научно-исследовательские работы не умеют проводить без административного вмешательства. Я опасаюсь, что руководители Минобрнауки не сумеют выдержать массированного давления региональных руководителей.

Беда в том, что, сохраняя или слегка подновляя старую систему финансирования, мы отказываемся от возможности стимулирования лучших иначе, чем руками начальства. А нынешний менеджмент вузов очень хорошо умеет убеждать начальство и не очень хорошо -- потребителей, будь то учащиеся или работодатели.

-- Кстати, ректоры еще очень опасаются приватизации вузов в процессе экономических преобразований высшей школы.

-- Единственная форма приватизации высшего образования, которую мы сейчас наблюдаем, это взятки, которые берутся за поступление в госвуз или выдачу госдипломов. Нет никаких правительственных планов приватизации ни высшего образования, ни какого-либо другого. Это экономически бессмысленно. Это просто демагогическая постановка вопроса. Приватизировать что-либо можно только в тех условиях, когда предложение и платежеспособный спрос находятся в равновесии. Применительно к образованию они далеко не уравновешены. Эта сфера недофинансирована и очень затратна. Ведущие вузы получают меньше 2 тыс. долл. в год на обучение одного студента. И это очень мало, а ведь основная часть вузов получает меньше тысячи! Соответственно, результатом приватизации вузов был бы массовый уход их с образовательного рынка, переход к более доходным видам деятельности, от сдачи площадей в аренду до организации на этих площадях торговых и спортивных комплексов.

-- Но при этом все таки предполагается менять организационную форму вузов. Для чего?

-- Для восстановления академической и экономической свободы, которую учебные заведения должны были бы иметь по закону «Об образовании». К сожалению, после этого закона вышли новые Гражданский, Налоговый и Бюджетный кодексы, которые фактически его перечеркнули. Вузы существенно ограничены в возможностях. С одной стороны, они недофинансируются бюджетом. С другой -- им разрешена коммерческая деятельность, но при этом вуз повязан по рукам и ногам по сравнению с остальными участниками рынка: кредиты в банке брать нельзя, амортизация не начисляется, налог на прибыль платится. Абсолютно дикая ситуация, которая делает попытки моих коллег эффективно хозяйствовать просто безнадежными. Разрешить эту ситуацию на основе старого формата бюджетных учреждений невозможно. Правительство предполагает ввести новые типы государственных автономных организаций с академическим коллективом, ведущих свободную образовательную и экономическую деятельность и несущих большую ответственность. При этом форма, которую разработала и предлагает Высшая школа экономики -- автономное учреждение, -- не позволяет сменить вид деятельности или отказаться от исполнения обязательств перед государством. Вторая форма -- автономная некоммерческая организация -- более отвязанна. Не думаю, что она получит широкое распространение в образовании.

-- На ваш взгляд, если сфера образования опять откажется от серьезного реформирования и под давлением ректорского корпуса высшая школа продолжит и дальше плыть по течению, что нас ждет, скажем, к 2010 году?

-- Мы делали соответствующие прогнозные расчеты. Во-первых, резко вырастет доля псевдообразования. Если сегодня это 15--20% системы, то будет 30--35%. Это приведет к тому, что резко вырастет доля платных услуг уже в средней школе. Ведь даже сейчас, думая о качестве образования, многие родители не жалеют денег, чтобы их ребенок учился в хорошей школе. Если эти процессы не остановить, они приведут в начале следующего десятилетия к резкой социальной дифференциации населения, ощутимой на уровне социального поведения. То есть у нас возникнет пародия на классовое общество XIX века. Во-вторых, мы полностью потеряем университеты. Сегодня у нас меньше трети университетов ведут научную работу и всего около 20% вузовских преподавателей занимаются инновационными разработками. Фактически наши университеты уже находятся на грани. К 2015 году это приведет к разрушению инновационной компоненты российской экономики. Инновации будут не производиться внутри России, а заимствоваться извне.

-- Но, судя по вашим словам, реформы тормозятся или продвигаются частично, с оговорками и компромиссами. Будет еще хуже?

-- Реформы всегда продвигаются с компромиссами, иначе это не реформы, а революции. Легко бросить камень в людей, отвечающих за них перед государством и обществом. Я считаю Андрея Фурсенко исключительно порядочным человеком, с которым можно вести диалог. И проблема не в неудачных реформаторах, а во всем состоянии системы образования и позиции общества по отношению к этой системе.

Кризис образования уже наступил, причем где-то сразу после 2000 года. До этого система сопротивлялась, а сейчас уже перестает сопротивляться. Запас прочности преподавателей старой закалки заканчивается, они покидают школы и университеты. Люди, идущие им на смену, часто относятся к своей работе просто как к заработку. Это не воспитатели и не исследователи.

Есть понятие неблагоприятного отбора: в условиях перманентного недофинансирования зарплаты педагогов ими становятся неудачники. Наших с вами детей готовятся учить люди, которых больше никуда не взяли. В образовании идут негативные процессы. Их важно остановить. У нас сейчас практически нет выбора. Общество должно осознать необходимость модификации и восстановления нашего образования. Если оно не поверит в это, завтра мы проснемся в другом обществе.