На ближайшую субботу в Ингушетии планируется очередной митинг. Его собираются провести те же люди, которые две недели назад попытались собрать народ у памятника жертвам политических репрессий на окраине Назрани. Тогда митинг не состоялся, поскольку место его проведения оцепили милиционеры: власти Ингушетии сочли, что массовое мероприятие может стать опасной провокацией.

Они были не так уж далеки от истины. Инициаторы митинга (движение «Акхи-Юрт») собирались требовать от парламента Ингушетии незамедлительного рассмотрения вопроса о границах муниципальных образований в республике. В частности, о границе Пригородного района. Этот район, как известно, уже несколько десятилетий относится к Северной Осетии, но в Ингушетии многие не согласны с таким положением вещей и считают, что пока Пригородный не вернулся в состав их республики, нельзя считать завершенной реабилитацию ингушского народа, репрессированного в 1944 году.

Осенью 1992 года попытка восстановить понимаемую таким образом справедливость привела к кровавому конфликту и этнической чистке в Пригородном. Свои дома на его территории были вынуждены покинуть десятки тысяч ингушей, граница между двумя соседними российскими республиками на десятилетие стала непрозрачной.

С приходом к власти в Ингушетии Мурата Зязикова ситуация несколько смягчилась: в 2002 году президенты подписали базовое соглашение об урегулировании конфликта. Процесс возвращения людей и примирения пусть не быстро, но начал двигаться. К лету прошлого года многие ингуши учились, лечились и работали во Владикавказе, таксисты из Назрани перестали бояться принимать заказы с сопредельной территории, а осетинские суды стали выносить решения в пользу ингушей, пытающихся отсудить квартиры, отнятые у них в 1992 году. В ингушских и смешанных селах Пригородного возводили мечети и заново отстраивали разрушенные дома.

Все изменилось в сентябре, после Беслана. Граница снова стала похожа на ощетинившуюся «колючкой» линию фронта, из владикавказских вузов и больниц исчезли ингушские студенты и пациенты, в селах «возвращенцам» стали намекать, что они имеют шанс отправиться к себе в Ингушетию в цинковых гробах. Выросшую напряженность можно было почувствовать кожей, просто выйдя из машины на пограничном КПП в Чермене. А призыв к возвращению Пригородного в состав Ингушетии, прозвучавший на митинге на ее территории, мог быть расценен как призыв к новой войне.

Это явно расходится с планами региональных и федеральных властей, по мере сил пытающихся избегать националистического пафоса и спокойно решать проблему возвращения людей в рамках российского законодательства. Очередной план такого решения на прошлой неделе собирались подписать полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак и президенты двух республик. Люди, по мысли г-на Козака, должны были наконец получить возможность без страха возвращаться и жить там, где они хотят. План выглядел как некая реанимация двустороннего соглашения об урегулировании, необходимая после Беслана, и имел жесткий срок реализации -- 2006 год.

Часть положений плана предполагалось выполнить уже в ближайшие недели. Президент Северной Осетии Александр Дзасохов, к примеру, рассказал, что проект предполагал уже до 1 мая 2005 года включить в число вынужденных переселенцев (претендующих на возвращение и материальную компенсацию) тех, кто в 1992 году «проживал в общежитиях, якобы снимал квартиры и жил у родственников». Подписывать такой документ Александр Дзасохов отказался.

Дело в том, что у ингушской и осетинской сторон издавна существуют две принципиально разные арифметики для подсчета людей, которых необходимо вернуть. По ингушской версии, эта цифра все еще составляет от 11 до 19 тыс. человек, а по осетинской -- около 4 тыс. Федеральная миграционная служба называет число чуть больше 10 тыс. Его вроде бы признают по обе стороны границы, но и от своей статистики не отказываются. Разницу в подсчетах в основном составляют как раз те ингуши, кто не может подтвердить своего проживания на территории Осетии на осень 1992 года и соответствующих прав на жилье. А также многочисленные дети, родившиеся или достигшие совершеннолетия в лагерях беженцев за последние 13 лет, и люди, которые хотят вернуться в свои дома, расположенные в так называемой водоохранной зоне к югу от Владикавказа, которую несколько лет назад закрыли для проживания в независимости от этнической принадлежности желающих.

Одной из причин отказа осетинской стороны от подписания «плана Козака», возможно, стало то, что учтенные в нем цифры радикально не сошлись с теми, которые приняты во Владикавказе. Во всяком случае президент Дзасохов прямо заявил о том, что документ «не имеет под собой финансовых оснований», а целый ряд его параметров не был согласован заранее.

Правда, в самой Осетии некоторые собеседники «Времени новостей» склонны считать последнее утверждение г-на Дзасохова лукавством. Да и Мурат Зязиков уже подтвердил публично, что документ подробно обсуждался, прежде чем был вынесен на подписание. У демарша Александра Дзасохова, который на первый взгляд поставил его в прямую оппозицию к Кремлю, могут быть и другие причины. Во-первых, он счел, что, отказавшись от подписания, сохранит хотя бы остатки своего авторитета в республике: местные наблюдатели не исключают, что сразу же после подписания у резиденции во Владикавказе мог бы собраться митинг, сопоставимый с теми, что бушевали там в первые дни после Беслана. Такой исход и для округа, и для федерального центра выглядел бы куда более неприятным, чем пусть и непредвиденная, но временная отсрочка подписания соглашения. А во-вторых, г-н Дзасохов мог просто занять наблюдательную позицию и выяснить, как будут развиваться события в Ингушетии.

«Ситуация в Ингушетии непростая, и он до конца не уверен, какие силы там возьмут верх, -- считает эксперт Центра Карнеги Алексей Малашенко. -- Чтобы достигнуть какого-либо согласия по Пригородному району, необходима стабильность в Ингушетии и доверие со стороны со стороны местного общества обеих республик своим лидерам».

Ситуация в Ингушетии обещает развиваться динамично: помимо нового митинга по Пригородному, запланированного на предстоящую субботу, оппозиция в лице депутата парламента Мусы Оздоева, анонсировала еще один митинг, 28 апреля. По словам г-на Оздоева, на нем может быть впервые выдвинуто прямое требование отставки Мурата Зязикова. На таком фоне процесс урегулирования в Пригородном районе едва ли сможет развиваться теми темпами, которых ожидают в Ростове.

Интересно, что очередной виток напряженности вокруг Пригородного района, усугубившейся после бесланской трагедии, провоцируется усилиями самого федерального центра, спешащего с реформой местного самоуправления. Как известно, федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления» требует от региональных парламентов утвердить границы муниципальных образований. Этой зимой ингушский парламент прервал рассмотрение соответствующего регионального закона и обратился к президенту России с просьбой принять участие в решении судьбы Пригородного района. А поскольку участия не последовало, решать судьбу снова пытаются на улицах. Причем Осетия с Ингушетией являются на Кавказе далеко не единственными регионами, в которых определение границ муниципальных образований вызвало к жизни утихшие было этнические разногласия.

В конце марта балкарское меньшинство в Кабардино-Балкарии провело первое за долгие годы собрание и потребовало пересмотреть свежий региональный закон «О статусе и границах муниципальных образований». Аналогичный закон в Карачаево-Черкесии отменен судом по жалобе представителей абазинского меньшинства. В Майкопе (Адыгея) прошел «Черкесский конгресс», на котором звучал протест против возможного воссоединения Адыгеи с Краснодарским краем и требования создания в крае отдельного района для шапсугов.

Инерция возобновления территориальных споров угрожает и восточной части Северного Кавказа. Чечня не забывает о претензиях к Ингушетии по поводу Сунженского и Малгобекского районов. На севере Дагестана не утихают споры по поводу принадлежности земель отгонного животноводства, а на юге все настойчивее требуют объединения лезгины, разделенные российско-азербайджанской границей.