Григорий Михайлович Козинцев родился в Киеве. Еще будучи гимназистом, вместе со своими однокашниками Алексеем Каплером и Сергеем Юткевичем (которые впоследствии тоже станут всемирно известными советскими кинематографистами) Козинцев организовал экспериментальный театр «Арлекин», просуществовавший почти полгода, параллельно учился живописи у Александры Экстер, работал помощником художника в киевском театре Соловцова, в 1920 году переехал в Петроград, чтобы учиться в Высших художественных мастерских при Академии художеств. Годом позже началась история ФЭКС -- Фабрики эксцентрического искусства, основанного Козинцевым вместе с Юткевичем и Леонидом Траубергом объединения, вдохновлявшегося идеями левого искусства в понимании Маяковского и Мейерхольда. К середине 20-х годов стало понятно, что идеальным плацдармом для воплощения идей, сформулированных «фэксовцами» в программном манифесте «Эксцентризм», может стать молодой тогда кинематограф. В соавторстве с Траубергом на киностудии «Севзапкино» (будущий «Ленфильм») Козинцев ставит свои первые немые картины -- «Похождения Октябрины», «Чертово колесо», в которых приемы обожаемой участниками ФЭКС американской «немой комической» были поставлены на службу делу революции и вступали в затейливый и свежий симбиоз с традициями агитационного искусства того времени. Объектом эксцентрического препарирования стали в работах Козинцева и Трауберга также сюжеты классической литературы и исторические сюжеты («Шинель» по повести Гоголя, «Союз Великого Дела», вдохновленный декабристским восстанием -- к обоим картинам написал сценарии Юрий Тынянов).

Первым звуковым фильмом Козинцева стала лента «Одна», ознаменовавшая не только обращение к звуку, но и отход от эксцентрики. Но главным достижением тандема Козинцев--Трауберг в следующем десятилетии стала трилогия о Максиме -- «Юность Максима», «Возвращение Максима», «Выборгская сторона». Фильмы эти были незамедлительно признаны классикой советского кино, но ценны не только как выдающийся документ эпохи. Веющие с экрана «вихри враждебные» не могут помешать увидеть в фильме зачатки авантюрного кинокомикса (вроде «Жюдекса» француза Луи Фейада, большими поклонниками которого были Козинцев и Трауберг), а в самом Максиме -- в первую очередь жанрового персонажа, ведущего свою родословную от героев плутовского романа. Условность, жанровую игру почувствовал даже товарищ Сталин, высказавшийся после просмотра: «Революции такой не бывает, рабочих таких не бывает, большевиков таких не бывает»... Что, впрочем, не помешало ему быть горячим поклонником трилогии.

Во время войны Козинцев внес свой вклад в агитационное искусство того временем поразительной короткометражкой «Юный Фриц» по стихотворному памфлету Маршака, а параллельно поставил в Ленинградском театре им. Пушкина «Короля Лира» и «Отелло». В конце войны вышел и последний фильм дуэта Козинцева и Трауберга -- «Простые люди», драма о тружениках тыла, выпущенная на экраны лишь десять лет спустя. В период послевоенного «малокартинья», уже работая самостоятельно, Козинцев снял биографические фильмы «Пирогов» и «Белинский», затем -- «Дон-Кихота», картину, в которой впервые ярко проявлен козинцевский подход к экранизации мировой литературной классики. И, наконец, настало время для Шекспира.

«Гамлет» Козинцева, пожалуй, самая европейская из лент, когда-либо снятых в СССР, фильм, по отношению к которому вполне уместно помянуть Дрейера и Бергмана, произведение во всех отношениях грандиозное, оказался в итоге и самым признанным из его фильмов -- помимо Государственной премии, фильм стал обладателем приза Британской киноакадемии как «лучший фильм во всех категориях» за год, а также спецприза жюри на фестивале в Венеции. И, пожалуй, самой важной работой и для самого режиссера: «Хорошо бы отдохнуть, а потом снова поставить «Гамлета», -- признавался он в рабочих тетрадях. А после «Гамлета» был «Король Лир» -- еще одна важнейшая лента в череде экранизаций Шекспира -- в сущности, фильм Козинцева был первой значительной попыткой перенести шекспировскую трагедию на экран, до этого дело ограничивалось либо немыми постановками начала века, либо телевизионными спектаклями, а фильм Питера Брука вышел лишь спустя два года после козинцевского. И масштаб замысла соответствовал важности момента: В «Короле Лире» я хотел бы составить комментарий к «Откровению св. Иоанна», развязку к одному сочинению, составленному на моих глазах историей», писал Козинцев, работая над фильмом. «Король Лир» стал последней его киноработой. Нереализованными остались замыслы фильмов об уходе Толстого, экранизация шекспировской «Бури», фильм по Гоголю.

Еще со времен ФЭКС Григорий Козинцев увлеченно занимался преподаванием, написал несколько значительных книг -- «Наш современник Вильям Шекспир», «Пространство трагедии», работы о Чаплине, Эйзенштейне, Мейерхольде. Уже после смерти увидели свет любопытнейшие записи из рабочих тетрадей, полные нелицеприятных и точных впечатлений о кинематографе того времени и размышлений о собственном творчестве. Многие из замечаний Козинцева о Шекспире сегодня вполне применимы и к нему самому: «Вся суть этого писателя в том, что он шире концепции. И даже когда он сам хочет ее выстроить, он сам же ее опровергает... Наивны представления о нем, как о зеркале своего времени. Все эти «феодализмы», «средневековья», «кризис гуманизма» и т.п. -- отражения всякого времени.

И в том числе моего. Зеркало не теряет своей силы в течение этих трех столетий».