Постоянные обвинения в предвзятости, зависимости от властей или олигархов и коррумпированности в последние годы стали почти неотъемлемой частью работы российской судебной системы. И большинство таких стрел летят в сторону Московского городского суда. Что вполне естественно -- именно в столичных, городском и районных, судах рассматриваются почти все самые громкие как уголовные, так и гражданские дела. «Мосгорштамп» -- именно так злопыхатели уже достаточно давно прозвали Московский городской суд. Но сами судьи практически никогда свои решения не комментируют, оставаясь в стороне. А самой таинственной и потому, может быть, скандальной фигурой московской Фемиды стала председатель Мосгорсуда Ольга Егорова. О ней ходили самые невероятные слухи -- и о ее «дружбе» со столичным мэром Юрием Лужковым, и о том, что именно она решает, каким должен быть тот или иной приговор, и о многом другом. О том, какие на самом деле московские судьи, как ими становятся и каково им приходится, в интервью корреспонденту «Времени новостей» Екатерине БУТОРИНОЙ рассказала сама Ольга ЕГОРОВА.

-- На днях исполняется ровно пять лет с того дня, как вы были назначены председателем Мосгорсуда. Как складывалась ваша карьера в предыдущие годы и через что вам пришлось пройти, что преодолеть и что пережить, прежде чем вы заняли этот престижный пост?

-- Я пришла работать в суд в 16 лет, в 1972 году, на должность секретаря. Это был Октябрьский народный суд (сейчас Гагаринский -- Ред.). И должна сказать, что если бы тогда не ушла в Черемушкинский суд, то, наверное, была бы я сейчас в Октябрьском суде председателем, и так бы никуда оттуда не уходила, потому что это был самый лучший суд в Москве. Он раньше располагался в Лаврушенском переулке, рядом с Домом писателя. Сейчас из него сделали жилой дом и кому-то продали. Он в моей памяти таким и остался -- всегда был ухоженный, в коридорах на окнах стояли цветы. Был гардероб, где граждане могли оставить верхнюю одежду. Была своя столовая -- хоть и маленькая, но своя. Там была очень хорошая председатель Мария Петровна Баканова, в этом суде всегда работали самые добросовестные, умнейшие и порядочные судьи, у каждого из которых можно было многому научиться. Суд был разделен на гражданскую и уголовную половины. Никто никогда не кричал. Не было случая, чтобы кто-то из судей не отписал вовремя решение, и у нас практически не было отмен вышестоящим судом. Исполнения как судебных решений, так и штрафов всегда выполнялись, никаких жалоб практически не было. На грубость вообще никто никогда не пожаловался. К нам даже в то время, при социализме, привозили иностранные делегации. Судья, с которым я работала, -- очень талантливый человек -- мог разговаривать с любыми людьми, даже если они излишне эмоциональные. Он мог убедить любого в своей правоте и выносил такие решения, на которые практически никто не приносил жалобы. А если и жаловались, то понимали, что таков закон. Вот в такой суд я попала. Меня окружали исключительно порядочные люди, и до того момента, как стала председателем Мосгорсуда, я не знала, что такое подлость и грязь. Несмотря на то что я сама работаю в суде, но я никогда не сталкивалась с подлостью, нечистоплотностью и непорядочностью. И когда я слышала о том, что судьи -- взяточники, я всегда возмущалась: как можно говорить о том, чего не знаешь? Только став руководителем, я поняла, что есть и такие. Поняла, когда стала изучать документы и решения других судей. И читая их, иногда понимала, что далеко не все там было гладко.

А в Черемушкинский суд я попала так. С 1982 по 1984 год в Октябрьском суде я исполняла обязанности народного судьи. В то же время, в 1984 году в Черемушкинском суде были довыборы. И так получилось, что по всей Москве я была единственной «и.о.». Вот тогда-то обо мне и вспомнили. Я пыталась сопротивляться, но меня поставили перед выбором -- или сейчас, или никогда. И в первый же день на новом месте я начала работать. Взяла дела и пошла слушать. Конечно, перестроиться психологически было трудно. Разница между моим прежним и новым местом работы была большая. Председатель Черемушкинского суда была человеком резким и строгим. Скажет -- как отрежет. Но я ее понимала -- за ее судьями был нужен глаз да глаз. И теперь, много лет спустя, некоторые черты характера покойной Раисы Владимировны Грибковой я взяла себе на вооружение, потому что нельзя быть мягкой и вежливой, когда понимаешь, что тебя обманывают. Я видела, как она заставляла судей работать, хотя сама при этом слушала самые сложные дела, и это мне запомнилось на всю жизнь.

-- И вот в 1988-м я уже пришла в городской суд и рассматривала гражданские дела по первой инстанции. А через девять лет, в 1997 году меня назначили председателем гражданской коллегии. Это было неожиданно. Председатель суда, Зоя Корнева, меня вызвала и сказала, что я буду председателем гражданской коллегии -- я, простой рядовой судья. Хотя, как мне казалось, в то время на эту должность могли претендовать гораздо более опытные судьи. А произошло это еще вот почему. Однажды мне пришлось выносить решение о роспуске Мосгордумы, депутаты которой решили продлить себе срок полномочий. Морально было очень тяжело. Решение было сложным. Мне сначала показалось, что от моего решения может зависеть и моя карьера. Даже думала, что уволят. Я оказалась права. Карьера действительно изменилась -- назначили председателем гражданской коллегии.

В конце сентября 1999 года Зою Корневу проводили на пенсию, и я стала исполнять обязанности председателя суда. Она-то мне и вручила ключи от своего кабинета. Я тогда еще возразила, мол, меня еще не назначили. А она сказала, что если я сейчас не войду в этот кабинет, то ничего у меня потом уже не получится. Вот я и вошла.

После этого еще два года меня «снимали», говорили, что моя работа на посту председателя долгой не будет. Я не обращала внимания, просто работала. А потом все эти разговоры сами собой прекратились. Наверное, стало видно, чего мне удалось добиться. Сейчас понимаю, что если бы тогда не было этого предвзятого отношения, то, вероятно, сейчас результаты этой работы были бы другими.

Может быть, это плохо, но кроме суда в моей жизни в общем-то ничего не было. Пришла я в суд в 16 лет, а сейчас мне уже 50. Прошла долгий путь от секретаря до председателя Мосгорсуда.

-- Когда вы пришли, какой вы застали московский суд и судебную систему?

-- Сравнивать то, что было в 1999 году и сейчас, нельзя. Во-первых, с момента моего назначения на должность председателя Мосгорсуда полностью изменилось законодательство -- появились новые УПК и ГПК, новые УК и ГК, Административный, Таможенный, Трудовой, Жилищный кодексы -- все новое. В советское время, когда у нас была сложившаяся практика, наработка, было проще. Когда я, еще будучи судьей районного суда, слушала гражданские дела, то, удаляясь в совещательную комнату, решение писала полностью. Я никогда не позволяла себе оглашать лишь резолютивную часть решения, что законом дозволялось. Я успевала за полчаса написать решение, и к выходным работы оставалось не так много. Дома я работала максимум с пятью-десятью делами. А если бы я на неделе так не поспевала, то на выходных пришлось бы от 30 до 40 решений писать. Я успевала потому, что закон 30 лет не менялся и все постановления пленумов твердо сидели в голове. Да, были и сложные дела, когда нужно было посидеть и подумать, но их было не так много, и я, конечно, в таких случаях не могла себе позволить скоропалительных решений. А нагрузка была дикая -- 1000 гражданских дел и 200 уголовных одновременно. Но и положение в стране тогда было стабильное. Сейчас все изменилось. Изменилось законодательство, появился суд присяжных и мировая юстиция. Ничего этого раньше не было, и именно мне пришлось все это вводить, внедрять в жизнь и потом делать из этого определенные выводы. Кроме того, мне досталось очень много заволокиченных дел.

-- Как же вам удалось решить проблему заволокиченных дел?

-- Я просто ездила по районным судам. И каждое дело, которое годами в суде валялось, лично изучала. У нас существует институт кураторства. То есть когда у судей возникают какие-то вопросы, мы даем пояснения. Такая практика существовала еще при социализме, и сейчас кое-что из нее мы возобновили. Ведь судьи у нас в районных судах молодые, все «трехлетки», и опыта у них, конечно, недостаточно. А в советское время управление юстиции в обязательном порядке два раза в месяц организовывало так называемый день учебы. Районные судьи приезжали в городской суд на занятия. Приходили лекторы, все вместе мы разбирали закон. Судьи из Верховного суда, из городского суда рассказывали о судебной практике, о постановлениях пленума. Потом, когда всего этого у нас не стало, никто судьями уже не занимался. И мне за эти пять лет, по сути, пришлось все это восстановить. При этом денег на это нам никто не дает. И тогда мы решили организовать все таким образом. Мои заместители и все председатели составов, которые могут читать лекции, собирают судей и все им объясняют и рассказывают. И теперь к нам на занятия приходят еще и те судьи, кто приезжает специально из других регионов.

-- В практике Европейского суда по правам человека огромное количество удовлетворяемых жалоб на действия российской судебной системы связаны как раз с так называемыми неразумными сроками рассмотрения дел.

-- Я могу назвать вам точное количество дел, которые сейчас находятся на рассмотрении московских судов. В конце каждого месяца я провожу совещания с председателями районных судов, и они готовят мне списки, сколько у них дел в остатке. Вот, к примеру, на 1 декабря 2005 года самое старое дело по Москве -- это дело, которое рассматривает Хамовнический суд с 2001 года. Но в нем речь идет о возмещении вреда здоровью после неправильно проведенной операции, сейчас оно находится на экспертизе, и до конца года эксперт обещал ее закончить. Но дело это действительно очень сложное. За 2003 год на данный момент остаются нерассмотренными 44 гражданских дела, из них 26 приостановлены. Хуже всех в Таганском суде -- у них не рассмотрено 16 гражданских дел за 2004 год, но председатель обещал в ближайшее время их рассмотреть. На 2004 год на всю Москву приходится 738 гражданских дел, из них 284 приостановлены. И на 2005 год приходится 6 тыс. гражданских дел. Это то, что касается гражданских дел.

Среди уголовных сейчас самые старые «арестантские» дела (по которым обвиняемые находятся под арестом) -- за 2004 год. Всего их 22. Но они все слушаются. 563 «арестантских» дела остаются нерассмотренными за этот год. И если учесть, что в прошлом году райсуды рассмотрели 50 тыс. дел, то это всего лишь 1/10 часть старых дел в остатке. И ведь у нас еще целый месяц впереди. Для сравнения, в Мосгорсуде сейчас всего 17 нерассмотренных дел. Самое старое -- начало этого года. А все остальные поступили в ноябре--декабре 2005 года. А когда я приступила к работе на должности председателя Мосгорсуда, у нас было 200 нерассмотренных дел.

-- Одна из причин недоверия граждан к судебной власти связана с обвинением судей в коррупции. Насколько оправданны подобные обвинения?

-- Все говорят о коррупции в судейском сообществе, но конкретных примеров и конкретных имен не называют. Никогда еще ни одному судье не прекратили полномочия за то, что принял неправильное решение -- это было его мнение, его точка зрения на ту или иную ситуацию. Но если он дела волокитит, то выгонят непременно. Один из последних ярких примеров спекуляций на тему «продажности» суда -- выборы в Мосгордуму. Многие позволяли себе оценивать решения Мосгорсуда по предвыборным делам как «политические решения». Но ведь это субъективная позиция. И оценивать наши решения можно только тогда, когда они полностью изучены и исследованы на предмет законности. Никакого «политического решения» по той или иной партии нет и быть не может. Партия «Родина», например, подала самое большое количество исков, пыталась снять всех, кого можно. По статистике, больше всего дел именно по «Родине». Она выступала как истцом, так и ответчиком. И все абсолютно решения по их искам были отказные. Представитель этой партии даже позволил себе прийти в судебное заседание в пьяном виде. Приходил и сам Рогозин, но в зал не входил, оставался в коридоре. К нему подходили, надеялась на то, что он хоть как-то объяснит, что они вообще имели в виду, отдавая в телеэфир тот скандальный рекламный видеоролик. Но Рогозин отказался войти в зал под тем предлогом, что у него нет повестки. На мой взгляд, судья приняла очень грамотное решение.

-- Многие говорили, что вы поддерживаете Юрия Лужкова...

-- Говорили, когда было больше нечего сказать. Вот, к примеру, излюбленный повод для придирок такого рода -- строительство нового здания Мосгорсуда. Оно действительно построено на деньги субъекта. Федеральный бюджет дал всего 12 млн руб. На эти деньги я смогла оплатить лишь проектно-сметную документацию, сделала зал президиума и мой кабинет. Все это видно по документам. Приезжали с проверкой, все внимательно посмотрели и успокоились. Каждый субъект как собственник имеет право улучшать, ломать, переселять - все, что угодно. Мне передали здание в оперативное управление -- и на том спасибо. Но это тоже все в соответствии с законом.

-- То есть фактически обвиняют вас в совершении уголовного преступления.

-- Вы знаете, мы уже привыкли к подобным обывательским высказываниям. Но сейчас, конечно, такого уже не происходит. Посмотрели на то, как мы дела рассматриваем, что происходит в районах, как строительство идет, и успокоились. Но меня все равно ругают -- и адвокатура, и прокуратура. И именно поэтому я считаю, что суд работает правильно. И я им открыто об этом сказала на совещании по итогам года и полугодия: «Закон изменился. Товарищи прокуроры и адвокаты, вы -- стороны в процессе, что посеете, то и пожнете. Доказываешь обвинение -- получи приговор. Если вы добросовестные адвокаты, не болеете, не обманываете своих клиентов, то своего добьетесь». Суд должен быть правым, скорым и справедливым. Это когда-то еще Петр I сказал, это повторил не так давно президент Путин, и теперь это вам говорю я.

-- За последние два-три года в Москве прокатилась волна скандалов, связанных с увольнением судей. Многие обвиняли вас в оказании давления при принятии ими решений, говорили о крахе независимой судебной системы и провале судебной реформы в Москве.

-- Я могу рассказать о каждом случае, когда тот или иной судья был лишен полномочий. Мне скрывать нечего. Среди множества талантливых судей, честно выполняющих свои обязанности, эти, безусловно, составляют меньшинство. Но скрывать подобные вопиющие факты у меня нет причин. Среди этих случаев попадались весьма курьезные, над которыми, может быть, теперь можно посмеяться, но в то время, поверьте, мне было совсем не до смеха. Например, один из районных судей сам ушел в отставку, понимая, насколько незаконным было его решение. Это впоследствии признал и Верховный суд, отменив его приговор. По этому уголовному делу проходили два человека. Один из них нищенствовал и как-то пожаловался своему другу, что ему нечем детей кормить. И тот предложил за 1 тыс. долл. вырвать у одного человека из рук дипломат, в котором якобы находились важные документы. Готовый ради своих детей на все, мужчина согласился, но когда дошло до дела, сплоховал. Отнял дипломат, побежал, но споткнулся и упал. Этот портфель при падении открылся, и оказалось, что он полностью набит деньгами. Обоих злоумышленников тут же поймали. Тот, что дипломат отнял, каялся, говорил, что не знал о деньгах. И что вы думаете? Судья именно его, этого бедолагу, приговорил к реальному сроку, а организатора преступления отпустил на свободу. Был случай, когда судью лишили полномочий за то, что он одних и тех же народных заседателей все время регистрировал под разными фамилиями, и таким образом одни и те же люди получали вознаграждение сразу за нескольких. Самое нашумевшее ЧП -- это дело трех судей районных судов, которые не так давно были признаны виновными в мошенничестве. Все многочисленные нарушения, вынесение ими заведомо неправосудных решений были выявлены мной в ходе одной из проверок. Мы немедленно лишили всех троих полномочий, а собранные нами материалы об их преступной деятельности передали в прокуратуру. И честно говоря, немного странно, что впоследствии городская прокуратура приписала заслуги по раскрытию этих преступлений себе.

-- Какова ваша роль как председателя Мосгорсуда в деятельности городского и районных судов столицы?

-- Я не имею права вмешиваться во внутренние дела судьи, но я могу с него спросить, если он не выполняет график, если по непонятным причинам отсутствует на работе. И спрашиваю я строго. Например, однажды я обратила внимание, что в Мосгорсуде по средам не рассматривают уголовные дела. Когда я спросила, почему так происходит, то в ответ услышала, что по средам арестованных моют в СИЗО и в суды не доставляют. Я стала обзванивать следственные изоляторы, стала просить: не мойте их по средам. И выяснилось, что никаких банных дней по средам в СИЗО не бывает и что все это выдумка. Теперь же ситуация изменилась. Если судьи работают качественно и ответственно подходят к своим обязанностям, то я им поручаю вести другие дела -- сдал одно дело, получи другое. Уже пятерых наших судей приглашают на работу в Верховный суд, и происходит это потому, что знают, что люди могут работать и работают хорошо.

Конечно, бывает, что у судьи возникают какие-то проблемы или трудности, тогда мы собираемся и решаем их сообща. Любой судья -- и районный, и городской -- может прийти ко мне или к моим заместителям и задать вопросы. Но для этого он должен знать проблему и пытаться в ней разобраться сам, внимательно изучить все имеющиеся по делу доказательства, законы, практику. Судей нужно научить правильно принимать решения и назначать справедливое наказание. Мы можем помочь советом и поделиться опытом, но каждый судья по своему делу обязан принимать решение самостоятельно. Что делать, какое решение принять -- этот крест лежит на судье. Я это говорю со всей ответственностью, потому что сама всегда относилась к своей работе именно так.

-- Вот уже два с половиной года, как в Москве действует суд присяжных. Можно ли сейчас говорить о том, насколько эффективным он оказался на практике? Почему процент оправдательных приговоров по делам с участием присяжных намного выше, чем при рассмотрении их профессиональными судьями? Последнее время нередко стали высказывать предложения о том, чтобы запретить присяжным рассматривать дела о терроризме. Как вы к этому относитесь?

-- Мы очень серьезно готовились к введению суда присяжных, и с тех пор как этот институт стал действовать в Москве, он показал себя с самой лучшей стороны. Процесс с участием присяжных кардинально отличается от того, который ведется только судьями-профессионалами. Присяжные набираются из простых людей, далеких от тонкостей юриспруденции. И будет ли их вердикт обвинительным или оправдательным, зависит от того, насколько убедительно изложат свои доводы обвинение и защита. И часто, когда какая-нибудь из сторон проигрывает в таких процессах, тут же начинает критиковать присяжных и обвинять их в предвзятости. Но это не так, и вы можете убедиться в этом на простом примере. Когда присяжные оправдали Иванькова, прокуратура тут же заявила, что это произошло из-за того, что несколько присяжных и их родственники были ранее судимы. Хотя это не соответствует действительности. То же самое касается большинства обвинительных вердиктов, когда адвокаты пытаются свалить ответственность за свой проигрыш на коллегию присяжных. Но еще ни разу им не удалось это доказать.

Чем суд присяжных хорош? Судья в таком процессе -- и артист, и юрист, и наставник, и просто мудрый человек. К моменту введения этого института в столице в городском суде не было судей с опытом ведения подобных процессов. Поэтому, чтобы избежать ошибок и свести к минимуму вероятность отмены приговоров вышестоящим судом, я пригласила к нам на работу судей из тех регионов, где уже несколько лет успешно функционировал суд присяжных. Это, например, Петр Штундер из Саратовского областного суда, Сергей Марков из Калужского областного суда, Любовь Николенко из Московского областного. Наши судьи постоянно приходили на их процессы и таким образом учились, как правильно нужно вести дела с участием присяжных заседателей. И теперь у Мосгорсуда одни из самых лучших показателей среди всех регионов, и многие приезжают сюда специально, чтобы поучиться у нас. Я за суд присяжных, обеими руками «за».

-- Но ведь без происшествий все же не обошлось?

-- К сожалению, присяжных, среди которых много и пенсионеров, и безработных, иногда пытаются использовать стороны. Примером тому служит скандальное дело Поддубного и Бабкова, когда гособвинитель стала свидетельницей того, как адвокат после вынесения оправдательного вердикта праздновал это событие вместе с присяжными в ресторане. По данному факту было возбуждено уголовное дело и сейчас идет следствие.

Пока идет процесс, присяжным запрещено смотреть и читать новости, касающиеся данного дела. Но иногда, как это было в деле Пичугина, адвокаты умудрялись перед началом заседания положить на стулья присяжных газеты. Кроме того, они рассказывали им о том, что один из свидетелей в настоящее время осужден за убийства и изнасилования. А это очень грубое нарушение, потому что присяжные должны получать информацию только по сути рассматриваемого дела. Иногда присяжные жаловались, что пока они из суда идут пешком до метро, к ним подходят разные люди, начинают интересоваться ходом процесса, пытаются навязать свою точку зрения на данное дело, предлагают проголосовать тем или иным образом и обещают за это деньги.

-- Как же этого избежать?

-- Я приняла решение о том, чтобы в ближайшее время организовать специальный автобус для присяжных, который будет забирать их от метро, привозить в суд, а по окончании заседания отвозить обратно к метро. Кроме того, в перспективе хотелось бы обустроить для них специальную гостиницу. Такая практика существует, например, в США, и она оказалась очень эффективной. Присяжные живут в такой гостинице на протяжении всего процесса, вплоть до вынесения ими вердикта. Это позволяет не только ограничить их от общения с посторонними людьми, но и гарантировать от влияния прессы, освещающей ход дела.

-- Последнее время много говорится о необходимости принятия закона о создании административной юстиции, специальных судов, где бы рассматривались дела по жалобам граждан к властям и наоборот. Кроме того, планируется создание так называемых ювенальных судов, рассматривающих дела несовершеннолетних. Делается ли что-либо в этом направлении в Москве?

-- Хотя закон об административной юстиции еще не принят, но в московских судах уже давно созданы специальные административные составы, которые рассматривают подобные дела. И качество принимаемых ими решений стало намного лучше. То же самое касается и ювенальных судов. На их создание в настоящее время просто не хватает средств, но делами несовершеннолетних также занимаются специальные судебные составы. В Мосгорсуде, в частности, председателем такого состава назначен судья Сергей Марков. Специфика таких дел в том, что в них участвуют еще незрелые люди, практически дети, и к ним нужен особый подход, и судья должен суметь расположить их к себе. И что бы они ни совершили, это все равно дети, и об этом забывать нельзя. Судья должен любить детей, понимать их. И это особенно важно при выборе меры наказания -- оно должно быть таким, чтобы ребенок не ожесточился, а, наоборот, по возможности встал на путь исправления.

-- Одно из нововведений современной судебной системы -- институт мировых судей. Как это повлияло на отправление правосудия в Москве?

-- На данный момент в Москве 327 мировых судей. И большинство дел рассматривается ими. Благодаря этому у федеральных судей теперь стало больше времени, чтобы подумать над теми делами, которые им самим подведомственны, ведь на них очень большая нагрузка. И сейчас уже можно говорить о том, что мировая юстиция в Москве работает полностью. При этом 50 мировых судей уже стали федеральными судьями, то есть, таким образом, они стали для нас хорошим кадровым резервом. И если раньше в судьи брали в основном бывших милиционеров, следователей и прокуроров, то теперь в этом нет такой необходимости.

Стать мировым судьей не так просто. Для этого нужно достичь 25-летнего возраста, иметь за плечами пятилетний стаж работы по юридической специальности, пройти проверку, а потом сдать очень сложный экзамен. В каждом билете по восемь вопросов, касающихся уголовного, гражданского, административного, трудового и других отраслей права. Кроме того, нужно еще решить задачки. И несмотря на то, что во время экзамена разрешено пользоваться кодексами -- все они лежат на столе, ответить на эти вопросы не так просто. Из десяти пришедших на экзамен кандидатов успешно его сдают в среднем два человека. И это правильно, потому что профессия судьи очень сложная, а учиться на судьбах людей непозволительно. Если экзамен сдан, то затем кандидат в мировые судьи проходит собеседование на квалификационной коллегии судей. Отличие его от экзамена в том, что на нем задаются вопросы не по специальности, а чисто бытовые: почему человек захотел стать судьей, что его к этому привело, согласен ли он на предлагаемый оклад. Иногда оказывается, что люди идут в судьи потому, что считают, что на этих должностях много платят, но это не так. Отобранных на квалифколлегии кандидатов я затем представляю на Мосгордуме и каждого перед депутатами отстаиваю. И надо сказать, что последние три года они ко мне прислушиваются.

-- А каковы сейчас оклады судей?

-- Мировой судья получает 20 тыс. руб., федеральный судья -- 27 тыс. руб., судья городского суда -- свыше 30 тыс. руб. Теперь судьи наконец-то почувствовали себя людьми. Но все равно нельзя сказать, что этого достаточно, учитывая ту нагрузку и тот объем работы, которые они выполняют. И насколько я знаю, с 1 января уровень окладов будет повышен на 30%. За эти деньги с них можно уже спросить. Сейчас люди уже стоят в очереди, чтобы получить в Мосгорсуде должность секретаря или помощника судьи. И это связано еще и с тем, что мне удалось достичь договоренности с четырьмя вузами о получении нашими сотрудниками бесплатного юридического образования.

-- Профессиональная деятельность судьи часто сопряжена с реальной опасностью для его жизни и здоровья. К сожалению, нередки случаи покушений или даже убийств судей. Какие меры предпринимаются для обеспечения безопасности судей?

-- Да, такие случаи действительно были. В Останкинском суде, например, больной человек зарезал судью. А в Тверском суде совсем недавно после принятия решения по одному делу представитель проигравшей стороны ударил судью кулаком под дых. Самое главное в нашей профессии -- это уметь общаться с людьми. Если бы вы побывали у нас в те дни, когда ведется прием граждан, то увидели бы, кто к нам приходит. Все люди разные, со всеми нужно разговаривать, разъясняя им права. Но я считаю, что к любому человеку можно найти подход и с любым поговорить так, что он поймет и уж тем более не станет оскорблять тебя.

-- Решение суда по мировым стандартам, как правило, считается вступившим в силу только после того, как оно будет исполнено. Однако огромное количество жалоб, в том числе и в Европейский суд по правам человека, связано с тем, что приставы зачастую оказываются не в состоянии обеспечить исполнение этих решений. В чем, по-вашему, причина этой проблемы и как ее можно решить?

-- Да, это действительно большая проблема. И правильно, что Страсбургский суд с нас деньги снимает. И чтобы ее решить, надо менять закон. Раньше председатели судов несли ответственность за исполнение решений. Теперь эту обязанность несет Минюст, а суд отвечает за свое решение лишь до момента вступления его в силу. Но чтобы это изменить, нужно чтобы кто-нибудь, у кого есть право законодательной инициативы, выступил в парламенте с подобным предложением.

-- А каково это вообще -- быть председателем Московского городского суда?

-- Моя предшественница Зоя Корнева, когда прочила меня на свое место, сказала, что если это будешь не ты, то суд развалится. И я готова работать за десятерых только для того, чтобы поднять авторитет суда. Сейчас, по прошествии пяти лет со дня моего назначения на должность председателя Мосгорсуда, мне есть что сказать и что показать. Судьи меня уважают. Показатели нашей работы очень высоки. Верховный суд всегда использует наши справки по обобщению судебной практики, и потом они ложатся в основу пленумов. Судей-нарушителей я не прощаю. И никому не позволю сказать о суде плохо -- уважайте решения суда!