В рамках Первой Московской биеннале Третьяковская галерея выступила с проектом «Сообщники». В залах на Крымском валу выстроен затейливый лабиринт из стендов и выгородок. По лабиринту зрители блуждают как по коммунальной квартире -- подглядывая в случайно открытые соседские двери. Коммунальный стиль жизни неофициального искусства России последней трети XX века отлично обыгран дизайнером Константином Лариным. Путешествовать по этой квартире, заходить в комнаты разных живших семьями-сообществами художников (сегодня многие из них -- Шутов, Комар, Меламид, Захаров, Литичевский, Макаревич, Елагина -- признаны и знамениты) оказалось настолько интересно, что проект «Сообщники» многие критики сочли лучшим на биеннале. С одним из авторов и куратором проекта Андреем ЕРОФЕЕВЫМ встретился обозреватель «Времени новостей» Сергей ХАЧАТУРОВ.

-- Почему проект назван «Сообщники»?

-- Музей решил отреагировать на биеннале молодого искусства. Как он это может сделать? Показав, что молодое искусство связано с традицией. В России эта традиция своеобразна. Большинство художников работали в группах и сообществах. У нас как нигде много творческих объединений, коллективов... Чем это объясняется? Особенностью российской (точнее -- советской) ментальности. Давление социальной среды было таково, что люди выживали в коллективах. Отсутствие академий или школ, отсутствие площадок для выставок, отсутствие критики, рынка -- все это привело к тому, что маленькие группы воспроизводили функцию больших художественных институций. Чем-то они напоминали средневековые гильдии ремесленников. Выставочные залы в мастерских, своя критика, самиздат -- характерные приметы таких микросообществ. Каждое из них порождало свою среду, эстетическое, интеллектуальное напряжение, атмосферу обсуждений, дискуссий, тем. Смена и взаимодействие этих сообществ -- сюжет стилистического и идейного развития нашего искусства последних 30--35 лет. Об этом выставка.

-- Ее жанр?

-- Есть проекты, сравнимые с романом Толстого «Война и мир», а наш ближе к розановским «Опавшим листьям». Зритель попадает в пространство камерных, эфемерных пластических высказываний, объектиков. Эти объектики были созданы в группах как некие медиумы общения, со-общения, коммуникации между художниками. Уместна аналогия с альбомной культурой: всякие порхающие по страницам тексты, образы, впечатления, фиксация творческого настроения. Нашей целью было передать атмосферу, где зрела художественная идея, которая потом могла воплотиться в какой-то монументальный объект, а могла и не воплотиться -- рассеяться и исчезнуть. Выставленные в залах объекты-недоноски, объекты-эмбрионы выживают с трудом. Их обычно не собирают, не продают, не хранят. Они гибнут. А мы их спасли и показали.

-- Тем не менее выставка получилась озорной, легкой, в духе музыкальной импровизации. Зрители с удовольствием вовлекались в игру. Двигали кинетические скульптуры, залезали в расставленные там и сям вагончики, боксы, комнатки, в которых что-то блестело, звенело, шуршало, двигалось. Настроения «Опавших листьев» как-то не наблюдалось...

-- К «Опавшим листьям» я обратился как к жанровой аналогии. А так действительно атмосферу можно уподобить игре и импровизации. Заканчивается экспозиция двумя проектами народного искусства -- сплетенной из веток артелью «Полисский и жители деревни Никола-Ленивец» гигантской по масштабам космической станцией Байконур (установлена во внутреннем дворе ЦДХ) и разукрашенным граффити вагончиком метро. Над вагончиком и соседней стенкой поработали две команды граффитистов -- «Абсурд мафия» и RusCru.

-- А где грань, отделяющая развлечения тинейджеров, «бомбящих» надписями заборы, от произведения концептуального искусства?

-- Приглашая мастеров из деревни Никола-Ленивец и команды граффитистов, я намеренно избавляюсь от стереотипа -- знака равенства между современным искусством и искусством концептуальным. Концептуализм -- это все-таки одно из (пусть даже очень мощных) художественных течений XX века. Совсем не единственное. Уже в 70--80-е годы ему противостояли другие группы, раскрывающие себя в театральных, лицедейских представлениях больше, чем в рефлексии по поводу сущности искусства и его взаимодействия с обществом.

-- А каким термином можно назвать все представленные на выставке «Сообщники» объединения? Неофициальное искусство?

-- В связи с дихотомией «официальное--неофициальное» мне вспоминается монолог директора Музея изобразительных искусств Ирины Антоновой на пресс-конференции по поводу Московской биеннале. Она вдруг так сказала: вот вы здесь все о современном искусстве, но не будем забывать, что есть и другое искусство: академическая живопись, Шилов--Глазунов и т.д. Их любит публика, не будем их забывать. Вдруг оказалось, что те, кто был до недавнего времени центровым, проходят теперь по разряду «другое искусство». А вы помните, что название «Другое искусство» имела историческая выставка работ неофициальных художников Страны Советов. Меня особенно радует, что именно Антонова поменяла полюса «другого».

-- Действительно, масштаб и качество вашей выставки помогают оценить новую расстановку сил, понять, что ни покровительство власти, ни бешеные деньги не сделают маргинала центровым в масштабах большой Истории. Может, критерий качества современного искусства в том интеллектуальном усилии, которое оно от зрителя требует?

-- Поддерживаю вашу мысль и привожу пример с теми же граффитистами. Они ведь не бессмысленный узор из комиксов и букв на выставке сделали. Они предложили композицию на тему: город будущего и их место в нем. Диалог будущей архитектуры со стилем граффити интересен даже в социальном аспекте, в перспективе трансформации регрессивной общественной иерархии.

-- Ваш проект создан вопреки официальной политике Третьяковской галереи?

-- Нет, не вопреки. Многие считают Третьяковскую галерею учреждением консервативным, противостоящим всему новому и молодому. До недавнего времени так оно и было. Сейчас конфронтации между теми, кто занимается «актуальным» искусством, и коллективом галереи нет. У нас есть другие проблемы -- с самими собой. Опыта работы с современным искусством пока еще недостаточно. Нет реставраторов, технических команд, людей, которые обслуживали бы сложные видео- и медиаинсталляции. Мы только учимся. К тому же у нас нет денег, меценатов, фондов, а современное искусство стоит дорого.

-- Каков бюджет выставки? Какова схема ее финансирования?

-- Для гостей биеннале русская зима -- бонус, но для организаторов -- лишние проблемы. В нашем государственном музее финансирование прошлого года закончилось, а новое еще не началось. Помогла фирма Soho Realty, выделившая семьдесят пять тысяч долларов. Двадцать тысяч долларов -- сумма из госбюджета.