Если дотошно следовать творческим принципам Ларса фон Триера, то отзыв на «Мандерлей», вторую часть его «американской трилогии», нужно было бы разбить на восемь главок и каждой дать подзаголовок. И первой бы обязательно была глава, «в которой Грейс и ее отец меняются в лице». При том, что Америка так и осталась со времен «Догвиля» тем же расчерченным меловым пунктиром огромным павильоном, застроенным домами с невидимыми стенами, знакомые герои изменили внешность. Из Догвиля Грейс уезжала в обличье Николь Кидман, а на соседнем сиденье черного авторитетного автомобиля с ней пребывал ее отец -- Джеймс Каан, а в Мандерлей, Алабама, доехали уже Брайс Даллас Ховард и Уильям Дефо соответственно. Как бы там ни было, но Грейс оказалась перед воротами Мандерлея, и к ней тут же подбежала чернокожая женщина и стала умолять Грейс остановить бичевание другого чернокожего, привязанного к решетке ограды. Пройдя внутрь, Грейс обнаруживает, что в Мандерлее до сих пор не отменено рабство. С помощью папиных подручных (или, вернее, автоматов папиных подручных) Грейс волевым решением отменяет рабство и решает остаться в Мандерлее на некоторое время, чтобы помочь бывшим рабам научиться свободе. И это несмотря на то, что папа напомнил ей поучительную историю про птичку, которую Грейс некогда выпустила из клетки, а она возьми и на следующее же утро замерзни под окном, непривычная к своему новому состоянию.

В том, что чернокожие обитатели Мандерлея никак не птички, Грейс придется убедиться довольно скоро. За тот срок, пока не пообещал вернуться отец, случится много всего (вплоть до песчаной бури, которая выглядит убедительно даже в условных декорациях), угнетатели несколько раз поменяются местами с унижаемыми, многое окажется совсем не таким, как выглядело на первый взгляд, а привязанный к решетке негр Тимоти, с которого все началось, в конце концов вернется на место экзекуции. Вот только кнут теперь уже будет в руке Грейс.

Если «Догвиль» был в определенной степени вдохновлен «Трехгрошовой оперой», то сюжет «Мандерлея» родился у Триера после знакомства с предисловием к «Истории О» Полин Реаж (классический бульварный роман о мазохизме, в экранизации которого, к слову, в свое время играл любимец Триера Удо Кир, появляющийся и в «Мандерлее»), которое написал Жан Полан. В статье, названной «Счастье в рабстве» он вспоминал о реальном случае середины позапрошлого века, когда на Барбадосе получившими свободу черными рабами была убита семья их бывшего хозяина, который отказался принять их обратно в рабство. В Мандерлее обходится без особенных зверств, но итог оказывается похожим.

Каких-то необычных трактовок фильм, пожалуй, не предполагает -- все, что нужно знать и понимать зрителю, будет показано на экране и растолкует закадровый голос. Видеть в приключениях Грейс на плантациях метафору отношения Америки к странам третьего мира или еще какую-то социальщину можно, но как-то неинтересно. «Мандерлей» настолько совершенен с чисто кинематографической точки зрения, что было бы обидно разменивать его на примитивную публицистику. Условный мир нарисованных на полу садов и тропинок благодаря фантастической операторской работе Энтони Мэнтла оказывается абсолютно ненарочитым и объемным. И обитатели плантаций оказываются не типажами (хотя в своде «Законов Мамы», который Грейс обнаружила под ложем умершей хозяйки Мандерлая, все рабы поделены на категории в почти классицистской традиции (негр-клоун, негр-болтун, угодливый негр, сумасшедший негр и так далее), но вполне себе индивидуальностями. Вполне конкретными людьми. Так парадоксальным образом не частный случай вырастает до масштабов притчи, а сама притча оборачивается частной историей. Такой, что лет этак через сто она вполне может попасть в качестве поучительного примера в предисловие к переизданию какой-нибудь пикантной бульварщины.