Чтобы изменить характер отношений между милицией и гражданами, необходимо изменить критерии оценки работы органов внутренних дел. По мнению председателя комитета «За гражданские права» Андрея БАБУШКИНА, в основу нового подхода должны быть положены опросы трех групп населения: потерпевших, обвиняемых и обычных граждан, не сталкивавшихся никогда с работой милиции по уголовным делам.

-- Андрей, правозащитники часто говорят о злоупотреблениях правоохранительных органов. Какие нарушения чаще всего имеются в виду?

-- Спектр нарушений и злоупотреблений не меняется уже долгие годы. Это ненадлежащее оказание помощи потерпевшим. Милиционеры приехали на место преступления, прошлись, посмотрели, но ничего не сделали, улики не собрали, следы толком не зафиксировали, собаку не привезли. Это пытки, борьба с которыми не носит системного, продуманного характера, а потому не приводит к улучшению. Ситуации. Это вымогательство денег за ненадлежащее или, напротив, надлежащее исполнение милиционером своих обязанностей. Это кражи с места проведения обыска. Это проверка документов без достаточных оснований, когда борьба с терроризмом подменяется составлением административных протоколов в отношении лиц, не имеющих регистрации. Это крышевание: в лучшем случае в виде полного дистанцирования от конфликта, в худшем -- наезд на конкурентов лиц, подкупивших милицию. Это выдавливание из своих рядов наиболее честных сотрудников. Это имитация работы, когда все расследование или дознание сводится к работе с бумагами. Допустим, произошло убийство. Можно начать искать свидетелей, а можно просто составить рапорт о том, что обошел столько-то квартир и стольких-то лиц опросил. Это нежелание заниматься делами частного обвинения, что фактически дает зеленый свет семейному насилию. Женщина приходит в милицию, жалуется, что ее бьет муж, а ей говорят, что это дело частного обвинения, что она должна сама идти в суд. Милиция же самоустраняется, хотя имеет предусмотренные законом механизмы воздействия на население.

-- А сексуальные домогательства со стороны милиционеров, о которых в марте рассказал журналистам студент Герман Галдецкий, который потом пострадал за свою откровенность?

-- Думаю, что Галдецкий действительно стал свидетелем сексуальных домогательств к девушкам со стороны милиции в метро. К нам обращались девушки, которые рассказывали об изнасилованиях, но они настолько запуганы, что никакой силой не заставишь их обратиться в прокуратуру. Они прекрасно понимают, что прокуратура и милиция -- два подъезда одного здания.

Прокурорского контроля за милицией нет. Мы наблюдаем удивительные вещи -- Главное управление собственной безопасности (ГУСБ) ловит за руку милиционеров, нарушающих закон, а в прокуратуре дела против них потом рассыпаются, не обретая никакой судебной перспективы. Поток жалоб на пытки, на избиения не иссякает, а прокуратура по-прежнему смотрит на все сквозь пальцы, если вообще не покрывает злоупотребления. Вот прямо сейчас передо мной лежит письмо: парень нашел в лесу труп девочки, вызвал милицию, которая нашла на месте происшествия еще труп мальчика. А дальше милиция начинает работать по классической схеме: если не могут найти убийцу, то хватают сообщившего о преступлении. Парня били, допрашивали по ночам, взяли его девушку, которую посадили в соседнюю камеру. Мы написали жалобу в прокуратуру, которая отказала в возбуждении дела за отсутствием события преступления.

Необходимо разделить в прокуратуре представление обвинения в суде и надзор за милицией. Возможно, следует даже создать на основе ГУСБ специальный и независимый орган с прямым подчинением президенту. Причем этот орган должен быть наделен правом возбуждения уголовных дел.

-- А примитивных поборов в метро и на улицах, на ваш взгляд, меньше не стало?

-- А их не может стать меньше без повышения общей профессиональной культуры милиционеров, ужесточения контроля и ответственности, без институциональных изменений. Нужно вывести из ведения патрульно-постовой службы мелкие правонарушения. Пусть старушек, торгующих ландышами, штрафует торговая инспекция или экологическая милиция.

Необходимо также вывести дежурные части из прямого подчинения начальнику отделения. Иначе мы не сможем побороть скрытие преступлений от учета, латентная преступность не будет сокращаться, не будет объективной картины криминальной ситуации в стране, а без этого совершенно непонятно, как же планировать борьбу с преступностью.

-- Как вы оцениваете работу милицейских управлений собственной безопасности?

-- Положительно, хотя и в их работе есть перегибы. Часто уэсбэшников критикуют, и вполне справедливо, за то, что они не выполняют свою вторую функцию -- не защищают честных сотрудников милиции от преступных элементов.

-- Может ли повысить качество работы органов внутренних дел создание муниципальной милиции?

-- Сомневаюсь. Главной фигурой в районе должен быть участковый, которому должна подчиняться ППС и который будет заниматься организацией работы всех милицейских служб района. И нужно закончить все эти разговоры о том, что милиция не отвечает за преступность, так как преступность -- это социальное явление. Да, отвечать не может, но корректировать может. Иначе чем объяснить, что в двух совершенно одинаковых районах одного города совершенно разный уровень преступности.

-- Видите ли вы какие-то серьезные попытки со стороны руководства МВД бороться с нарушениями, привлекает ли министерство к этой работе правозащитников?

-- Тенденция неоднозначная. С одной стороны, при ГУСБ создан общественный совет, с другой, неизвестно, кто в его составе, чем он занимается. А против закона об общественном контроле МВД выступает со страшной силой, заявляя, что этот закон вообще остановит работу милиции и что правозащитники будут только палки в колеса вставлять.

До сих пор нет хоть сколько-нибудь внятного механизма оценки работы милиции. Прежний министр, нынешний спикер Госдумы Борис Грызлов много говорил о том, что изменены критерии оценки работы милиции. Но фактически все осталось на своих местах, потому что никаких других внятных критериев, кроме как процент раскрытых преступлений, пока не предложено.

-- А какими могут быть новые критерии оценки работы милиции?

-- Я считаю, что должен быть только один -- это мнению трех групп людей: потерпевших, обвиняемых и обычных граждан, которые сами не сталкивались с милицией по каким-то делам, но видели, как она работает, или знают об этом со слов своих знакомых. Эти люди и должны оценивать работу правоохранительных органов. Понятно, что пока человек находится под контролем следователей, он не может свободно говорить. Но после того как он выйдет из-под этой зависимости, уместно задать ему вопрос, как он оценивает милицию по ряду показателей: уважение к личности, пытки, профессионализм, вежливость и т.д. Ясно, что оценки будут весьма субъективными, кто-то будет огульно оговаривать, а среди обвиняемых будет больше критически настроенных.

Но опросы позволят сравнить результаты, полученные в одном и том же регионе, но в разных районах, в разных отделениях милиции. В одном 10% будут говорить, что их били, фальсифицировали доказательства, а в другом об этом заявят 90%. И тогда станет ясно, с кого нужно снимать погоны, кого арестовывать, а кого поощрять.