Финансовые рынки спокойно пережили отставку правительства: индекс РТС снизился на 1,45% и уже вчера продолжил рост, а курс рубля к доллару на валютном рынке снижается весьма незначительно. «Перестановки в правительстве на нас практически никак не сказываются», а денежным властям «порой гораздо больше хлопот создают решения Европейского центрального банка и Федеральной резервной системы США», заявил первый заместитель председателя Банка России Олег Вьюгин. Перед правительством и Центробанком по-прежнему стоит задача сдерживать укрепление рубля, одновременно выполняя задачу по снижению темпов инфляции. О возможных сценариях денежно-кредитной политики Олег ВЬЮГИН рассказал корреспонденту газеты "Время новостей" Юрию ВЕРЕТЕННИКОВУ.

-- С начала года золотовалютные резервы увеличились почти на 11 млрд долл. (до 88 млрд долл.). Ориентация на какой бы то ни было уровень резервов уже не актуальна?

-- Мы никогда не ставили цели по объему золотовалютных резервов. Существуют теоретические критерии, определяющие уровень достаточности резервов для отдельно взятой страны с учетом ее долгового бремени, внешнеторгового оборота и т.д. Но это не является догмой. Российский уровень резервов достаточен, но это не значит, что он не может расти и дальше. Темпы роста во многом зависят от спроса на деньги и внешних факторов, которые предсказать практически невозможно. Наша политика сегодня фактически адаптивная. Мы считаем, что это наиболее продуктивно для экономического роста в сложившихся условиях. При этом мы понимаем, что может создаться ситуация, когда денежная масса вырастет на 50%, а инфляция будет 10%. Это вполне возможно.

-- Согласно «Основным направлениям денежно-кредитной политики на 2004 год», при среднегодовой цене на нефть марки Urals в 22 долл. за баррель Центробанк ожидает, что к концу года сальдо торгового баланса составит 24 млрд долл., а прирост золотовалютных резервов -- 12--13 млрд долл. Ваши оценки меняются?

-- Очевидно, что пока мы идем с опережением оптимистического сценария. Это означает, что внешняя конъюнктура складывается еще более благоприятно, чем мы предполагали. Рубль, соответственно, становится более крепким. Что будет дальше, я сейчас не хотел бы прогнозировать. Но в целом мы расцениваем текущую ситуацию как весьма необычную: основные мировые центральные банки сохраняют необычно низкие процентные ставки (ставка ФРС США составляет 1% годовых, Европейского центрального банка -- 2%. -- Ред.), цены на нефть уже довольно долго держатся на высоком уровне, соответственно происходит ослабление доллара.

-- Вы стали более осторожным в прогнозах?

-- Внешнеэкономическая конъюнктура становится все менее предсказуемой.

-- Центробанк по-прежнему намерен сдерживать укрепление рубля, активно скупая доллары?

-- Мы готовы покупать определенное количество иностранной валюты, если видим реальный спрос на деньги (рубли), и не видим в этом большой проблемы. Банки продают доллары, чтобы получить рубли, значит, на рубли есть спрос. У Центрального банка есть выбор: удовлетворять спрос на деньги или препятствовать этому. ЦБ пока не может влиять на спрос на деньги косвенно через стоимость денег так эффективно, как это делают, например, Банк Англии или Европейский центральный банк, вследствие нашей специфической курсовой политики: мы страхуемся от возможной несостоятельности платежного баланса в будущем и держим курс рубля под контролем именно по этой причине. У такой политики есть плюсы и минусы. Плюс заключается в том, что таким образом мы стимулируем экономический рост. Многие думают, что минус -- это инфляция, и ошибаются. Результат 2003 года это показал: инфляция уложилась в 12%. Это оказалось непросто, потому что нам надо было «нащупать» тот уровень курса, при котором инфляция будет соответствующей (а это трудно формально рассчитать).

-- Главный минус такой «мягкой» денежной политики заключается в том, что она приводит к формированию большого аппетита инвесторов на фондовом рынке и рынке недвижимости. Этот фактор наряду с ригидностью (неэластичностью. -- Ред.) предложения имеет долгосрочные последствия с точки зрения переоценки российских активов. Герман Греф уже заявил, что есть угроза финансового «пузыря» на этих рынках. Но я все-таки присоединяюсь к мнению тех экспертов, которые полагают, что эта угроза пока не реализована. Действительно, мы видим быстрый рост цен на рынке недвижимости в Москве, может быть, в Петербурге. Но у нас еще есть и вся страна. Так вот, по всей России мы такого роста пока не видим. На фондовом рынке мы тоже видим настроения по признанию более высоких цен «голубых фишек», но опять же, как говорят эксперты, по параметру P/E (цена/прибыль) российские компании по крайней мере не переоценены. Скорее всего мы пока еще на старте, и в принципе нельзя исключать, что злоупотребление такой политикой может привести к образованию «пузырей». В этой связи наша задача -- внимательно следить за ситуацией, процентными ставками и взвешивать положительные и отрицательные стороны проводимой политики. Мы и сейчас можем усилить влияние процентных ставок с тем, чтобы перейти на этой основе к ограничению спроса на деньги. Но следствием этой политики будет более свободное курсообразование на российском валютном рынке, а значит, мы должны будем принести в жертву гарантии будущей состоятельности платежного баланса. Сейчас мы гарантируем состоятельный платежный баланс, вне зависимости от ситуации на внешних рынках. Это необязательно для сильной и гибкой экономики: платежный баланс всегда можно подкорректировать с помощью курсовой политики.

-- Министр финансов Алексей Кудрин недавно сказал, что укрепление рубля не критично с точки зрения экономического роста. Экономический советник президента Андрей Илларионов, напротив, называет сильный рубль тормозом экономики. Каково ваше мнение?

-- Я скорее согласен с г-ном Кудриным. Хотя бы потому, что нельзя измерять конкурентоспособность исключительно стоимостью национальной валюты. Есть и другие факторы. Для компаний, которые конкурируют на одном рынке, всегда важно сравнение их затрат на базовые ресурсы -- трудовые ресурсы и энергию. Российские компании явно выигрывают у конкурентов по этим параметрам. Среднемесячная зарплата в 2003 году -- 180 долл., это, наверное, в десять раз меньше, чем у западных конкурентов (даже если принять во внимание «серые» зарплаты, разница будет значительной). Что касается электроэнергии, то до кризиса 1998 года ее стоимость для наших потребителей была выше мировой. Но сейчас это 50--60%. Так что ситуация гораздо лучше, чем предкризисная. Откровенно говоря, сегодня жалуется на проблемы конкуренции очень узкий круг экспортеров, в основном машиностроительная отрасль. У них проблемы с основными фондами, требуются большие инвестиции, чтобы создать конкурентоспособные фонды. У них очень маленький запас рентабельности, и для них воздействие курсовой политики очень чувствительно. Конечно, экспортеры сырья всегда будут довольны слабой национальной валютой: любое укрепление рубля -- это вычитание из их прибыли. Но сейчас рентабельность сырьевого экспорта настолько высока, что совесть не позволяет роптать.

-- Тема модернизации денежно-кредитной политики недавно обсуждалась на заседании правительства. Есть ли у ЦБ возможность менять и активизировать денежную политику в условиях высоких цен на нефть и низких ставок?

-- Здесь есть два варианта. Если внешняя ситуация нормализуется и ставки двух основных центробанков перестанут быть демпинговыми, то не потребуются серьезные изменения курсовой политики. У нас уже не будет столь значительного положительного сальдо платежного баланса, и банки для удовлетворения спроса на деньги придут не на валютный рынок, а на рынок инструментов рефинансирования. Таковые у нас есть: на сегодняшний день работают инструменты срочностью от одного дня до трех месяцев в разных видах. В результате задолженность банковского сектора перед ЦБ может вырасти до 100 млрд руб. и более, и основным источником денежного предложения будет внутренний кредит. Курсовая политика, конечно, будет меняться, но нам будет гораздо легче адаптировать ее к новым условиям без резких изменений курса рубля.

Если же текущее положение на мировых рынках станет нормой (а это практически нереальный сценарий), то мы сможем существенно скорректировать курсовую политику с тем, чтобы добиться более сбалансированного состояния платежного баланса и опять же включить процентные ставки.

-- Вы возлагали большие надежды на стабилизационный фонд как на инструмент стерилизации денежной массы. В чем его принципиальное отличие от финансового резерва с этой точки зрения?

-- Главное отличие в том, что регламент формирования и использования этого фонда жестко прописан в законе. Фактически это деньги, которые могут быть использованы только для компенсации бюджетных доходов в случае падения цен на нефть и для других целей, если объем фонда достигнет 500 млрд руб. Закон -- гарантия того, что деньги не пойдут на что-либо еще. То есть Минфин не сможет тратить дополнительные доходы бюджета, как могло быть с финансовым резервом.

-- Но такой проблемы, как приток валютной выручки экспортеров, он не решает?

-- Решает не на 100%, но частично. Если в период высоких цен на нефть эти доходы резервируются и исчезают из экономики, то в период низких цен эти деньги придут на рынок и пополнят ликвидность через бюджет. Это очень сильный макроэкономический инструмент.

-- Оперативное управление фондом будет поручено Банку России. Какими будут принципы размещения этих средств?

-- Это должно определить правительство, а не Центральный банк. Пока Минфин не завершил работу над документом, который регламентирует порядок инвестирования средств стабфонда. Когда эта работа закончится, ситуация, видимо, будет следующей: Министерство финансов примет «инвестиционные директивы» (возможно, они будут как-то по-другому называться) с возможным перечнем требований к инструментам инвестирования по рискам, с требованиями по ликвидности, доходности, рейтингу контрагента и т.п. После этого Центробанк будет в рамках этих инвестиционных директив проводить конкретные операции и отчитываться перед Минфином по результатам. Но фактически это будут решения Минфина.

-- Правительству и вам удастся хотя бы сохранять стоимость этих средств?

-- Это будет зависеть от решения правительства, будет ли для него приоритетом стопроцентная надежность или высокая доходность. Наше дело -- исполнить. Это уже известная модель -- мы являемся агентом по операциям правительства с ценными бумагами. Естественно, мы будем давать Минфину полную информацию по международным рынкам, инструментам, рискам и т.д.

-- Как быстро, по вашим оценкам, в фонде накопятся 500 млрд рублей?

-- Не берусь прогнозировать. На это влияет очень много факторов. Во-первых, внешнеэкономическая ситуация, во-вторых, внутренний фактор. Если правительство решится на обсуждаемые сейчас радикальные изменения в налоговой сфере, предсказать результат будет довольно трудно. Здесь могут быть отклонения и в ту и в другую сторону, и в случае «неудачи», т.е. если снижение налогового бремени приведет к прямому вычету из доходов бюджета, стабилизационный фонд будет под угрозой использования не по первоначальному назначению.

-- Не в рамках принятого закона?

-- Конечно, ведь поправки в закон всегда можно внести. Это не проблема.

-- То есть дискуссия о том, что делать с деньгами, которые лежат в стабфонде, может быть актуальна и сейчас?

-- В принципе -- да, по крайней мере до тех пор, пока у властей не установится некоторая привычка.

-- Недавно Андрей Илларионов предложил использовать средства стабфонда для погашения самых дорогих внешних долгов. Как вы относитесь к этой идее?

-- Это разумно. Было бы правильным сначала накопить некоторую сумму, не обязательно даже 500 млрд руб., которая была бы достаточна, чтобы гарантировать компенсацию бюджетных доходов в случае колебаний внешнеэкономической конъюнктуры. Все-таки цены на сырье колеблются в разумных пределах: если в свое время цена нефти составляла 9 долл. за баррель, то это продолжалось недолго. Поэтому необходимо оценить ситуацию и подготовиться примерно к такому сценарию. Необходимая сумма будет меньше, чем сейчас записано в законе, а дальше можно все дополнительные доходы использовать в рамках бюджетной политики для погашения долгов. Только возникает единственный вопрос о том, как государство относится к инструменту государственного долга. Американцы, например, очень активно им пользуются и не боятся наращивать госдолг до 7 трлн долл., или около 60% от ВВП страны. Те, кто пользуется таким доверием инвесторов, могут занять дешево. Идея Андрея Илларионова, видимо, заключается в том, что сегодня для России выгодно снизить внешний долг, получить в обмен доверие и более низкие ставки. Это хорошая идея.

-- После заседания правительства по Стратегии развития банковского сектора вновь активно обсуждается снижение отчислений банков в фонд обязательного резервирования...

-- Обсуждается не то, что надо обсуждать. На мой взгляд, в стратегии отражены все главные вопросы развития банковской системы, но о них говорят меньше, чем о ФОР. Между тем обязательные резервы не судьбоносный вопрос для банков, хотя мы понимаем их желание получить дополнительные деньги. Еще раз скажу: не мы этот ФОР создавали. Он возник в период гиперинфляции, когда Центробанк, давая кредиты бюджету одной рукой, другой рукой пытался их забрать через ФОР. Сегодня ситуация другая, но обязательные резервы составляют значительную сумму, значит, надо потихоньку их уменьшать. И мы будем это делать.

-- Банки интересуются, когда вы планируете это сделать?

-- Формально мы можем отдать резервы прямо сегодня. Но будут последствия, и не только макроэкономического характера. Предположим, ФОР снижается с сегодняшнего уровня (10% по депозитам юрлиц и валютным вкладам физлиц и 7% по рублевым вкладам физлиц. -- Ред.) до 2%. Банки получат единовременно около 400 млрд руб., но что они будут делать с такими деньгами? Разместить не удастся (я уже не говорю про кредиты, любой кредит -- это длинные переговоры) даже в финансовые инструменты. Это будет, я бы сказал, весьма неприятным шоком для казначейств банков, подтолкнет банки к рискованным вложениям. Поэтому снижение должно происходить плавно. На первом этапе мы дадим банкам условно пару десятков миллиардов, снизив ставки на 1--2%. И так шаг за шагом. И не надо никакой истерики. Мы сами понимаем, что через полтора года наши банки попадут в более сложные конкурентные условия, из-за того, что закон «О валютном регулировании и контроле» разрешит открытие счетов в зарубежных банках. К этому времени надо снизить ФОР до разумного уровня, будем стараться это сделать.

К тому же снижение отчислений в ФОР по-разному влияет на разные банки, поскольку у всех структура пассивов различается. Одни банки получают большой возврат средств, другие -- меньший, и первые начинают выигрывать у других.

-- Больше всех, судя по всему, должен получить Сбербанк?

-- Сбербанк получит больше всех потому, что он заплатил больше всех.

-- Центробанк планировал пересмотреть методику расчета ФОР. Каким образом это произойдет?

-- Сейчас мы работаем над проектом новой редакции положения «Об обязательных резервах кредитных организаций, депонируемых в Центральном банке». В этом документе предусмотрен ряд изменений, которые сделают базу расчета ФОР более справедливой. Мы предполагаем расширить базу ФОР по способам привлечения обязательств, в том числе от нерезидентов, через различные вексельные схемы и т.д. Одновременно позволим засчитывать в резервы определенный процент кассы банков и введем правило усреднения ФОР. Расширение базы будет более чем нивелировано снижением ставок отчисления в ФОР. Это техническое улучшение и модернизация всей системы обязательных резервов.