-- Амин Ахмедович, можно ли было избежать начала войны в 1994 году?

-- Я думаю, нет. Хотя в 1991--1994 годах предпринималось достаточно много усилий, чтобы предотвратить этот конфликт. Когда говорят о том периоде, почему-то на первом плане всегда остаются отношения федерального центра и дудаевского режима. Но ведь на самом деле с момента прихода к власти Дудаева всегда существовала сильная антидудаевская оппозиция. Не только в северных районах, но и по всей республике. Я вот не отношусь к северным районам, я горный чеченец. И я с 1991 года, с момента прихода Дудаева к власти, и даже немножко раньше, с 1990-го, когда он начинал там эту свою борьбу, находился в оппозиции. С самого начала можно было приблизительно предвидеть ход событий. Уже на ранних этапах, в 1990--1991 году Джохар Дудаев говорил о независимости, о суверенитете.

-- Кем вы тогда работали?

-- Я тогда был председателем Октябрьского райисполкома Грозного и депутатом Верховного совета Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республики. И тогда уже я предупреждал Дудаева, что такой ход событий приведет к крови и войне. Но он мне сказал, что даже если 70% чеченцев погибнет, остальные 30% будут жить свободными. Так что когда говорят, что чеченская война была результатом случайного, стихийного конфликта, это звучит неубедительно. Уже в 1990 году, только получив звание генерала, Дудаев был запрограммирован этими идеями, которых он нахватался в Эстонии.

-- А как вообще Дудаев попал в Чечню?

-- Он выходец из Чеченской Республики, и когда он стал генералом, приехал к своим родственникам. Генеральский чин ему, кстати, присваивали с подачи Доку Завгаева, который написал соответствующее письмо в поддержку. У чеченцев не было генерала. И вот мы захотели, чтобы у нас тоже был генерал. И получили -- генерала Джохара Дудаева.

-- Есть версия, что Дудаев был чуть ли не внедрен в Чечню самим же федеральным центром...

-- Какой-то элемент истины в этом есть. Но Дудаев видел проблемы, видел отношение, которое было к чеченскому народу и в историческом плане, и в советский период времени. Естественно, он не мог все это спокойно воспринимать. Естественно, он был борцом. Его в Чечню прислали как бульдозер, чтобы расчистить площадку от коммунистов. Он же в то время был демократически настроенным человеком -- уже тогда, когда возглавлял гарнизон в Тарту.

-- Ему действительно помогали из Москвы? Например, при роспуске чечено-ингушского Верховного совета?

-- Помощь была прямая. Из Верховного совета РСФСР. В этом отношении Руслан Хасбулатов должен взять грех на свою душу. Хотя ему, наверное, заслонили глаза эти люди, которые рвались к власти и далеко не были демократами. Но в то время в демократы записывались все. Даже Шамиль Басаев был демократ, он же был возле Белого дома в Москве во время событий августа 1991 года. К сожалению, Москве не хватило политической прозорливости увидеть то, что происходило в республике. Ведь Хасбулатов все-таки был в Москве.

-- Вы были на заседании, когда Верховный совет принял решение об освобождении Завгаева?

-- Я был на заседании. Его вел Хасбулатов. Он, к сожалению, занял ошибочную позицию. Он считал, что мы полностью под контролем Завгаева и препятствуем освобождению республики от этого плохого человека. Но ведь вопрос был не в Завгаеве. Мы видели, что, в такой форме освободив Завгаева, мы открывали путь беззаконию. Но тогда посчитали, что нарушить закон -- не такая уж большая проблема. Там не было кворума, там не было самого Завгаева. И до этого нам присылали телеграммы из Верховного совета РСФСР, требовали нашего самороспуска и освобождения Завгаева от занимаемой должности.

-- Хасбулатов приезжал выражать интересы Москвы или он сам в глубине души был чеченским сепаратистом?

-- Руслан Имранович никогда не был чеченским сепаратистом и не является им сегодня. Но даже патриотические действия не всегда являются целесообразными, законными и правильными. Он уже там начал понимать, что они совершили ошибку. Но ничего не мог сделать.

-- Я несколько лет назад беседовал с Геннадием Бурбулисом, и он прямо сказал мне, что тогдашняя команда просто не ориентировалась в национальной политике и по большому счету не знала, как управлять. С его точки зрения, Чечня -- весьма умеренная плата за ту революцию, которая произошла в стране в 1991 году.

-- Бурбулис сам приезжал в Чечню, и я встречался с ним и Полтораниным в Октябрьском райисполкоме Грозного. Я ему сказал: «Уважаемый Геннадий Эдуардович, неужели вы не ведаете, что вы творите, поддерживая режим Дудаева?» Он мне ответил, не глядя в глаза. Посмотрел сквозь меня и сказал: «Мы приехали, чтобы ввести демократические процессы в законное русло». Я ему сказал: «А где вы видите демократические процессы? Если демократические процессы заключаются в том, чтобы захватывать здания, избивать и разгонять Верховный совет, то результат будет печальным». Он мне ничего не ответил и ушел. Это была осень 1991 года. Они понимали, что делали. Они приехали поддержать Дудаева. А если у них не было опыта национальной политики, надо было сразу подать в отставку.

-- В ноябре 1991 года с инаугурацией Дудаева совпала первая попытка ввода войск в Чечню. Как вы оцениваете эту попытку?

-- Попытка ввода войск в ноябре 1991 года безусловно была ошибкой. Мне кажется, что наши высшие руководители действительно не представляли, какой страной они руководят. Они делили власть, собственность -- им было не до национальных проблем. С другой стороны, в республике развивались негативные процессы, на которые просто нельзя было уже закрывать глаза. Но я был категорически против введения ЧП и ввода войск по двум причинам. Во-первых, первые лица России действительно сами еще не очухались и не представляли себе, что они собираются делать. И второе: они не представляли, куда они идут и для чего. Они представляли себе, что они высадят в Ханкале 100, 200, 300 человек, которые придут и арестуют Дудаева. Но к этому времени республика уже была вооружена до зубов.

-- Как это получилось?

-- Захватывали склады, хотя войска еще стояли. Покупали. Всей правды ведь не говорят. Первое оружие вообще привезли из Москвы. Приехало из Москвы несколько машин при участии людей, адреса которых я готов назвать спецслужбам, если это их заинтересует. Это было в 1991 году, еще до первых захватов гарнизонов и так далее. Оттуда все это началось. Из Москвы. Да, люди хотели перемен, но к радикальному решению их подталкивали из Москвы. Обратите внимание, ведь лидеры национального движения, этой так называемой революции, изначально хотели, чтобы Чечня осталась в составе СССР. Просто вышла бы на уровень союзной республики. Но демократы, видимо, хотели разрушить и СССР, и РСФСР.

-- Неужели вы всерьез полагаете, что это могло быть их целью?

-- Что значит цель? Они запустили механизм. Вспомните Ельцина. Ельцин сам прилетел в Ингушетию и Чечню и сам говорил там: берите суверенитета столько, сколько проглотите. Он же не на партхозактиве выступал. Собрались десятки тысяч человек. И он сказал им эти слова про суверенитет. Ура! Давайте независимость, нас призывает Борис Ельцин! Это вопрос к нему, понимал он или нет, что делает, но он сам запускал механизмы, которые привели к сегодняшнему результату. А ЧП в ноябре 1991 года было ошибочное и неправильное решение. Какая-то часть антидудаевской оппозиции тогда, наоборот, сплотилась вокруг Дудаева. Уже тогда было ясно, что они вели к войне, к трагедии. И продолжают это делать сегодня.

-- Что вы делали после роспуска Верховного совета?

-- Боролся, создал подпольную группу. Мы расклеивали листовки, саботировали проведение выборов. Просвещали людей, насколько это было возможно. Потом, в 1992 году, мне пришлось уехать из Грозного, поскольку за мной началась охота.

-- Что надо было сделать, чтобы избежать войны?

-- Можно было просто сесть Борису Ельцину, собрать людей, познакомиться со взглядами Дудаева и тех, кто ему противостоял. Изучить и на этой базе сформировать собственный подход к решению проблемы.

Дудаев летал по всему миру. Поднимал самолет и летел в Саудовскую Аравию, на Кипр, во Францию... Я не знаю, давал ли ему кто-то визы. Но ведь для пролета самолета дается коридор. Попробуйте вы вылететь из страны. А почему Дудаев летал? Человек, который нарушал российскую Конституцию и все мыслимые законы? Почему через аэропорт Ханкала транзитом из России за рубеж вылетали самолеты с неизвестным грузом? Почему поставлялась нефть на нефтеперерабатывающие заводы в Чечне миллионами тонн, которые потом исчезали непонятно куда, в 1992-м, 1993-м и, по-моему, еще в 1994 году? Мощности переработки у нас всегда были больше добычи. Добывалось порядка 4 млн тонн в год, перерабатывалось до 8 млн. Нефть на НПЗ поставлялась из Западной Сибири и Казахстана. Вот задайте вопрос Гайдару или Ельцину, почему миллионы тонн нефти поставлялись в мятежную сепаратистскую республику. Ведь никто за это не ответил.

-- Принято говорить, что нефть чуть ли не основная причина чеченской войны. Но мало кто понимает смысл этой фразы...

-- Да, нефть -- одна из причин. Мы обычно рассматриваем проблему Чечни изолированно от масштабов России и всего мира. Но давайте посмотрим с геополитической точки зрения. Мир развивается по простым экономическим законам. Нефть называют кровью экономики. В Чечне есть нефть. Но это только часть большой нефти, которая находится в бассейне Каспийского моря. Это бывший СССР -- Азербайджан, Казахстан. И этот регион заткнут сейчас геополитической пробкой Чечни, Россия ничего не получает от транзита каспийской нефти. Да, в «холодной войне» победил Запад. А победитель немедленно начинает осваивать новые территории и ресурсы. Сначала это происходит стихийно, а затем входит в фазу управляемого конфликта. В Чечне это началось в 1991 году.

-- Почему оппозиция так и не сплотилась для сопротивления этому, как вы говорите, "управляемому" конфликту?

-- Было несколько причин. Первая заключается в том, что у оппозиции не было явного лидера. Лидеров было несколько, но они никак не могли найти общий язык. Руслан Хасбулатов, Умар Автурханов, Бислан Гантамиров -- они все на слуху, и все смотрели в свою сторону. А вторая причина -- тот раздрай, который происходил в Кремле и отражался на нас.

-- Можно ли сказать, что в 1994 году Россия вмешалась во внутричеченскую гражданскую войну?

-- Да. С 1991 года в Чечне однозначно шла гражданская война.

-- Стоило ли России вмешиваться?

-- Не стоило. Надо сначала наводить порядок у себя. А если у тебя беспорядок, если твои генералы отказываются идти воевать, какой порядок ты можешь навести? Те, кто хотел наводить порядок, сами были не в порядке. Да, армия и спецслужбы -- это важный инструмент любого государства. Но они были разгромлены, раздроблены. Они не знали, куда и зачем идут.

-- Но они сравнительно быстро сориентировались в ситуации...

-- Ориентироваться в ситуации они продолжают до сих пор. До сих пор все подчинено не государственным, а групповым интересам.

-- Что это за групповые интересы?

-- Я бы объяснил так. В Чечне необходимо создать нормальные условия жизни. Очевидно, что там особая ситуация. В этой ситуации надо создавать опять же особые условия. Правовые, идеологические, социально-психологические. Почти 100% населения Чечни психологически травмировано. Они испытывают стресс, их надо лечить. 13 лет идет война -- это уникальное явление. Но никто об этом не думает. Государству необходимо эту болячку вылечить быстрейшим путем. Так, как ее лечат сегодня, это будет продолжаться десятки лет. Я всегда обращаю внимание на очень правильные слова Ахмат-хаджи Кадырова, хотя я всегда был его политическим оппонентом. Он правильно сказал: 50% денег, которые направляются в Чечню, остаются в Москве, 30% воруются чеченскими чиновниками, а до адресата доходит только 20%.

-- Сам Ахмат-хаджи был первым чеченским чиновником.

-- Да, был. И он немножко преуменьшил долю чеченских чиновников. Но хватит и того, что остается в Москве. Люди заинтересованы в том, чтобы это не кончалось. Заинтересованы генералы, которые там списывают оружие и участвуют в нелегальной торговле нефтью.

-- Как вы оцениваете нынешнюю чеченскую власть?

-- Это уникальный шанс. Я целиком и полностью поддерживаю Алханова. И буду по мере сил ему помогать.

-- Кроме Алханова там есть еще Рамзан Кадыров.

-- Рамзан Ахматович Кадыров -- это проблема Путина.

-- Есть ли при всех разговорах о нынешней стабильности угроза разрастания конфликта на весь регион Северного Кавказа?

-- Она разрастается. Не угроза, а война. Угроза превращается в реальность. Мы теряем время с каждым днем. Промедление подобно смерти.

-- Вам не кажется, что точка невозврата, после которой удержать Кавказ и восстановить там порядок, пройдена за эти десять военных лет?

-- Я считаю, что удержать Кавказ возможно и нужно.