10 февраля -- день памяти Александра Сергеевича Пушкина. По традиции в день смерти поэта на его могиле в Святогорском монастыре, входящем ныне в состав музея-заповедника «Михайловское», в Псковской области монахи обители отслужат литию, а сотрудники музея и местные жители возложат цветы.

Сельцо Михайловское, принадлежавшее матери поэта, стало знаменитым из-за того, что именно в нем молодой Пушкин провел в ссылке два года, его описал в романе «Евгений Онегин». Здесь он завещал себя похоронить. И место на погосте Святогорского монастыря выбрал сам -- в 1836 году, за год до собственной смерти, в свой последний приезд, когда хоронил здесь свою мать. Поклониться могиле Пушкина уже в середине XIX века стали приезжать многочисленные любители русской словесности, которые непременно заходили и в Михайловское. Псковское имение постепенно становилось местом паломничества.

Сегодня среди многочисленных музеев Пушкина Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник «Михайловское» -- самый большой (в 1995 году его территория была увеличена до 9713 гектаров) и самый значительный. Возникший еще до революции музей в советское время пользовался особым вниманием властей, особенно в дни юбилейных дат. О том, как живет музей-заповедник в будни, нашему обозревателю Алене СОЛНЦЕВОЙ рассказал его директор Георгий ВАСИЛЕВИЧ.

-- После своего назначения на должность директора заповедника вы первым делом добились расширения его территории почти до 10 тысяч гектаров. Изменило ли это концепцию музея?

-- Мы сейчас имеем 1500 га с изъятием земли -- вокруг старых усадеб, а остальное -- территории, на которых живут люди, идет хозяйственная деятельность, но под контролем музея. Есть еще охранная зона 25 тысяч га, но это территория, которой в настоящее время у нас нет возможности всерьез заниматься. Численность населения нашего района столь мала, что пока этим землям ничто всерьез не угрожает. Научные исследования мы продолжаем, но делаем это с меньшей интенсивностью, чем подмосковные музеи, которые находятся ближе к городу и на которые очень сильно давит окружение.

Концепция действительно меняется, но не столько в связи с расширением территорий, сколько с появлением новых возможностей. Задача Пушкинского заповедника всегда была шире, чем у обычных музеев. Мой предшественник, директор музея-заповедника в 50--80-е годы Семен Степанович Гейченко стремился дать посетителю возможность ощутить принадлежность к пушкинскому времени, образу жизни поэта в Михайловском, к факту этой жизни и тем самым связать себя с большим и значительным опытом пушкинского уголка, прошедшим до него. Это удавалось Семену Степановичу тем способом, который вызывал у одних усмешку, у других восторг. Гейченко пытался просто жить в усадьбе, как будто ничего не случилось, будто бы не было революции. Специально это не декларировалось, но в усадьбе был хозяин, который в ней жил, просто жил. В конце жизни Гейченко даже стали принимать за потомка Пушкина.

Сегодня принципиально ничего не изменилось. Одна из задач музея -- дать посетителю возможность пережить соприкосновение с реальностью пушкинского времени, которую стремится удержать, сохранить, воссоздать наш музей. Хотелось бы сделать посетителя не сторонним зрителем, но соучастником в жизни музея, сочувствующим, сопереживающим Пушкину. И для нас сегодня важно сохранить усадебное пространство, имеющее отношение не только к Пушкину. Усадьба -- часть исконно русского уклада, его исторической и географической протяженности, органическая часть русской жизни. Конечно, она может быть и продуктивна, и доходна, но главная ее ценность не в доходности, а в том, что внутри этой жизни вызревали отношения, дающие творческий импульс и в литературе, и в политике, и в науке. Очевидно, что если бы революцией не подрубили корни усадебной жизни (замечу -- не исключительно дворянской), это тип хозяйствования и образ жизни, видоизменившись, сохранились бы. Как вид и образ жизни русского человека за пределами городов, в деревне.

-- Правильно ли я поняла, что вы хотите не столько сохранять приметы прошлого, сколько возродить на вверенной вам территории типологию усадебной жизни...

-- Не типологию, ее сохранить невозможно, это будет регресс, пародия, поскольку произошел необратимый разрыв в традиции. Сохранить можно способ обустройства жизни в определенных границах, ведь у каждой страны есть свой размер территории сельской и городской. И на каждой из них формируется свой уклад. И в России был свой способ организации пространства. Жизнь в деревне должна в корне отличаться от жизни в городе. И отличается. Утрачивая эти отличия, мы утрачиваем своеобразие и цельность страны. Опыт усадебной жизни имеет собственную ценность, в том числе и для национального восприятия, для принятия и передачи собственного исторического, культурного (в широком смысле слова) наследия.

Заповедник может подарить посетителям ощущение личной причастности ко всему прожитому в этом месте и всему случившемуся здесь, в том числе и с участием Пушкина, что принципиально важно, потому что поэт емко и точно пересказывал то, что сам переживал. Пушкин -- особенный писатель, его форма самоизъявления оставляет место для любого, кто пытается ей следовать. Наша задача -- сделать вас, посетителей, частью современной исторической жизни этой территории, вновь существующей примерно в границах пушкинского времени, вне которых понять это место нельзя.

-- Вы понимаете Михайловское как место, которое и после Пушкина жило, и эту жизнь тоже вбирало в себя?

-- Михайловское -- часть единой жизни, которая никогда не заканчивается. Это пространство инициации, если хотите, входя в которое вы не можете остаться неизменным. Но, изменяясь, вы остаетесь в рамках основного, хордового русского состояния, входите в пространство некой матрицы, которая отставляет на вас свой отпечаток. Позволяет вам ценить все бывшее здесь до вас, и позволяет вам продолжать прошлое своей собственной жизнью, периодически возвращаясь сюда сверяться с теми переживаниями, которые вас здесь настигают.

-- Это все очень здорово и поэтично. Но какими методами вы этого достигаете? Какие конкретные задачи ставите сотрудникам?

-- Прежде всего необходимо пополнить их опыт. Расширить знания об этом месте, исправить те фактические ошибки, которые были сделаны из-за неполноты и неточности знаний. Пытаемся сохранить творческую атмосферу этого места, сохранить некий образ жизни, отличный от того, что существует на территориях, не входящих в музей-заповедник. Поэтичность и обихоженность места, красоту и уверенность в будущем этой красоты стремимся передать людям как опыт повседневного хранения пушкинского места. Наши посетители зачастую не умеют даже объяснить, что с ними происходит. Им хорошо в Михайловском, в Тригорском, в Петровском, хорошо у Пушкина и у себя самих, здесь -- ДОМА. Чаще всего люди стремятся объяснить свое состояние тем, что здесь некогда жил Пушкин. Наша работа заключается в поддержании гармонии и красоты Пушкиногорья. И она распадается на тысячи ежегодно повторяемых и новых дел, работ, которые исполняют представители более чем сорока специальностей.

-- А если бы Пушкина не было?

-- Все было бы иначе. Мы имеем дело с особым, если хотите, избранным местом. Изначально, как ни покажется это странным, Пушкиным, а через него -- всеми нами.

-- Предположим, вам дали бы сохранившуюся, роскошную усадьбу, не чета этой, и поставили бы задачу сделать в ней музей...

-- Тогда мы говорили бы о тех, кто там жил, о том, чего они достигли. В том и состоит феномен русской усадебной жизни, что выстроить «усадьбу вообще» нельзя. Сколько было усадеб, столько было хозяев. Среднерусская составляющая усадебного образа жизни странным образом является и некой усредненной моделью, понятной каждому отдельно живущему на отдельной усадьбе хозяину, и никогда не сводится к одной линии. Процесс воссоздания любой из усадеб -- это вживание в то время, в ту среду, и результат должен быть всякий раз разный. Потому что вне судьбы хозяев, вне эпохи, вне тех самых ярких моментов ее и их жизни, когда она, усадьба, «прославилась», стала частью истории, восстановить ее невозможно.

-- А как все это возможно среди современной жизни местного населения? Вот рядом дома построены, поселок -- в худшем советском стиле, убогий и агрессивный, бедный колхозный быт...

-- Пожалуй, действительно, надо поискать еще места, где так мало живет людей и так много проблем на один квадратный километр. Пушкиногорский район живет бедно. Мало рабочих мест, многие заняты натуральным хозяйством, многие, особенно молодые, бегут в города в поисках «настоящей» жизни. Примерно половину налоговых поступлений в бюджет района дает Пушкин, наш музей. Даже самые малые ухудшения в жизни музея ощущает весь район, причем в первую очередь те, кто не работает в заповеднике. У нас занято 500 человек из 7 тысяч трудоспособного населения. В маленьком районе музей особенно значим именно как хозяйствующий субъект. Наличие музея является тем ресурсом, вокруг которого приходится завязывать долгосрочные экономические отношения. Прежде всего ориентированные на туризм, к которому в нашей стране в основном не готовы. Если отношения между музеем и властью нормальные, можно попытаться выстроить грамотную политику, которая позволяет привлекать внимание к этому месту, привлекать инвестиции, заранее рассчитав, куда их можно направить, а где стоит потерпеть. Возникают рабочие места. Но тут мы сталкиваемся с тем, что кто-то готов работать, а кто-то нет, и никакими силами его не заставишь. В нашем случае близость Прибалтики, Питера, Пскова «вымыла» из этих мест многих людей, которые могли бы завести собственное дело и свои небольшие средства вложить в развитие территории.

Для нас главная проблема -- каким образом в Пушкиногорье вложить деньги и деньгами привлечь и удержать тех людей, энергия которых в какой-то момент превысит инерцию местного населения, а личный пример поможет местным людям встроиться в рождающуюся и развивающуюся экономическую систему. Понятно и то, что тех, кто никак не хочет встраиваться и никогда не будет этого делать, до какой-то степени придется содержать. Это классическая, давно известная нам схема. Рим существовал до тех пор, пока мог кормить своих иждивенцев. Как видите, одна из самых, может быть, немузейных проблем для нас сегодня проблема жизни заповедника, его будущего.

-- В музее «Ясная Поляна» надеются вырастить новых людей из местных детишек. Детский сад у них уже есть, теперь вот на очереди школа, мечтают об университете в городе Крапивна...

-- Кто-то в одной газете удачно пошутил, а может, и всерьез сказал, что Ясная Поляна и Михайловское -- места, которые могли бы развиться в русские Кембридж и Оксфорд. Развитие туризма -- это не панацея. В 1994 году количество посетителей всех трех музеев в Пушкинских горах свелось к 30 тысячам в год. Сейчас поток туристов вырос до 280--320 тысяч в год, но он не настолько велик, чтобы этим можно было решить все проблемы. К тому же мы еще и очень далеко находимся от культурных центров, от крупных городов, которые до сих пор поставляют основной поток туристов. Возможно поэтому, а также в силу меньшей расторопности мы, первыми заявив курс на превращение Михайловского в научный и, возможно, учебный центр, пока ограничиваемся декларацией своих намерений. Мы стремимся привлечь сюда ученых, устраиваем межуниверситетские конференции, пытаемся приучить их к этому месту, как имеющему большой потенциал для развития науки, образования. Это направление для нас наиболее перспективно. Нам в Михайловском нужны не только филологи. Представители десятков специальностей работают над сохранением Пушкиногорья, и еще столько же нам необходимо привлечь к нашей работе, но их пока что просто нет здесь.

-- Как формируется ваш бюджет?

-- На 98% он состоит из государственных поступлений. Практически полное отсутствие альтернативных источников -- это плохо. Выделяемых государством денег не хватает. Мы сегодня только на 60% финансируем наши реальные потребности. Нам хватает на сохранение, но не на развитие. А именно развитие музея и прилегающих территорий сегодня является главным условием сохранения пушкинского наследия.

-- Вам законы не позволяют привлекать средства или просто нет спонсоров?

-- Спонсоров мы пока, очевидно, не умеем искать, тем более что делать это вне Москвы и Петербурга трудно. Желание заниматься благотворительностью иссякает уже в ста километрах от столиц. Ну и к тому же у нас в стране отсутствуют законы, способные поощрить, подвигнуть на благотворительность и защитить как тех, кто оказывает помощь, так и тех, кто ее принимает.

-- А может ли музей, имея такую значительную территорию, вести собственную хозяйственную деятельность и этим натуральным хозяйством как-то себя поддерживать?

-- Всякий экономист вам скажет, что натуральное хозяйство -- дело наиболее затратное и наименее доходное. Оно возможно разве что в качестве игры, рассчитанной на туристов, способных заплатить не за продукт этого хозяйства, а за причастность к игре.

Мы с 2000 года реконструируем в деревне Бугрово музей, идеально подходящий для такого рода эксперимента, если хотите, научной игры. Он должен состоять из трех частей. Во-первых, действующая мельница, которая позволяет показать традиционный промысел для здешних мест. Вторая часть -- типичный псковский крестьянский дом с подворьем, «дом-крепость». Он воссоздается заново, но на основе старых традиционных технологий, так же, как его строили в прежние времена. Таким образом, с одной стороны, изучаем старые, традиционные способы работы, с другой -- воспроизводим характерный стиль крестьянского быта. Редко какой дом в наших краях существовал дольше жизни двух поколений его обитателей. И сын, и внук должны были владеть ремеслом деда, чтобы воспроизводить дом и образ жизни своих предков. Виной всему частые войны, прокатывавшиеся волнами по территории Псковщины.

Мы пытаемся не только воссоздать объект для показа, как бывает, когда свозят, собирая вместе, старые избы. Хотелось бы овладеть более надежным способом их сохранения, потому что для деревянных построек, которые постоянно разрушались, передача навыков строительства из поколения в поколение чрезвычайна важна. В тех местах, где часты были войны и пожары, а здесь они были постоянно, перед каждым поколением вставала одна и та же задача -- отстроиться заново на пепелище. Это умение тоже является опытом национальной жизни, и надо уметь ему соответствовать. Ну и третье -- кафе, которое может принять группы туристов, чтобы просто покормить людей. Это еще и место, куда должны поступать смолотая крупа и мука с мельницы, чтобы можно было фантазировать и экспериментировать на темы этнографического питания -- получаются продукты совсем другого качества, так как другой принцип помола.

-- Такой принцип показа -- не сохранившихся раритетов, а скорее принципов жизни ушедших эпох -- не связан ли с тем, что реально от усадеб пушкинского времени почти ничего не осталось? Практически все здания на территории заповедника построены заново в советское время. И только часть парков осталась прежней. Но ведь и они не те, какими их видел Пушкин. Деревья-то растут, пейзажи меняются...

-- Опыт усадьбы Ганнибалов Петровское, где теперь воссозданы на старых местах многие бывшие некогда строения, позволил понять, что происходит, когда дома встают на своих старых местах. Даже если они построены и не совсем такими, какими были изначально. Мы отдаем себе отчет в том, где мы погрешили против истины в устройстве подлинного дома -- не музейной среды, экспозиционного пространства, которое замаскировано под дом, а именно дома, который мог бы передавать представление о внутреннем пространстве старой барской усадьбы. Мы знаем, что мы сделали не так. Мы пока не во всех случаях можем воссоздать прежний дом. Мы не знаем исчерпывающе, как он был устроен в своих мелких, но важных частностях, деталях. Но появление воссозданного дома на его старом месте совершает зримое чудо. В старые времена его могли не только наблюдать, но и создавали хозяева усадеб.

Дом, заново встающий на пепелище, барский усадебный дом, обновленный в духе времени, отстроенный новыми хозяевами, -- это тоже часть нашего культурного наследия, нашего исторического опыта, в том числе наследия XVIII--XIX веков. Усадьбы все время менялись. Михайловское за время его существования во владении Ганнибалов и Пушкиных несколько раз перестраивали. Но были правила и стандарты, касавшиеся функционального назначения и архитектурного облика, которые можно считать типичными, важными в процессе воссоздания. С появлением на месте пожарищ построек, отвечающих сохранившимся изображениям и строгой логике развития усадьбы, создает то ритмическое членение парковой среды постройками, которое вас убеждает в преемственности жизни на историческом месте. Важно, что дом, амбар, оранжерея стоят на своем старом фундаменте, воссоздавая -- в пределах допустимого -- историческую среду жизни.

В этом смысле мы развиваем опыт воссоздания петербургских пригородов -- Петергофа, Павловска, Пушкина. Есть и мировой опыт -- воссоздание Варшавы. Все это попытка вернуть архитектурные объекты на места их прежнего бытования, с тем чтобы восполнить единый ансамбль, вернуть историческому месту его память. В послевоенное время непрерывно шел процесс реконструкции усадеб пушкинского круга -- Михайловского, Тригорского, Петровского. По мере продвижения этой работы становилось все понятнее, как связаны между собой постройки и парковая среда, некогда составлявшие единое целое.

Деревья, как люди, прожив долгую жизнь, слабеют, начинают болеть и умирать. Вот и старые пушкинские и ганнибаловы ели, липы, сосны все хуже сопротивляются вредителям и болезням. Со временем погибнут многие мемориальные деревья. Все в парке будет по-другому -- зато, и в этом грустное утешение, новое поколение деревьев будет своим возрастом и формой более напоминать пушкинское время. И архитектура начнет все больше принимать на себя внимание зрителя. Пока стояли старые парки, казалось, можно пренебречь архитектурой, не заниматься воссозданием. Но это не так. Изменяясь, среда старых усадеб может и должна оставаться неизменной, только достигается это соответствие посредством постоянной работы, уточнений и изменений, сопутствующих стремлению хранителей к поддержанию истины и гармонии. Искусство музейного работника, как и искусство художника, -- в создании подлинного образа места и героя. В Пушкинском заповеднике это происходит с помощью поэзии, архитектуры, ландшафта и живой, вечно изменчивой природы.

В год столетия поэта, юбилей которого широко праздновался в России, имение Михайловское было куплено в казну на собранные по подписке деньги у сына Пушкина, Григория Александровича, для открытия в нем «какого-нибудь благотворительного учреждения». В 1911 году состоялось открытие колонии для престарелых литераторов и учителей. К этому времени от дома, в котором когда-то жил Пушкин, уже ничего не осталось, на его месте был выстроен новый -- по проекту архитектора Владимира Щуко, вернувшего строению его первоначальный облик.

В 1918 году освобожденные крестьяне спалили усадьбу, как, впрочем, поступили они со всеми остальными имениями в округе. В Михайловском уцелел только домик няни поэта Арины Родионовны, который в 1920 году был отреставрирован квартировавшими в Святогорском монастыре бойцами Башкирской бригады. В 1922 году Совнаркомом принято решение: "Объявить пушкинский уголок: Михайловское и Тригорское, а также место погребения А.С. Пушкина в Святогорском монастыре -- заповедным имением с передачей его под охрану как исторического памятника НК просвещения по Главмузею. Границу этого имения определить Народному комиссариату просвещения по соглашению с Народным комиссариатом земледелия".

К 100-летию со дня гибели Пушкина был отстроен на старом фундаменте дом-музей (по проекту архитектора К.К. Романова) и открыта экспозиция. Но во время войны дом и многие строение были вновь сожжены. Однако уже 21 апреля 1945 года было принято решение о срочном восстановлении Пушкинского заповедника "как одного из крупнейших культурно-исторических и научных памятников СССР". Специальная комиссия под председательством академика А.В. Щусева определила объем работ. Директором заповедника стал С.С. Гейченко.

К 150-летию со дня рождения поэта заново построенный Дом-музей в Михайловском открылся для посетителей. В 1962 году был восстановлен дом Осиповых-Вульф в Тригорском, а в 1977 году -- дом Ганнибалов в Петровском.

В 1995 году Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А.С. Пушкина "Михайловское" расширил свою территорию до 9713 гектаров за счет включения в него усадеб друзей, родственников и знакомых поэта -- Голубова, Лысой Горы, Воскресенского, Дериглазова, городищ Врев и Велье -- и был включен в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов РФ.