В этом театре танца работают всего два человека -- гора мужских мускулов, мощная голова втиснута в крупный торс, на первый взгляд скорее качок, чем артист, и хрупкая барышня с беспорядочными перьями вместо прически. Боцман и попугай. Станислав Варкки и Лариса Лебедева. Позавчера они появились на сцене Театрального центра на Страстном, сегодня их ждет Музей Высоцкого. Название театра взято из Марка Твена. Станислав Варкки: «Когда Гек Финн плыл на плоту, к нему пристали два человека, Король и Герцог. Они и играли спектакль «Королевский жираф». За это их сначала изваляли в дегте, потом в перьях, потом били...»

Спектакль, привезенный театром «Королевский жираф» (артисты проводят время в гастролях и затрудняются обозначить место прописки -- то ли Эстония, то ли Петербург), называется «Любовь». Это череда монологов и дуэтов, кажущихся несвязанными, абстрактными, но в финале складывающихся в единую картинку. «Когда мы пытаемся понять, что же такое любовь, мы подобны слепцам, ощупывающим слона, чтобы представить, каков он», -- говорят артисты. Но «ощупывание» для этого театра слишком веское, слишком материальное слово. Точнее, каждая сценка -- отражение, блик в косом зеркале. Из этих бликов, отсветов, теней собирается представление.

Влюбленность меняет в человеке физическое ощущение мира. У «жирафов» в начале и в конце спектакля в руках тяжелые синие флаги, не развевающиеся, как положено материи, но будто укладывающиеся на воздух, как на плотную, надежную поверхность. Меняется и ритм жизни: героиня прыгает через веревочку, но будто во сне -- медленно поднимается полукруг скакалки, надолго замирает над головой, опускается и снова назад...

«Жирафы» не стесняются элементарности ходов и наивности жестов: их природа ближе клоунаде, чем хореографии. Варкки, начинавший как исполнитель брейк-данса, потом работал с Полуниным и именно в этом с ним совпал: говорить о самых простых вещах самыми простыми и самыми глубокими словами, вытаскивать из людей детские ассоциации. В спектакле возникает большое брейк-дансовское соло Варкки, где, обозначая угловатость конструкции робота, он движется с текучей, невероятной, животной грацией. Персонаж уклоняется от обозначенных только фонограммой вертолетов и отстреливается... из водяного пистолета. И апеллируя к детскому в совершенно взрослых людях, из этого самого пистолета он начинает стрелять по публике, спустившись в зал и передвигаясь по ручкам кресел, -- поднимаются визг и совершенно детский хохот.

Влюбленность -- еще и выход за рамки привычной лексики. И этот выход -- в возвышенное, в дурное, в завидное состояние -- обозначен еще одним соло Варкки: слегка стесняясь, но лучась великолепной улыбкой, он начинает делать балетный экзерсис, понемножку обозначая батманы у палки и изображая что-то вроде жете по кругу...

Артисты не ограничиваются сценками безоблачными и милыми. Ближе к финалу поставлена натуральная сцена мордобоя: кулак мужчины медленно приближается к лицу женщины, касается глаза, она долго-долго-долго опускается на землю; следует скандальная разборка -- уходят обнявшись. Вариантов представлено много, зритель может выбрать для себя тот, что более соответствует его представлению о любви.