В Третьяковской галерее на Крымском валу открылась первая в России масштабная выставка классика московского концептуализма Олега Васильева, творческого единомышленника и друга гуру неофициального искусства Эрика Булатова.

С 1990 года Васильев живет в США, его работ в России считаные единицы, и мы о нем мало что знаем. Теперь у зрителя есть шанс проследить все этапы творчества художника, увидеть большинство его произведений: от рожденных в диалоге с системой Владимира Фаворского графических листов 60-х годов до созданных в начале нового тысячелетия беспредметных картин со светящимися цветовыми плоскостями. После Москвы выставка уедет в Русский музей Санкт-Петербурга. Вероятно, к тому времени поступит в продажу и опоздавший к вернисажу каталог.

С Олегом ВАСИЛЬЕВЫМ беседует наш обозреватель Сергей ХАЧАТУРОВ.

-- На протяжении 33 лет вы работали в тандеме с Эриком Булатовым. Как и он, вы изучаете проблему «мира картины», законы ее организации. Для Булатова модулем картины является слово, а для вас?

-- Для меня таким модулем является сам феномен пространства. Ведь картина -- это сложноустроенный пространственный организм, в котором сосуществуют пространство, убегающее от зрителя, пространство, разворачивающееся на него, взаимоотношение пространства поверхности и света в холсте и т.д. Любое вторжение в картину делает очевидным то, как эти пространственные связи действуют. Потому картину я испытываю разными способами. Не столько словом, сколько цветом, и композицией, и границей изображения.

-- В таком понимании пространства картины вы следуете за Владимиром Фаворским. Какая мысль этого великого графика и философа искусства вам наиболее близка?

-- Само искусство Фаворский определил как создание пространства для любимых предметов. Сформулировано идеально.

-- На выставке очень мало работ, обличающих социум, политику. В отличие от вашего коллеги Эрика Булатова вы этой темой не интересовались?

-- Периодически у меня политически ангажированные темы возникали, но, как правило, побудительный мотив был не в политике. Вы, наверное, знаете мою картину «Огонек» 1980 года (на холсте 122х91,7 маслом воспроизведена обложка журнала «Огонек» с логотипом и орденом Ленина в левом нижнем углу; средствами живописи имитируется фотография с трибунами политбюро на сцене Дворца съездов и зрительным залом перед ними; на трибуне для докладчика выступает генсек; вместо его фигуры мы видим световой круг, образованный четырьмя диагональными лучами; сейчас эта картина находится в музее Зиммерли штата Нью-Джерси, США. -- С.Х.). Когда я ее писал, то не политикой вдохновлялся, а необычной, поразившей меня на обложке журнала пространственной конфигурацией. Я вдруг четко увидел иерархию различных зон: «рай» с трибунами политбюро на сцене, «чистилище» -- затемненные ряды делегатов съезда. Причем сцена «рая» замыкается в правильный квадрат, который я и обозначил световыми лучами из углов и сиянием в центре -- там, где фигура Брежнева. Тень партера с делегатами наглядно предъявляла факт, что не весь мир заключен в иератическом квадрате советской номенклатуры, еще есть где спрятаться...

-- На выставке можно понять, насколько важными для вас в разное время были эксперименты с техниками, стилем. Некоторые картины, составляющие тематические ряды, повешены на разном расстоянии от плоскости стены. Это ваша идея?

-- Нет, так придумала экспозиционер выставки Нина Дивова. Я страшно обрадовался. Пространства в моих картинах пульсирующие. Дивова эту пульсацию решила обозначить самой репрезентацией.

-- Действительно, пульсация создается благодаря эксперименту с волнами светового спектра. Когда смотришь на три ваших постепенно отступающих от стены пейзажа, впечатление, что пришел в стереокино: контуры изображения чуть-чуть раздваиваются, цвета поляризованы по законам физики, от синего к красному. Так что необычная экспозиция выполняет роль своеобразных стереоочков, благодаря которым изображение делается объемным. Последний вопрос: вместе с Булатовым вы создали множество отличных книжек для детей. Иллюстрировали сказки про Золушку, Нильса и диких гусей. Работа в книжной графике помогла вам понять концептуальное искусство или вы считаете ее эпизодом биографии?

-- Конечно, книжка дисциплинировала работу с пространственной конструкцией. В книжке пространство должно быть выстроено так, чтобы образу было не тесно, легко. Так что в чем-то опыт с книжкой был положительным. Но сегодня я бы приложил все усилия, чтобы больше книжек не делать.