Тот факт, что лидерам стран ЕС удалось договориться о проекте единой Конституции, безусловно, отраден. Расширившись на десять новых стран, ЕС по-прежнему способен преодолевать разногласия и принимать согласованные решения по принципиальным вопросам. Но теперь этот процесс требует от его участников такого количества энергии, изобретательности и времени, что практически не остается сил на все остальное, то есть собственно на обеспечение прогресса и развития Европы. Коэффициент полезного действия европейского локомотива падает -- все большая часть вырабатываемой энергии идет на поддержание самого механизма. И объединенной Европе жизненно необходимо как минимум удвоить свой КПД.

Характерно, что историческое событие, случившееся в Брюсселе, не вызвало ликования и эйфории, которых заслуживает. Преобладают иные чувства: усталость, разочарование тем, что пришлось пойти на серьезные уступки, и неуверенность в прочности сооруженной конструкции. Ведь впереди главное испытание -- ратификация документа национальными парламентами, а в ряде стран и референдумами.

Конституция призвана заменить многочисленные договоры (Римский, Маастрихтский, Амстердамский, Ниццский), лежавшие в основе интеграции, одним всеобъемлющим и долгосрочным документом, в котором формулируются принципы, цели и задачи объединенной Европы. Благодаря этому Евросоюз должен стать «более демократичным, прозрачным и эффективным».

Добились ли этого? Формально степень демократичности повышается -- выборному органу (Европарламент) отводится более значительная роль, а исполнительный орган (Еврокомиссия) получает противовес в виде президента Европейского совета, избираемого лидерами государств. Новые правила голосования (большинство в 15 стран и не менее 65% населения ЕС) расширяют возможности малых стран.

Однако на практике доверие и интерес к Европарламенту невелики, что доказали прошедшие выборы, а усложнение структуры исполнительной власти приведет к тому, что для принятия решений придется выстраивать еще более сложные комбинации. Внутри «Европы двадцати пяти» формируются замысловатые коалиции. Это не способствует «прозрачности», и уж тем более «эффективности».

Последнее -- вообще ключевая проблема. Старый Свет не может выбраться из экономической стагнации, все больше отставая от США и с опасением взирая на набирающий темпы Китай. Углубление интеграции, нацеленное на снижение издержек и повышение эффективности, пока не дает желаемого результата, а прием менее развитых государств снижает средний уровень всего Союза. С другой стороны, такие новые страны, как Эстония и Литва, растущие быстрее «старой» Европы, раздосадованы требованиями Брюсселя «гармонизировать» (повысить) налоги, ведь это тормозит развитие.

Самые острые противоречия, помешавшие выбрать нового главу Еврокомиссии, возникли не между новыми и старыми членами, а между грандами: Великобританией, с одной стороны, Францией и Германией -- с другой. Острота схватки вокруг кандидатуры председателя объяснима: этот человек будет руководить процессом преобразования ЕС. Объединение, достигшее критической черты, должно или сделать шаг вперед к полноценной федерализации, или прекратить движение в этом направлении, оставшись союзом суверенных государств и обширной зоной свободной торговли. Конституция, плод многочисленных мучительных компромиссов, четко не предопределяет ни того, ни другого сценария, каждый волен толковать документ в силу собственных предпочтений.

И все же, несмотря на трения, элиты разных стран интегрируются, постепенно сливаясь в общий европейский политический класс, приобретают опыт в достижении согласия, совершенствуют переговорные и бюрократические навыки. Но чем теснее сплачиваются «начальники», тем больше расстояние, отделяющее их от собственных сограждан. А они все меньше понимают главное: в чем цель и смысл этого увлекательного европейского процесса.